Владимир Ильич нашел убежище близ Питера — в Разливе. Он стал недосягаем для охранки, но вовсе не потерял связи с соратниками. Записки с тезисами и указаниями великого вождя революции доставлялись с завидной регулярностью по сложным конспиративным каналам, которые наладил и лично контролировал сам Свердлов.
Шалаш Ленина в Разливе под Сестрорецком, в котором Владимир Ильич скрывался вместе со своим секретарем Григорием Зиновьевым, стал одним из культурных символов революции. Шалаш подчеркивал аскетизм вождя и тяжесть опасных испытаний, выпавших на его долю. Пребывание в Разливе действительно было достаточно тревожным — несмотря на принятые меры, политическая полиция не утратила еще навыков. Ленина вполне могли выследить и расстрелять на месте, согласно имевшемуся приказу.
Конспирация, уход от слежки, маскировка и запутывание следов — Яков Михайлович в совершенстве владел этим арсеналом средств подпольщика по своим поволжским и уральским делам. Вообще, на фоне своих соратников, испуганных и сбитых с толку, в ситуации, где вчерашняя легальность и законность обернулась вдруг арестами, погромами и новым уходом в подполье, Свердлов выглядел наиболее адаптированным и ловким — словно рыба в воде. Его уверенность в своих действиях для товарищей была лучшей рекомендацией — именно Якову Михайловичу перепоручить ответственность, выдвинуть его вперед. Говоря без экивоков — спихнуть на него все непонятное и пугающее.
Свердлов был готов брать на себя ответственность. Он ради этого выбрался из Заполярья. Неудивительно, что именно он, в отсутствие главного большевика, взял на себя основные организационные функции. И первое, что предстояло сделать, — немедленно организовать съезд РСДРП. В условиях, когда Ленин и Зиновьев были в бегах, а Троцкий арестован, основными докладчиками съезда стали Свердлов и Сталин.
В президиуме VI съезда РСДРП собралась теплая «правдовская» компания образца 1912–1913 годов: Ольминский, Юренев, Ломов. Руководили съездом Сталин и, конечно, Свердлов. Ленин и Зиновьев были в подполье, Троцкий и Каменев находились под арестом, Луначарский и Коллонтай также скрывались — потому были выбраны в заочный почетный президиум
Как бы ни пытались в дальнейшем борзописцы Иосифа Виссарионовича переписать историю и выдвинуть на передний план фигуру Сталина, однако же глашатаем и представителем воли Ленина стал именно Яков Михайлович. Свердлов зачитывал резолюции, переданные ему связными, и говорил от лица вождя: «…хотя Ленин и лишен возможности лично присутствовать на съезде, он невидимо участвует и даже руководит его работой» (213). Впрочем, это была лишь ритуальная формула. Всем было вполне очевидно, кто руководит работой съезда на самом деле.
Не исключено, что именно отсутствие многих лидеров большевиков способствовало радикализации решений съезда — без привычной оглядки на возможные последствия, без стремления усидеть на двух стульях, угодив и власти, и электорату. Под руководством Свердлова делегаты утвердили важнейшее постановление — о борьбе за власть посредством вооруженного восстания рабочих и крестьян.
Решения, принятые съездом, были вполне в «свердловском» духе: национализация промышленности и банков, конфискация земли у помещиков. Из этих решений следовал неизбежный вывод: большевикам необходимы управляемые и подготовленные вооруженные силы (214).
Яков был готов повторить опыт пермской герильи. И на сей раз он был не за решеткой, а на свободе. Да и в подчинении у него был не одинокие боевики-фанатики, а доступ к имперским арсеналам и возможность привлекать на свою сторону закаленных ветеранов Великой войны.
История, разумеется, не имеет сослагательного наклонения, но, если бы не решительность Свердлова во время съезда, большевики могли бы так и остаться ни с чем.
Агитировать солдат уже не было большой необходимости — три года нелегальной контрпропагандистской работы левых партий в войсках дали мощные всходы. Главной задачей было теперь перехватить контроль над стихией армейского неповиновения.
Как писал Троцкий, стихийный большевизм солдат вовсе не отождествлялся в их сознании с определенной партией, с ее Центральным комитетом и вождями. Свидетельства этому можно найти не только в мемуарах политиков. Солдатские письма того времени очень ярко выражают состояние армии: «Помните, господа министры и все главные руководители, мы партии плохо понимаем. Только недалеко то будущее и прошлое: царь вас ссылал в Сибирь и садил в тюрьмы, а мы вас посадим на штыки». И они, увы, не преувеличивали.
Для солдат русской армии среди крайне разношерстного и пестрого политического спектра 1917 года нет никаких «своих». Крайняя степень ожесточения против верхов, которые непрестанно обманывают, соединяется в этих строках с признанием своего бессилия: «мы партии плохо понимаем». Против войны и офицерства армия бунтовала непрерывно, пользуясь для этого лозунгами из большевистского словаря. Но не более того. Троцкий с горечью констатировал: «Поднять восстание для того, чтобы передать власть большевистской партии, армия далеко еще не была готова» (215).
Вот почему Военная организация, консолидирующая под своим началом все нелегальные и полулегальные околовоенные и боевые структуры большевиков, была настолько необходима ЦК. Свердлов подчеркивал, что ее значимость росла каждый день, вместе с количеством участников. Еще месяц назад, с 16 по 23 июня 1917 года, на Всероссийской конференции фронтовых и тыловых военных организаций таковых было представлено более 60, и объединяли они 26 тысяч солдат и офицеров. В июле же под красные знамена были готовы встать как минимум еще столько же разочаровавшихся в старой армии военнослужащих.
В середине августа 1917-го, когда атмосфера стала особенно напряженной, ЦК отдал приказ о назначении главой Военной организации Якова Свердлова, а его заместителем — Феликса Дзержинского. Новый руководитель видел задачу агитации в армии не только в сиюминутном результате, но и в работе на перспективу. Большевикам нечего было и думать о возможной победе без привлечения на свою сторону широких крестьянских масс. Поэтому Свердлов настаивал, что интенсивность подготовки солдат-агитаторов нужно наращивать еще более, пропуская через курсы не сотни, а тысячи. Ведь эти курсанты-солдаты будут лучшими агитаторами-большевиками в деревне! (216)
Генерал Лавр Корнилов — герой многих войн, путешественник, разведчик и истинный патриот Российской империи — стал символом спасения Отечества для всех правых сил
К концу августа обстановка в Петрограде накалилась до предела, в городе установился тяжелый дефицит хлеба, царила разруха и неопределенность — все это играло на руку большевикам. Ряды их сторонников каждый день пополняли тысячи рабочих, матросов, солдат, которые теперь видели за ними могучую силу, способную изменить наконец ситуацию безвластия.
Однако не только РСДРП(б) готовилась взять власть в свои руки. Пехотный генерал Лавр Георгиевич Корнилов, уже некоторое время заявлявший политические амбиции, выставил ультиматум Керенскому. Политическая программа полководца была немудреной — установление независимой и от Временного правительства, и от большевиков власти с опорой на вооруженные силы. Корнилов выступил на Петроград вместе с верными ему войсками. Главной ударной силой считалась «Дикая дивизия» — кавалерийское подразделение, имевшее в составе черкесские и ингушские полки. Командовал горцами генерал Крымов, который так же, как и Корнилов, придерживался радикально правых взглядов.
27 августа о выступлении Корнилова стало известно в Петрограде, что вызвало панику и переполох. Да, конечно, планы корниловцев были смутными, но неизбежность резни и погромов в столице ни у кого сомнений не вызывала. Единственной силой, которая могла контролировать положение в Петрограде, стали большевики. Организация обороны города и, как ни парадоксально, защиты Временного правительства легла на плечи Военной организации РСДРП(б).
Свердлов и Дзержинский показали, что даже за короткое время руководства они смогли качественно усилить Военную организацию. По воспоминаниям очевидцев тех событий, прошло всего несколько часов после опубликования заявления о Корниловском мятеже, и на всех заводах и фабриках Петрограда раздались тревожные гудки (217). Заводской комитет Сестрорецкого оружейного завода передал Красной гвардии несколько тысяч винтовок и боеприпасы. Получили оружие и из арсенала Петропавловской крепости, и от солдат гарнизона, однако спрос далеко превосходил возможности его удовлетворения.
В дни корниловского кризиса многие новобранцы Красной гвардии учились обращаться с оружием под руководством солдат, выделенных для этих целей большевистской Военной организацией. После ускоренной подготовки часть красногвардейцев занимала спешно возведенные оборонительные сооружения в Нарвском и Московском районах, другие устанавливали колючую проволоку, рыли окопы, помогали разбирать железнодорожные пути, ведущие к столице, готовясь встретить наступающие части генерала Крымова.
Свердлов планировал кризис с Корниловским мятежом использовать максимально выгодно для большевиков. Временному правительству попросту не на кого было больше положиться. Беспомощные «министры-капиталисты» отчаянно нуждались в помощи любого союзника для защиты Петрограда. Репутация спасителей столицы должна была стать для большевиков важным агитационным инструментом.
Тем временем ситуация развивалась стремительно — армейские генералы один за другим заявляли о поддержке Корнилова, конный корпус Крымова занял Лугу и разоружил местный гарнизон. Казалось, до Петрограда оставался последний рывок, но сделать его так и не удалось. Уже 29 августа, на третий день мятежа, продвижение сил корниловцев на основном направлении Вырица — Павловск было остановлено — революционно настроенные железнодорожники разобрали полотно под Лугой, полностью остановив сообщение с городом. Простая диверсия полностью перечеркнула амбициозные планы самозваного освободителя Отечества.