Молчание… И первым его нарушает Ленин. Он ультимативно заявляет, что политика революционной фразы окончена. Если эта политика будет теперь продолжаться, то Владимир Ильич выходит и из правительства, и из ЦК. Для революционной войны нужна армия, ее нет. Значит, надо принимать условия (16).
После тяжелых ночных прений, под волевым давлением Ленина и Свердлова, ВЦИК принял условия мира. Об этом мы расскажем более подробно в следующей главе. Сам же мирный договор будет подписан лишь 3 марта. Яков Михайлович встретит это событие уже в Москве.
Глава 41. Второй человек после Ленина
Вряд ли можно ошибиться, если сказать, что Свердлов был локомотивом революции. В то время, пока сопартийцы обсуждали, решали, дискутировали и полемизировали, сотрясали воздух, Свердлов — делал. Состоялось бы без его неустанной работы Советское государство как признанный и полновластный преемник старой власти на большей части территории империи? Этот вопрос вожди последующих поколений предпочитали трактовать в свою пользу. Сталин, вряд ли забывший ссору в Курейке, требовал, чтобы его изображали правой рукой Ленина, исполнителем воли гениального теоретика. Фактически Иосиф Виссарионович переписал на свое имя заслуги Якова Михайловича. Эта фальсификация истории продолжила жить и после разоблачения культа личности. Свердлов словно бы оказался в тени сотен многотомников, исказивших реальность в угоду сиюминутной конъюнктуре. Слишком много им было сделано, чтобы никто из преемников не покусился на столь завидное наследие. После переезда в Москву время в жизни Свердлова словно спрессовалось. Может показаться, что событий, которые окружали его в течение последнего года жизни, хватит на целый век.
Истинный масштаб политической фигуры Свердлова в РСФСР 1918–1919 годов можно понять по косвенным свидетельствам. Лев Троцкий, пожалуй, наиболее авторитетный очевидец, оставивший обширные мемуары о событиях тех дней.
«— А что, — спросил Льва Давидовича совершенно неожиданно Владимир Ильич в те же первые дни, — если нас с вами белогвардейцы убьют, смогут Свердлов с Бухариным справиться?
— Авось не убьют, — ответил Бронштейн, смеясь.
— А черт их знает, — сказал Ленин и сам рассмеялся…
…Ленин назвал только Свердлова и Бухарина. Другие имена не пришли ему в голову» (224).
Эта оценка Ленина и вывод, который из нее сделал Троцкий, помимо оценки того положения в структуре власти, которое занимал Свердлов, говорят и о заботах, занимавших Ильича, но не выносившихся им в публичное пространство. Став главой государства, Ленин поневоле задумался и о столь важном вопросе, как престолонаследие. Кому передавать власть? Кто сможет продолжить начатое дело из представителей более молодого поколения? Ленин неспроста назвал Бухарина — блестящий оратор, золотое перо, любимец широких масс. Годится в качестве публичной персоны номер один. К тому же Николай Иванович был чистокровным русским, а Ленин, несомненно, понимал, что это серьезный аргумент в борьбе за народные симпатии. В силу целого комплекса исторических причин среди большевиков было немало евреев и представителей иных народов. И если для самих партийцев, исповедовавших интернационализм, происхождение соратников не имело никакого значения, для широких масс дело обстояло иначе.
А вот роль «серого кардинала» для Свердлова вполне годилась. На него можно было оставить аппарат — душу и суть любого государства, механизм исполнения решений, принятых краснобаями из ЦК. Ленин давал поручения Свердлову, чтобы предложить принять ту или другую спешную меру, и в большинстве случаев получал ответ: «уже!» Это значило, что мера уже принята. В правительстве часто шутили на эту тему, говоря: «А у Свердлова, наверно, уже!» (225) Поэтому из этих воспоминаний о Ленине можно сделать вывод, что вождь большевиков уже весной 1918 года рассматривал Якова Свердлова как возможного своего преемника.
Неудивительно, что Ленин всеми силами способствовал продвижению своего протеже. Так, например, Ильич протолкнул Свердлова во главу Секретариата ЦК — на пост, прежде считавшийся чисто административным и маловажным. Историки считают, что именно усилиями Якова Михайловича аппарат Центрального комитета обрел вес и значимость: «На этом посту как раз Свердлов явился родоначальником известной номенклатурно-кадровой политики коммунистов — систематического продвижения „верных“ людей на те или иные ключевые должности» (226).
Свердлов опережал на полшага самые актуальные политические тенденции государства. Более того, он их задавал и обеспечивал. Когда советское правительство только готовилось к переезду в Москву, Яков Свердлов уже был в будущей столице социалистического государства. Клавдия Новгородцева свидетельствовала, что они с супругом переехали в новую столицу первыми: «Сразу после окончания VII съезда партии Советское правительство переехало из Петрограда в Москву. Поезд ВЦИК, в котором ехали и мы с Яковом Михайловичем, отправился из Петрограда 9 марта 1918 года и прибыл в Москву 10 марта. Владимир Ильич и Надежда Константиновна приехали 11 марта, с поездом Совнаркома» (2).
«Всем Советам. О переезде правительства из Петрограда в Москву. 12 марта 1918 г. В понедельник 11 марта Правительство отбыло в Москву. Всю почту, телеграммы и прочее присылать в Москву Совету Народных Комиссаров. Председатель СНК В. И. Ленин (Ульянов), Управляющий делами СНК В. Д. Бонч-Бруевич» (123)
А сподвижник Свердлова Варлаам Аванесов (настоящее имя — Сурен Мартиросов) считал, что без Якова Михайловича переезд правительства из Ленинграда в Москву попросту бы провалился (227).
Между тем Свердлову предстояло решить немало чисто бытовых проблем. По словам коменданта Кремля Павла Малькова, Кремль к моменту переезда советского правительства из Петрограда в Москву был основательно запущен. Часть зданий значительно пострадала еще в дни боев в октябре 1917-го и никем не восстанавливалась. Во дворе Арсенала громоздились груды битого кирпича, стекла, мусора. Верхний этаж огромных казарм, тянувшихся чуть ли не от Троицких ворот почти до самого подъезда Совнаркома, выгорел полностью.
Москва встретила советское правительство в неприглядном виде. Разбитые здания Кремля и некоторые особняки вокруг него всю зиму простояли в запустении после Октябрьского восстания. Курско-Нижегородский (ныне Курский) и Александровский (ныне Белорусский) вокзалы были сплошь покрыты отметинами революционных боев. Центральные улицы и площади испещрены окопами и завалены остатками баррикад.
Но внешний вид не имел для большевиков решающего значения, в отличие от внутренней обстановки в городе. В сравнении с бурлящим Петроградом, колыбелью трех революций, Москва выглядела значительно спокойнее. Это Свердлов отметил незамедлительно по прибытии. На следующий же день после приезда Яков Михайлович, Аванесов и ряд других сподвижников отправились осматривать Кремль, так как еще до отъезда из Питера было решено разместить там Совнарком и ВЦИК.
Закончив осмотр, Яков Михайлович пришел к выводу, что Совнарком и ВЦИК лучше всего разместить в здании Судебных установлений. Рядом с Совнаркомом он присмотрел квартиру для Ленина, чтобы тому было меньше ходить (2).
Свердлов продолжал решать любые задачи, поставленные перед ним. Он немедленно осваивал те властные рычаги, которые переходили в его руки. Современные историки утверждают, что психологически Яков был подготовлен для восхождения по лестнице партийной карьеры более всех его соратников и совершенно сознательно с юных лет готовил себя не просто в руководители, а в вожди революции. Это был фанатик революции. Он шел во власть очень уверенно, опираясь и на личные качества психофизические, и на то, что он в себе воспитал (228).
Яков Михайлович старался быть с Владимиром Ильичом «на короткой ноге». Всегда был рядом. Всегда держал руку на пульсе событий. Всегда был готов предложить свою помощь. Была ли это искренняя забота о гении революции или что-то другое? Не мог ли Свердлов иметь амбиций стать абсолютным вождем Советской России?
С переездом в Москву Ленин все более и более проникался симпатией и доверием к Свердлову. Владимир Ильич с Надеждой Константиновной прожили в «Национале» недолго и вскоре переехали в Кремль, не ожидая, когда будет окончен ремонт их квартиры. Поселились они поначалу в так называемом Кавалерском корпусе, на Дворцовой улице, в двух небольших комнатках. Вслед за ними и Новгородцева с мужем перебрались в Кремль.
Яков Михайлович постоянно бывал у Ленина не только в кабинете, но и дома. Их отношения становились все ближе и ближе (2).
Разумеется, советские жизнеописатели представителей пантеона революции не могли это сближение Свердлова и Ленина характеризовать иначе, нежели искренние дружеские отношения. Однако постсоветские исследователи дают несколько более сдержанную оценку. Вожди большевиков не были наивными и прекраснодушными людьми, они не раз обжигались на неправильной оценке товарищей по партии. Ленин, Троцкий, Свердлов — они были очень разными, но у них было одно единое свойство — они легко могли отказаться от своих друзей, которые у них, безусловно, были. Один из многих примеров — старый большевик Александр Сванидзе, который был со Сталиным не просто в дружеских, а в братских отношениях — был братом его первой жены. Но несмотря на многолетнюю дружбу с вождем, был арестован в 1937-м и расстрелян в 1941 году (228). Власть меняет людей, меняет их отношение в том числе и к дружбе.
Может быть, привязанность Свердлова к Ленину носила другой характер? Не бескорыстно-дружественный, а расчетливый. Вот небольшой пример из воспоминаний Крупской: «В „кавалерские покои“ к нам часто заходил Яков Михайлович Свердлов. Наблюдая, как Владимир Ильич строчит свои работы, он стал убеждать его пользоваться стенографистом» (229). Эти слова Надежды Константиновны можно истолковать и как заботливую опеку со стороны Свердлова, и как стремление окружить лидера партии и государства своими людьми.
На тот момент Свердлов продолжал оставаться исполнителем. Упрощая, его можно было бы назвать завхозом партийного аппарата. Во главе революционной машины по-прежнему стояли Ленин и Троцкий. Причем Лев Давидович за истекшие с осени 1917-го полгода, по свидетельствам очевидцев, поднялся очень высоко в иерархии партии, где еще совсем недавно был чужаком