: «Троцкий все больше набирает силу и ведет в настоящий момент, — вероятно, даже в большей степени, чем Ленин, — основную внутреннюю и внешнюю политику» (230).
Свердлову, конечно же, отводилась роль «правой руки» Ильича, но устраивала ли такая роль самого Якова Михайловича? С одной стороны, он много раз делом на протяжении полутора десятков лет подтверждал свою незыблемую приверженность ленинской линии. С другой стороны, Свердлов не мог не осознавать, что именно здесь и сейчас у него есть шанс реализовать все свои амбиции. Второго шанса может более не представиться. Быть тенью первого лица — та ли цель, к которой стремился Яков? Была ли на самом деле лестна ему такая характеристика из уст вождя: «Товарищи, шутя, называли его „записная книжка Ильича“, — так часто Владимир Ильич обращался к нему за разными справками. Сам Владимир Ильич говорил: „Когда со мной Яков Михайлович, я ничего не записываю: все, что надо, он мне напомнит“» (231).
Свой «офис» Свердлов обустроил в пешей досягаемости от Кремля — возглавляемый им Всероссийский центральный исполнительный комитет избрал для своих заседаний зал ресторана «Метрополь». На помосте, где размещался оркестр, поставили большой стол президиума и привезли кафедру для оратора. Секретарь Свердлова, семнадцатилетняя на тот момент, Елизавета Драбкина так вспоминала о рабочих буднях ВЦИК: «Большевики занимали места слева от председателя, левые эсеры сидели в центре, меньшевики и правые эсеры расположились в правой части зала. Председательствовал всегда Свердлов» (232).
Яков Свердлов в 1918 году частенько одевался по полувоенной моде, крайне актуальной в ту эпоху
[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 139. Л. 92]
Весной 1918 года на политической арене страны выступало несколько относительно крупных партий: конституционные демократы (кадеты), анархисты, социалисты-революционеры (эсеры), социал-демократы, в лице меньшевиков и большевиков, и прочие. Большинство партий имели легальный статус, но наиболее дальновидные политики понимали, что их партии могут стать нежелательными организациями в любой момент. Любой публичный протест против власти большевиков мог послужить поводом для перевода оппозиционной партии и всех ее членов в стан контрреволюции.
В хитросплетении межпартийных взаимоотношений, открыто и по существу, историки начали разбираться лишь после крушения советской власти. Каждая партия тянула одеяло на себя. В представлении кадетов большевики являлись узурпаторами власти, что в свою очередь освобождало их от всяких обязательств вести политическую борьбу конституционными средствами. ЦК РСДРП принял резолюцию, объявляющую «захват власти большевиками путем военного заговора насилием над волей демократии и узурпацией прав народа».
Президиум ВЦИК. Я. Свердлов, Г. Смолянский, В. Аванесов. 1918 год
Российские анархисты отличались от представителей других партий и течений своей пестротой, идейной разобщенностью и организационной неразберихой (233).
Политическая мозаика Советской республики образца 1918 года отличалась невиданной прежде пестротой и постоянной сменой конфигураций.
В начале года большевики не только переехали из Петрограда в Москву, но и сменили 8 марта название своей партии. Вместо прежней Российской социал-демократической рабочей партии большевиков — РСДРП(б), они начали именовать себя Российской коммунистической партией большевиков — РКП(б).
В этой череде постоянно меняющихся обстоятельств, наименований, приоритетов Свердлов умело лавировал, зарабатывая авторитет, усиливая влияние. Одной из таковых успешных для него операций стало уже упоминавшееся заключение Брестского мира. В контексте внутрипартийной борьбы за власть мы разберем эту трагическую страницу отечественной истории подробнее.
Напомним, что Свердлов всецело поддерживал Ленина в вопросах заключения мира с Германией, в то время как Троцкий отстаивал иную позицию. Сам Лев Давидович годы спустя вспоминал о своих разногласиях с вождем большевиков: «Я пришел в Брест-Литовске к мысли о той политической демонстрации, которая выражалась формулой: войну прекращаем, армию демобилизуем, но мира не подписываем…
…Выявились три точки зрения. Ленин стоял за то, чтобы попытаться еще затянуть переговоры, но, в случае ультиматума, немедленно капитулировать. Я считал необходимым довести переговоры до разрыва, даже с опасностью нового наступления Германии, чтобы капитулировать пришлось — если вообще придется — уже перед очевидным применением силы. Бухарин требовал войны для расширения арены революции» (224).
Подписание перемирия между немецкой и советской делегациями в декабре 1917 года
Троцкий на тот момент занимал пост наркома по иностранным делам. Он сильно рисковал и тотально проиграл. Разрыв переговоров привел к наступлению Германии. А когда Советы вновь призвали к переговорам, противник выдвинул жесткие и унизительные для Советской России требования: отторжение Польши, Литвы, части Белоруссии, вывод войск из Лифляндии и Эстляндии (Латвии и Эстонии), сохранение за Германией Моонзундских островов и Рижского залива.
Правительство созывает IV Всероссийский чрезвычайный съезд Советов для ратификации Брестского договора.
Этот мир нужен был Ленину как воздух, и Свердлов это понимал. Но немалое число делегатов во главе с Николаем Бухариным и левым эсером Борисом Камковым (Кацем) были настроены решительно против позиции Ильича. На IV Всероссийском чрезвычайном съезде Советов (март 1918 года) левоэсеровская фракция голосовала против ратификации мирного договора с Германией (233).
Каким бы грабительским ни был Брестский мир, большевики смогли склонить съезд к его ратификации. Ведь на кону стояла судьба России и в первую очередь — власть РКП(б). «Большевики торопят дебаты. Они вызывающе бойкотируют всех ораторов от оппозиции, крикуны заглушают их выступления, как только кто-то позволяет себе самую незначительную критику политики правительства. Достаточно произнести два слова „Учредительное собрание“, чтобы вызвать бурю негодования и быть вынужденным сойти с трибуны. Председательствующий Свердлов, прозванный „затыкальщиком“, совершенно серьезно заявил, что произнесение этого выражения должно рассматриваться как провокационный акт по отношению к съезду» (230).
Подписание документов о перемирии в Брест-Литовске 3 марта 1918 года
Емельян Ярославский свидетельствовал, что именно Свердлов был проводником воли вождя большевиков. Именно он лучше всех и отчетливее всех выражает мысли Ленина о Брестском мире, потому что это и его мысли. Нужна огромная выдержка в эти дни, и олицетворением этой выдержки, этого революционного спокойствия является Свердлов (234).
На этом примере мы можем увидеть, как Яков Свердлов использовал малейшие возможности для собственного продвижения. Исполнительность, решительность, лояльность, готовность действовать на упреждение, ярко выраженный талант к подбору кадров — все эти качества делали его бесценным помощником в глазах Ленина. Возвращаясь к упоминавшимся в начале главы мыслям Ильича о Свердлове как о своем вероятном преемнике, мы можем предположить — Яков Михайлович сделал все от него зависевшее, чтобы занять неформальное место одного из руководителей партии и правительства.
Глава 42. Кремлевский быт
В конце марта 1918 года Свердлов наконец осознал, что за истекшие полгода большевики основательно укрепились у власти. Этому есть хотя и косвенное, но весьма надежное свидетельство. В 20-х числах Яков Михайлович предпринял рядовую командировку в родной Нижний Новгород. Целью поездки стало инспектирование местного комитета, утверждение кадровых назначений, которым Свердлов придавал немалое значение. Кроме того, он выступил там на собрании партийного актива с докладом о VII съезде партии.
А вот после этого, как свидетельствует Клавдия Тимофеевна, ее муж позволил себе на короткое время забыть о том, что он одно из первых лиц государства, став снова веселым, справедливым и любящим главой семейства: «Возвращаясь в Москву, Яков Михайлович забрал с собой ребятишек, которые все еще жили в Нижнем, у деда. Наконец-то наша семья была в сборе!» (2)
Якову Свердлову, как принципиальному и искреннему революционеру, трудно было быть примерным семьянином. Бесконечные ссылки и аресты, перманентная подпольная жизнь, постоянные преследования и скитания оставляли время лишь для коротких встреч с женой и детьми. И это крайне печалило Свердлова, ведь он хотел воспитывать своих детей лично. Хотел сделать из сына жесткого и решительного человека, каким он видел человека будущего.
Собственно, до сей поры у Якова Михайловича был лишь непродолжительный отрезок семейной жизни в нарымской ссылке и чуть более долгий период — в Туруханском крае. Но то были моменты вынужденного спокойствия. Тогда Свердлов был фактически выключен из масштабной революционной борьбы, имел возможность посвящать все свободное время жене и детям.
Митинг красноармейцев в Нижнем Новгороде в апреле 1918 года
Эпизод неудачного воссоединения с женой и сыном на квартире депутата Григория Петровского крепко засел в памяти Свердлова. Он не хотел более подвергать опасностям жизни профессионального революционера своих самых близких и дорогих людей.
Теперь, когда дым революционного восстания начал рассеиваться, Свердлову не приходилось скрываться от власти, ведь он ею стал сам. Сам мог выдать себе любой документ, хоть на листке из блокнота. Сам мог арестовать кого угодно, уже не опасаясь, что арестуют его.
Кстати, о документах, написанных от руки на клочке бумажки, — это не авторская гипербола, а доподлинные реалии молодого государства, не обросшего еще формами бланков, печатями и прочей бюрократической мишурой. Вот так, например, Свердлов назначил Павла Малькова на одну из высших должностей: он быстро набросал несколько слов у себя в блокноте, вырвал листок и протянул Малькову. Тот прочел: «Дано сие удостоверение тов. МАЛЬКОВУ в том, что он является комендантом Кремля. Председатель ВЦИК Свердлов» (235).