Стенограмма 3-го заседания ВЦИК IV созыва об избрании комиссии по выработке конституции Советской Республики под председательством Я. М. Свердлова и с его выступлениями. 1 апреля — 15 мая 1918 года
[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 31. Л. 28, 42]
Кстати, стоит обратить внимание на впервые зафиксированное документально отстаивание Свердловым своей позиции — вопреки мнению Ленина. Можно констатировать, что именно в конце июня 1918 года Яков Свердлов перестал быть просто «тенью» вождя большевиков и исполнителем его воли, обнаружив себя как самостоятельного политика.
Свердлов торопит. Очень сырой документ — тем не менее это основной закон, в котором так нуждается молодое государство. Этот документ для его принятия нужно было непременно представить V съезду. До первого заседания Советов оставалось чуть более недели.
Телеграмма Я. М. Свердлова губернским, уездным, волостным советам с информацией о докладе В. И. Ленина «Об очередных задачах Советской власти» на заседании ВЦИК 29 апреля 1918 года. Позднее 29 апреля 1918 года. Заверенная копия
[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 32. Л. 1–4]
Меж тем малопредсказуемая политическая обстановка продолжала преподносить сюрпризы. Месяцем ранее VIII Совет партии социалистов-революционеров, проходивший в Москве с 7 по 16 мая 1918 года, решил окончательно разойтись с большевиками. Партийное руководство назвало ликвидацию большевистской диктатуры «очередной и неотложной» задачей всей демократии, равно как и замену «комиссародержавия действительным народовластием». Эсеры готовились действовать в своем стиле — решительно, безжалостно, не считаясь с потерями:
«Решения VIII Совета явились сигналом для начала партией эсеров открытой вооруженной борьбы с большевизмом. Знамя борьбы было поднято на Востоке: в Среднем Поволжье, Приуралье и в Сибири. За короткий срок это огромное пространство оказалось под властью эсеров.
В начале июня 1918 г. эсеры, опираясь на поддержку восставших чехословацких легионеров, установили свою власть в Самаре.
Эсеры имели большинство и в Сибирской областной думе, располагавшейся в Томске. Дума объявила Сибирь автономной областью» (233).
Такая позиция вчерашних влиятельных единомышленников крайне затруднила переход всей реальной власти в регионах в руки большевиков и заметно озадачила многих высших руководителей РКП(б). Те, похоже, искренне полагали, что пассионарные социалисты-революционеры, еще недавно бывшие самой влиятельной левой силой страны, безропотно согласятся на роль хора ленинских подпевал. А вот для председателя ВЦИК развод с эсерами сюрпризом не стал, он этого ожидал и подспудно готовился, о чем мы говорили в предыдущих главах.
Свердлов ставит на рассмотрение вопрос об изгнании из всех властных структур представителей небольшевистских взглядов: «Партия меньшевиков повсюду выступает солидарно с партией правых эсеров, контрреволюционной кампанией против Советской власти.
Центральный Исполнительный Комитет постановляет: исключить из своего состава представителей означенных партий, а также предложить всем Советам рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов удалить представителей этих фракций из своей среды» (244).
Это постановление стало первым решительным шагом к монополизации власти, к переходу к однопартийной системе де-факто. Грядущему съезду Советов было уготовано совершить второй шаг на этом пути — легализовать демонтаж реальной демократии де-юре.
Большевики хорошо усвоили урок Учредительного собрания. Игры в демократию вымывают реальную власть из рук коммунистической партии. Поэтому, дабы не уподоблять пятый съезд Советов четвертому, нужно было сделать так, чтобы основная борьба с оппозицией была проведена вне рамок самого съезда. И для этого были приняты простые, но весьма действенные меры.
По предложению Свердлова инициатива была якобы передана низовым организациям, но на самом деле их курировали высокопоставленные ответственные работники.
На Курском вокзале Москвы к поездам выходили представители рабочих с красными повязками на рукавах. Им было поручено встречать делегатов съезда. Они сразу спрашивали: «Вы за кого, товарищи, будете? За Ленина, за мир или против?» (39)
Хоть Брестский мир и был подписан, но число несогласных и до крайности возмущенных этим обстоятельством революционеров было огромным. Большевики опасались, что работа съезда будет попросту остановлена недовольными партийцами. Если снова начнется публичная полемика на эту неудобную тему, то все еще шаткий мир может попросту рухнуть. Требовалась негласная работа, которую при царском режиме проводила ненавистная всем революционерам охранка. И снова функции главы не существующей еще спецслужбы были возложены на Якова Свердлова.
Я. М. Свердлов в рабочем кабинете. 1918 год
[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 139. Л. 92]
Мандатная комиссия съезда Советов помещалась в гостинице «Метрополь» (246). В глубине зала стоял небольшой стол, окруженный толпой делегатов. За этим столом сидел Яков Свердлов и, с присущим ему спокойствием, быстро разбирался в том, какие мандаты выданы правильно, а какие — нет: «Решение этих вопросов имело громадное значение, так как меньшевики, эсеры и анархисты старались воспользоваться неразберихой, чтоб незаконно протащить на съезд своих людей. Когда Яков Михайлович не признавал делегатов, как выбранных без оснований, они поднимали крик» (39).
Результаты работы мандатной комиссии будут оглашены позже — в самом начале V съезда Советов. И это станет одним из поводов для очередного революционного восстания.
26 июня, через несколько дней после того, как исключили из Советов правых эсеров и меньшевиков, рабочие комнаты Президиума ВЦИК были перенесены в бывшую гостиницу «Метрополь». Свердлов сам поехал во второй Дом Советов и выбрал для своей приемной угловой номер на втором этаже, выходивший окнами на площадь, которая впоследствии была названа его именем: «У входа в гостиницу, рядом с вертящейся стеклянной дверью, повесили фанерную доску с надписью красными чернильными буквами: „Приемная Председателя ВЦИК. Комната № 237“» (246).
Помимо прочих дел, Свердлов занимался агентурной работой. Да, советской спецслужбы еще не существовало, но необходимость в ней уже была, и весьма острая. Немалая сеть тайных агентов, которая им контролировалась, ежедневно прибывала в комнату № 237. Об этом вспоминала работник Секретариата ЦК Берта Станкина: «Была еще… группа посетителей, это — связные подпольных организаций, с которыми имели дело главным образом Клавдия Тимофеевна (Новгородцева) и Яков Михайлович…» (247)
Берта Захаровна немножко недоговаривала, разумеется. Ну какие еще подпольные организации в Советской России, подчиненные одному из создателей нового государства? Если называть вещи своими именами, то вот эти связные были секретными сотрудниками, сексотами. Теми, кого еще год назад Свердлов со товарищи презрительно именовал «провокаторами». Теперь же он сам стал их главным шефом. В очередной раз отмечаем, что заслуги Якова Михайловича в формировании спецслужб нового государства дружно замолчаны его биографами советского периода.
Кстати, Берта Станкина в шпионских играх была не случайным человеком. Чуть позже она станет одним из организаторов военной разведки в РСФСР — инспектором регистрационного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики (248). Эта структура в дальнейшем трансформируется в Главное разведывательное управление Генштаба — легендарное ГРУ.
Зато о другой, публичной, роли председателя ВЦИК официальная историография разливалась соловьем. Тысячи крестьян и рабочих устремились поговорить с советской властью. И олицетворением этой власти был Яков Свердлов, сутками напролет сидевший в комнате № 237.
Сотни жалоб на голод и кулаков, о разделе земель и собственности помещиков между крестьянами. Ходоки, делегаты, представители несправедливо обиженных вереницей шли и шли в комнату на втором этаже гостиницы «Метрополь»: «Особенно запомнился мне день 28 июня, пятница. Вдруг со стороны лестницы послышался шум, и из-за угла показалась толпа человек в тридцать — сорок. В этот день у Свердлова был обычный прием. Он встал и сказал:
— Я Свердлов! Если я вам нужен, заходите…
Когда они заговорили, гнев, который их привел, вырвался наружу. Голод. Хлеба нет. Детишки мрут» (246).
Описаний добрых поступков Свердлова, его неравнодушия, его открытости к нуждам простого народа сохранилось немало. Яков Михайлович лично разбирался с проблемами простых граждан, ездил на заводы успокаивать голодных рабочих. Да, конечно, не стоит скидывать со счетов тот факт, что эти рассказы были составной частью мифа о героях революции, «самых человечных людях». Тем не менее такое поведение одного из лидеров и создателей Советского государства не идет вразрез с его психологическим портретом, составленным по рассказам очевидцев дореволюционного периода.
«На фабрике Жако, легко вскочив на бочку, Свердлов объяснял, почему нужна хлебная монополия, почему нельзя допустить свободу торговли. Слова его уже встречались одобрительными репликами: „Правильно! У одного мешками запасы, а у другого вовсе ничего!“ И когда он спросил, кто за хлебную монополию, поднялся лес рук» (246).
Мог ли так поступить знакомый нам товарищ Андрей? Да, разумеется. Более того, тот горячий и отзывчивый парень, знакомый нам по предыдущим главам этой книги, попросту не мог бы отреагировать иначе. Он получал запрос масс и предлагал вариант решения.
Понимал ли Свердлов, каковы будут печальные экономико-политические последствия внедрения хлебной монополии? Возможно, что выраженное чувство справедливости порой оказывалось слишком эмоциональным помощником для принятия взвешенных исторических решений.
Глава 44. Пуля для германского посла
Долгожданный V съезд Советов должен был проходить в зале Большого театра. После переезда советского правительства в Москву все крупные собрания проходили именно здесь — рукой подать до Кремля и ВЦИК в «Метрополе». Но противники большевистской узурпации власти решили нанести упреждающий удар. Накануне ночью Свердлов срочно отправился… под сцену Большого.