Богатства эти необходимо немедленно и целиком взять у паразитических контрреволюционных элементов населения и обратить на неотложные нужды революционного строительства и борьбы» (367).
Однако в Кремле, по всей вероятности, не осознавали, что требуемого количества кулаков, которые бы прокормили Красную армию, после четырех с половиной лет войны в России попросту не осталось. Под этот декрет неминуемо подпадали крестьяне-середняки — то есть большая часть крестьянства, большая часть населения страны, если уж на то пошло. И это уже были не те безропотные хлеборобы, которые веками горбатились на помещиков. Они хлебнули лиха на германских фронтах, научились крепко держать винтовки в руках и делиться кровно нажитым не собирались. Большевики балансировали на грани полной потери массовой социальной базы поддержки в стране.
Вероятно, Ленин понял, что «руки» революции не должны быть ее «мозгом». Организатор не может быть стратегом. Однако характерно, что все эти ошибки Свердлова, но только в большем масштабе и с неизмеримо более значительными жертвами, будут повторены в период коллективизации в стране. Хотя Яков Михайлович и вступил в черную полосу своей партийной карьеры, каждый его шаг все равно продолжал отпечатываться в истории.
Однако в начале 1919 года у Свердлова хватало завистников в партии, которые никак не могли равнодушно отнестись к его стремительному взлету из простых членов ЦК на второе, а когда и первое, место во властной вертикали. Ему непременно припомнили бы при удобном случае карательные инициативы, резко вскрывшие вены русского казачества и крестьянства. Припомнили бы и оголтелую агитацию за хлебную монополию, в конечном итоге приведшую к тысячам голодных смертей в городах. Вокруг Свердлова начал образовываться политический вакуум.
А вокруг Москвы снова начинало стягиваться огненное кольцо врагов революции. Пролетарский поэт Демьян Бедный так описывал жизнь в столице тревожной той зимой:
«Еще не все сломили мы преграды,
Еще гадать нам рано о конце.
Со всех сторон теснят нас злые гады.
Товарищи, мы — в огненном кольце!» (368)
Огненное кольцо вокруг Москвы действительно могло привести к падению власти большевиков. В некоторые моменты казалось, что крах коммунистов неизбежен. Но их спасла дезорганизованность действий, разобщенность белочехов, казаков и интервентов. В то время как у руля Советов был, пожалуй, лучший организатор во всей стране — Яков Свердлов.
Яков Свердлов и его верный лейтенант Варлаам Аванесов слушают борзописца революции Демьяна Бедного
В бессильной злобе его родной брат Залман-Зиновий Пешков слал из Парижа гневные сообщения: «Яшка, когда мы возьмем Москву, то первым повесим Ленина, а вторым — тебя, за то, что вы сделали с Россией!» (369) Старший брат, приведший Яшу в революцию, теперь был готов его убить. И этот смертельный разрыв между двумя сыновьями владельца типографской мастерской Моисея Израилевича, пуще всего мечтавшего вывести детей в люди, — был олицетворением всей эпохи, небольшой иллюстрацией братоубийственного кошмара, в который погрузилась Россия.
Впрочем, даже если бы французы и добрались до Москвы с оружием в руках, Зиновию не суждено было увидеть брата живым. Ровно через два месяца Яши не станет.
Глава 53. Опальный вундеркинд революции
В 1934 году вышел легендарный киношедевр братьев Васильевых «Чапаев». Действие фильма происходило как раз в грозном 1919 году. Примечателен следующий диалог главных героев картины:
«— Василий Иванович, а ты за какой? За второй или за третий?
— Чего за второй?
— Интернационал.
— Ну, за тот, за который нужно, за тот и стою.
— Ну а все-таки, за второй или за третий?
— А Ленин в каком?
— В третьем. Он его и создал — третий большевистский.
— Ну и я за третий» (370).
Образование III Интернационала было логичным развитием идей экспорта революции, которые Свердлов начал раскручивать осенью 1918 года. За четыре года до того Ленин высказался по этому поводу в манифесте партии социал-демократов. Это стало одним из наиболее ярких пророчеств вождя: «Рабочие массы через все препятствия создадут новый Интернационал. Нынешнее торжество оппортунизма недолговечно. Чем больше будет жертв войны, тем яснее будет для рабочих масс измена рабочему делу со стороны оппортунистов и необходимость обратить оружие против правительств и буржуазии каждой страны» (371).
Разумеется, Яков Свердлов, искавший для себя возможность достойного отступления в руководство международным революционным движением, принимал самое активное участие в подготовке I конгресса Коммунистического Интернационала в Москве. Коллеги из высшего руководства партией и страной, Емельян Ярославский (Губельман) в частности, отмечали смену приоритетов у Якова Михайловича: «Я. М. Свердлов знал, какое громадное значение будет иметь для успеха всей нашей пролетарской революции организация Коммунистического Интернационала. Как радовался он первым шагам его, первым его успехам!» (372)
Ленин в президиуме I конгресса Коминтерна в Кремле, март 1919 года
Однако возможности почетной капитуляции Свердлову не оставляют. Это было первое крупное большевистское мероприятие в России, на котором Яков Михайлович не занимал кресло председателя: «С 2 по 6 марта 1919 года в Москве проходит 1-й учредительный съезд Коминтерна — а Свердлова, явно претендовавшего на роль международного лидера, не оказывается даже среди делегатов! Как раз в эти дни он очутился вообще в Харькове, на III съезде КП(б) Украины и III Всеукраинском съезде Советов. И Коминтерн, возникший на базе его „Федерации иностранных групп РКП(б)“, возглавил, разумеется, Ленин» (373).
Похоже, Владимир Ильич к марту 1919 года окончательно решил сделать из своего бывшего любимчика партийного кадровика. Никакой реальной власти руководитель государства отныне Свердлову доверять не собирался.
Председателем бюро исполнительного комитета Коммунистического Интернационала становится Зиновьев. Да, Григорий Евсеевич крепко разозлил Ильича осенью 1917 года, но Ленин, как мы уже не раз упоминали, был отходчивым. Место наследника и правой руки вождя с этого момента закрепляется за Зиновьевым. А Свердлов был командирован Лениным подальше от Москвы, вне всяких сомнений, намеренно. Отныне круг его компетенций ограничивался подбором региональных руководителей. Ленин четко давал понять Свердлову — каков теперь у него потолок ответственности и амбиций.
Может быть, это дисциплинарное взыскание обернулось конечным провалом Коминтерна как проекта. Если бы Свердлов занялся организацией мировой революции, вполне возможно, выступления спартакистов в Берлине и Баварская социалистическая республика не были бы подавлены столь стремительно. Яков Михайлович успел создать вполне представительную и компетентную резидентуру, к примеру, в Мюнхене. Но после его отстранения от международных дел финансирование подготовки коммунистических восстаний в Германии практически сошло на нет, о чем сохранились свидетельства самих нелегальных агентов влияния: «Мое предсказание, что эти идиоты недолго продержатся, по-видимому, уже оправдалось. По газетам, „Советская Республика“ Бавария уже пала.
P. S. Помимо марок, мне и вообще нужны деньги, ибо те 65 тыс., что я получил от т. Свердлова, уже на исходе» (374).
К сожалению агентов Коминтерна, лучшего организатора среди большевиков сменил демагог и весьма посредственный руководитель Григорий Зиновьев. На посту председателя исполкома он поощрял фракционные склоки и не сумел добиться хоть сколько-нибудь значимых результатов за семь лет руководства. Среди сотрудников Коминтерна он не пользовался ни малейшим авторитетом. Например, Айно Куусинен, супруга самого знаменитого финского коммуниста Отто Куусинена, характеризовала своего руководителя следующим образом:
«В коминтерновских кругах у Зиновьева было два прозвища: „ленинградский царек“ и второе, придуманное Отто, — „сатрап“…
Личность Зиновьева особого уважения не вызывала, люди из ближайшего окружения его не любили. Он был честолюбив, хитер, с людьми груб и неотесан…
Это был легкомысленный женолюб, он был уверен, что неотразим. К подчиненным был излишне требователен, с начальством — подхалим» (375).
Секретарь Коминтерна Анжелика Балабанова давала Зиновьеву еще более уничижительную характеристику: «После Муссолини, которого я все-таки лучше и дольше знала, я считаю Зиновьева самым презренным человеком, с которым я когда-либо встречалась…
…Впервые я увидела Зиновьева в действии в Циммервальде. Я заметила тогда, что всякий раз, когда нужно было осуществить какой-нибудь нечестный фракционный маневр, подорвать чью-либо репутацию революционера, Ленин поручал выполнение такой задачи Зиновьеву» (376).
Сместив Свердлова с поста руководителя иностранной экспансии российской компартии и назначив на его место Зиновьева, Ленин тем самым похоронил саму идею экспорта революции в страны Европы. Вероятно, это была одна из самых значительных кадровых ошибок Владимира Ильича.
Конечно же, Свердлов сильно переживал свою опалу. Три месяца назад он руководил огромной страной, а теперь в его задачи входило кураторство украинских коммунистов, готовившихся к броску на запад — отвоевывать земли у Украинской народной республики. Никогда прежде не жаловавшийся на недостаток энергии и повышенную утомляемость, теперь он выглядел измотанным. Через пять лет Емельян Ярославский так описывал последний отрезок жизни Якова Михайловича: «В начале марта 1919 года Свердлов поехал в Харьков на съезд Советов. От бессонных ночей, от невероятно лихорадочной работы, от всей этой тревожной кипучей жизни он невероятно устал. Ему советовали отдохнуть. Он отмахивался от этих советов: „Вы знаете, — говорил он, — что я не устаю и не болею“» (377).
Спустя несколько дней председатель ВЦИК, председатель Секретариата ЦК РКП(б), член Бюро и Оргбюро ЦК РКП(б), недавний фактический правитель РСФСР внезапно умер.