– Я говорю, что вы не нужны Руслану, и пора уже это понять, а не мучить его всякими звонками! – расхрабрилась Полина.
– А вам не кажется, что это не ваше дело?
– Нет, не кажется! Мы с ним любим друг друга!
– Неужели?
– Представьте себе! А вы лезете в наши отношения. Меня пытались запугать, будто без вас не разберемся.
– У вас все по существу дела? – спросила Инга, надеясь, что голос ее звучит холодно и сухо.
– Нет, не все, – Полина посмотрела на нее таким торжествующим взглядом что у Инги закружилась голова, – вы что, думаете, что имеете на Руслана какие-то права, оттого что спали с ним несколько лет? Типа вы первая в очереди, так что ли?
Инга поморщилась:
– Вас абсолютно не касается, что я думаю.
Но Полине, кажется, нравилось торжествовать над соперницей. Приятно было ее оскорблять и тыкать мордой в грязь.
– Но знаете ли, раз вы с ним ложились в постель, значит, роль любовницы вас вполне устраивала! – сказала она с улыбкой, сделавшей отвратительным ее красивое лицо. – Это только в дешевых мелодрамах мужики женятся на таких подругах!
Да, подумала вдруг Инга, действительно. Только в дешевых мелодрамах. Потому что красивый финал требует больших усилий и самоотречения. А люди этого не любят, поэтому и назвали дешевой мелодрамой, а настоящим искусством считают то, где оправдывается их подленькое существование.
– Полина Андреевна, дорогая, не вам судить о наших отношениях с Русланом Романовичем. Мы прекрасно сами разберемся, не затрудняя вас.
– Он уже разобрался! – вздернув подбородок, Полина бросила ей высокомерный взгляд, слишком убийственный, чтобы уязвить по-настоящему. – Поймите, наконец, что Руслан много лет был прикован к сумасшедшей жене и теперь заслужил настоящее счастье, а не шлюху, которая спит с женатыми мужиками!
Выпустив эту парфянскую стрелу, Полина ушла, оставив Ингу в совершенно расстроенных чувствах.
Она сидела, сдавив виски кончиками пальцев, и чувствовала, как на глаза наворачиваются едкие слезы. Полина – тупая и злая баба, она вела себя слишком гнусно, чтобы принимать всерьез ее слова, но от предательства Руслана было очень тяжело. Значит, он все же завел роман с этой девкой. Наверное, Полина со свойственной подлым людям непосредственностью рылась в его телефоне, нашла ее звонки и смс, вот он и рассказал.
Господи, какой позор! А что будет дальше? Какое-то время Полина еще помолчит в тряпочку, но, как только станет мадам Волчеткиной, тут же распустит язык. Вся клиника узнает, что Инга Валерьевна была любовницей Руслана, причем настолько никудышной, что он даже на ней не женился, когда место стало вакантным!
И чем весомее профессиональные достижения заведующей центром хирургии кисти, тем сильнее будут смаковать ее полное фиаско в личной жизни. Потому что любая санитарка, любая повариха с пищеблока сможет возвыситься над ней и плюнуть ей в лицо только на том основании, что Инга спала с женатым мужчиной, а она вот нет!
Обида и чувство поражения были такими горькими, что мешали ей почувствовать настоящую боль от того, что сейчас она навсегда потеряла Руслана.
Может быть, так легче, чем если бы он нашел в себе силы для честного разговора.
– Ингусик? – на пороге вдруг возник Стрельников. – Я чисто по делу! Ой, что с тобой? Ты плачешь? Из-за меня?
– Что за дурацкая манера считать, что все в этой жизни происходит из-за тебя! – всхлипнула она и невольно улыбнулась. – Ты, конечно, дикая сволочь, но и кроме тебя в мире есть от чего впасть в отчаяние. Смирись с этим.
– Серьезно, Инга, что случилось? Чем помочь?
Стрельников взял ее за руку, и ей почему-то сразу полегчало.
– Все нормально, Виктор Викторович. Просто сегодня был большой операционный день, я пересидела за микроскопом, вот глаза и слезятся.
– Правда? Ну, тогда я знаю, чем тебе помочь.
Он подошел ближе и положил руку ей на затылок. Склонился к ней, и Инга почувствовала, как его губы легонько, почти невесомо, касаются ее век.
– Ну как? Легче?
– Легче. Виктор Викторович, я в полном порядке и не хочу вас задерживать. Перейдем к делу.
– К какому?
– Вы же сказали, что пришли по делу. Давайте, я слушаю.
– Один поцелуй!
– Витя! Ты опять начинаешь? Что ты за человек такой? Я же ясно сказала, у Гиппократа больше шансов, чем у тебя!
– Завидую старику.
Инга засмеялась. Она безусловно доверяла мужской порядочности Виктора и знала, что он не сделает ничего, если она не захочет, но сидеть за письменным столом – самая уязвимая позиция для сексуальных домогательств.
На всякий случай она встала и подошла к окну, как будто срочно понадобилось взглянуть на дома напротив. Виктор подошел и постучал себя по плечу. Это был жест из прошлого, и Инга отозвалась, склонила голову ему на грудь.
Так они постояли, глядя на улицу, где все, и деревья, и старые дома, покрылись инеем от резкого похолодания.
– Я просто хотел сказать, что все время думаю о тебе.
В ответ Инга только фыркнула. Чему-чему, а этим проникновенным речам она прекрасно знала цену.
– Не бойся, Инга, я не собираюсь снова тебя соблазнять. Знаешь, мы обо всем судим по себе, и я думал, если я счастлив с тобой, то ты тоже счастлива.
Виктор положил руку ей на плечи и прижал к себе. Это было скорее дружеское объятие, чем любовное, но прежнее чувство слияния никуда, оказывается, не делось. Инга позволила себе несколько секунд блаженства, а потом решительно отстранилась.
Стрельников быстро сел на ее место и подмигнул:
– Тебе ничто не угрожает, милая. Моя железная воля – гарантия твоей безопасности.
– Спасибо.
– Прости меня, Ингуша. Мне было так хорошо с тобой, что я совсем не думал, что тайная любовь мучительна для любой женщины, даже для такой способной и целеустремленной, как ты. И, когда ты неожиданно ушла, я долго хотел тебя вернуть.
– Ты сердишься, что я перешла на другую работу?
– Что ты, нет! На кафедре ты бы еще сто лет сидела в ассистентах, а тут руководящая должность, дело, которое ты знаешь, умеешь и любишь. Что-что, а доктор ты очень хороший, поэтому я обрадовался, что у тебя появились отличные карьерные перспективы.
Инга приподняла бровь:
– А я думала, ты так доволен и не устраиваешь мне сцен, потому что я надоела. Думала, у тебя появилась новая возлюбленная, и очень удобно, что я, наконец, перестану маячить на горизонте.
– С ума сошла! Да я чуть не помер от тоски тогда! Серьезно, я долго привыкал, что прихожу на работу, а тебя нет. Кажется, так и не привык. Ох, как я скучал… Поначалу только и думал, как бы нам организовать встречи, а потом понял, что действительно разрушил тебе жизнь, и что ты, наверное, привирала, когда говорила, что не хочешь замуж.
– Я такого не говорила.
– Не важно, – не стал спорить Виктор, – суть в том, что я понял, что моя концепция тебя, как свободной, сильной и самостоятельной женщины была ошибочной. То есть ты и есть такая женщина, но, наверное, тебе нужна настоящая семья, чтобы быть счастливой, а своей любовью я тебя только мучаю. Ты можешь быть совершенно спокойна насчет меня, я даже больше скажу, если ты вдруг сама меня захочешь, я дам решительный отпор!
– Н-да?
– Но лучше, конечно, на практике этот тезис не проверять, – засмеялся Стрельников. – Ох, Ингуша, как же я тебя люблю! Смейся-смейся! Ну да, у меня были женщины, но вспоминал я только о тебе. Ты – часть меня, всегда в моем сердце. Это глупо, но когда я о чем-то думаю, то будто спорю с тобой, будто держу тебя за руку, а иногда мне почти физически кажется, что ты стоишь рядом, стоит только обернуться.
– Витя, я это знаю, – сказала она тихо и осторожно взяла его за руку, – я знаю, что у нас с тобой была настоящая любовь.
Он покачал головой:
– Почему была? Есть. И будет, пока я не умру. Когда мне предложили эту должность, я сначала хотел отказаться. В конце концов, я состоявшийся хирург с именем, можно сказать, брендом, и недостатка в пациентах не испытываю. Под моим началом целое отделение, операционный блок, где я полновластный хозяин, команда худо-бедно подобралась. Таких асов, как ты, у меня больше не было никогда, но все же приличные люди. Зачем мне эта мутотень, игры аппаратные, шайка разных обормотов, с которыми не заметишь, как проворуешься! Оно мне надо, старому человеку? Особенно в период оптимизации здравоохранения, когда никто ничего не понимает и не знает, что делать, кроме как зажимать деньги на медицину.
– Хочешь об этом поговорить? Знаешь, раньше я любила поболтать о нашей медицине, поругать, помечтать о том, как надо чтобы было. А теперь у меня просто нет слов. Эта реформа настолько абсурдна, что и возражений не находится. Все равно что разговаривать с сумасшедшим.
– Вот именно! Но речь не об этом. Я хотел сказать, что не принял бы предложения, если бы ты не работала здесь. Но я подумал, снова буду ходить на работу с мыслью, что увижу тебя, а если и не увижу, все равно буду чувствовать, что ты рядом. Что смеешься? Это правда.
Инга поставила на скамейку пакет с продуктами, чтобы найти в кармане билетики, иначе их с Грегори не выпустит турникет. Молодецки свистнув, электричка укатила, а билеты все никак не находились среди других бумажек.
– Посмотри, может, у тебя в кармане, – попросила она сына и вдруг заметила на скамейке надпись черным маркером «Любви нету». Для пущего драматизма эта сентенция была заключена в рамочку. Инга расхохоталась: «Согласна».
Гриша вспомнил, что она положила билеты в кармашек сумки, где они и обнаружились. Как он похож на отца, подумала она растроганно. Наверное, хорошо, что все так получилось. Пусть она одинока, зато появился на свет прекрасный человек, умный, добрый, целеустремленный и трудолюбивый. Замысел мироздания был в том, чтобы родился Грегори, а она – всего лишь средство для воплощения этого замысла, промежуточный этап. Чем-то надо было пожертвовать, почему бы не ее женским счастьем?
Витины разглагольствования ее не обманули, Инга прекрасно знала цену всем его пафосным речам. И то, что он так нежен с ней, это не доброта, а добродушие. Просто Стрельников давно понял, что мухи слетаются на мед, а не на уксус, и быть милым – самая энергетически выгодная форма существования среди людей. Он