ть. Гризли катался по земле, извивался, скреб лапами морду, поднимался и снова падал, выл и кашлял. Пытка продолжалась не более минуты. Медведь еще раз дернулся и затих. Смертельная опасность миновала.
Леон, залитый кровью заколотого медведя, выбрался наконец из-под туши. Жану тоже удалось освободиться. На них не оказалось ни царапины. Марта была счастлива увидеть брата и дорогого ее сердцу Леона невредимыми. Услышав слабый голос Редона и поняв, что все чудом остались живы, девушка со слезами бросилась в объятия подруги.
— Дорогая, вы нас спасли. — Голос Марты прерывался от рыданий. — Без вас мы погибли бы.
Молодые люди в пылу борьбы даже не заметили появления еще одного гризли. Марта в нескольких словах описала вторую часть драмы. Жанна улыбалась, пожимала протянутые ей руки и не могла скрыть радости от своего удачного вмешательства в бурные события.
— Делала что могла. А как вы, месье Поль? — обратилась она к репортеру.
— Ах, не спрашивайте, — слабо отозвался страдалец. — У меня такое чувство, что по мне прошлись катком и я стал плоский, как камбала. К сожалению, этим и ограничилась моя роль в «битве богов».
Два мохнатых исполинских тела еще сотрясали конвульсии.
— Мне и не думалось, что существуют такие гиганты. — Жан был поражен размерами убитых животных.
— Здесь больше десяти центнеров мяса, — заметил Леон, — так что о еде можно не думать до весны. А какие превосходные шкуры!
Жан поежился:
— Только сейчас я понимаю, как нам крупно повезло. Подумать только — ни одной царапины. Невероятно!
Редон ходил взад и вперед по пещере, растирая помятые грудь и плечи. Похоже, он в первый раз забыл о холоде.
— Мы словно коллекционируем невероятные истории, — говорил он, разводя руками. — От первого появления «Красной Звезды» и до этого последнего события мы участвовали в веренице самых удивительных приключений.
При словах «Красная Звезда» Леон вздрогнул. Помолчав, он сказал:
— Конечно, история с гризли ужасна. Но я сотню раз предпочел бы иметь дело с ними, чем с кавалерами Красной Звезды.
— Не думаю, что эти бандиты теперь для нас опасны, — возразил Поль. — В Доусоне им подвернулось свое «золотое море». Они о нас и не помышляют.
— Поживем — увидим, — задумчиво покачал головой Леон.
ГЛАВА 4
Возвращение. — Краснокожий брат. — Ожерелье великого охотника. — Беседа за грогом. — Не зная усталости. — В дороге. — Ожог холодом. — Стрелка снова движется. — Сомнения. — Противоположное направление. — Кто прав? — Здесь! — говорит индеец.
Прошло четыре дня или, скорее, четыре ночи по двадцать три часа пятьдесят пять минут. Новые жители пещеры чувствовали себя неплохо. Единственным, что угнетало их тела и души, были вечные сумерки, в которых все живое напоминает тени царства мертвых, а голос тонет в снежной вате.
Сияние звезд, восходы и закаты мало разнообразят тягостную тьму. Необходимо противостоять этому наваждению, двигаться, стряхнуть одуряющий мертвый покой, но он цепко охватывает вашу душу, ввергая в опасное сонливое забытье. Единственное развлечение здесь — краткое путешествие солнца по небу, но даже и оно должно было вскоре прекратиться. Дневное светило все быстрее катилось по небосводу, а ночь становилась все длиннее.
Итак, прошло четыре дня после сражения с гризли. Их освежеванные туши, разрубленные на четыре части, успели заморозиться в камень и были аккуратно сложены в «прихожей». Здесь им не грозило ни тепло очага, ни случайный хищный гость.
Обитатели пещеры спали, когда снаружи послышались голоса и лай собак. Все проснулись и с радостными криками бросились навстречу прибывшим. Объятия, возгласы, расспросы… Только Портос рычал, давая понять, что в доме чужой. И действительно, Дюшато и Лестанг, а это были они, вернулись с гостем.
Быстро распрягли собак, поставили сани, и новоприбывшие медленно, чтобы с непривычки не задохнуться от тепла, вошли в натопленную «комнату». Объятия возобновились с еще большим жаром, вопросы сыпались градом.
— Всему свое время, — отбивался Дюшато. — А сейчас позвольте представить вам нашего друга, Серого Медведя. Он знает секрет «Золотого моря» и согласен им поделиться.
— Смотри-ка! Серый Медведь, вот совпадение! — воскликнул Редон.
Это был истинный краснокожий, с орлиным профилем, медным лицом, черными и блестящими узкими глазами и железными мышцами. Он был одет очень легко — в охотничью блузу, брюки с характерной бахромой по низу и тонкий плащ, застегнутый впереди, как на пуговицу, на кусок отполированной кости.
— Черт возьми, не скажешь, что мерзляк, — хмыкнул журналист. В этот момент он заметил на шее у гостя великолепное ожерелье из медвежьих когтей. — Ожерелье победителя! — с уважением произнес он. — Впрочем, мы сами здесь сплошь герои. Недавно убили двух серых медведей.
— Это меня не удивляет, вы храбрые молодцы, — отозвался Лестанг. — Расскажите-ка!
Жанна и Марта в это время подавали дымящийся грог. Индеец, немало поживший с канадскими охотниками, немного понимал по-французски. При словах Редона он выпрямился и воскликнул гортанным голосом:
— О, мой белый брат убил двух медведей?! Мой белый брат великий охотник!
— Господи, да он и впрямь говорит как герои Купера и Майн Рида! — в восхищении воскликнул журналист. — О нет, дорогой друг, этот подвиг, увы, совершил не я. Герои — мадемуазель Дюшато, мой друг Леон Фортэн (прекрасный галльский воин, к тому же ученый и медик) и вот этот блестящий юноша, охотник и победитель.
Индеец важно кивал головой. Храбрец заслужил свое прозвище, уложив один на один серого хищника, когти которого теперь украшали его шею. Он проникся уважением и симпатией к белым и особенно к девушкам, совершившим немалый подвиг. Он поинтересовался подробностями и, пока Редон рассказывал, издавал гортанные возгласы, выражая восхищение. Затем заговорили о приключениях вообще, ну и, естественно, вспомнили о золоте. Индеец, язык которого мало-помалу развязался, а обычная сдержанность растопилась грогом и теплом дружеской встречи, охотно поддержал эту тему.
— О, желтое железо… Его там много, целые горы… — Он поднял руку на полметра от пола. — Вот столько и еще больше… Братья увидят сами.
Оба пожилых канадца радовались как дети.
— Просто слов не нахожу… То самое «Золотое море»! — восклицал Лестанг. — Сколько я его искал… Но на этот раз оно от меня не уйдет!
— И все это золотишко будет наше! — потирал руки Дюшато.
— Еще нужно проверить, — качал головой Фортэн.
Но индеец был так убедителен, а все настолько увлеклись сверкающей мечтой, что на предостережения Леона никто не обратил внимания. Слушая восторженные речи своих друзей, молодой ученый думал: «Чтобы золото залегало вот так, массивом… что-то сомнительно, по крайней мере, из ряда вон… Но, однако, бывают чудеса… Во всяком случае, если стрелка компаса пробудится, мне будет интересно, на каком расстоянии этот золотой склад на нее подействует. Покуда он действует на головы моих друзей и, похоже, на мою собственную».
Журналист спросил у индейца, далеко ли сокровище. Узнав, что «Золотое море» находится в пятнадцати днях пути, потребовал уточнить, о каких днях идет речь — о зимних, пятиминутных, или летних, когда солнце месяцами почти не покидает небосклон. Индеец улыбнулся, что означало у него высшую степень веселья, и ответил:
— Ни длинные, ни короткие.
— Значит, средние дни?! — обрадовался репортер. — Немедленно выступаем! Такая жизнь мне уже надоела, сыт по горло! И раз уж беготня по снегу на морозе непременно приведет нас к неслыханным богатствам, пусть это будет поскорее.
По-прежнему невозмутимый индеец, грог которого становился все крепче благодаря подливаемому виски, спокойно согласился выступить немедленно, если бледнолицый так желает.
— Но вы, возможно, устали, — высказал предположение Редон.
В первый раз индеец расхохотался так, будто журналист чрезвычайно удачно сострил.
— А вы, месье Дюшато? Вы, папаша Лестанг?
— Никогда! — гордо крикнули хором железные люди, по бородам которых еще стекали капли от растаявших сосулек.
— И не пожалеете о теплой и уютной пещере, о сытой и спокойной жизни?
— Ни в коем случае! «Золотое море»! Вы шутите? Да одна мысль о нем жжет нам пятки.
— А вы, милые дамы? Согласны ехать немедленно или хотите повременить?
— Думаю, чем скорее, тем лучше. — Голос Марты был тверд.
— Я тоже так считаю, — эхом отозвалась Жанна.
Поскольку Леон с Жаном поддержали общее настроение, сборы решили не откладывать. Путешествовать собирались не больше месяца, поэтому часть вещей, закопав в песок, оставили в пещере, а куски медвежьих туш, чтобы было чем перекусить по возвращении, погребли под кучами снега. Затем были надеты эскимосские одежды, собаки впряжены в нарты, и компания пустилась в путь, рассчитывая не более чем через месяц вернуться доживать зиму в своей пещере.
Наст потрескивал под лыжами и нартами, собаки весело бежали, свернув хвосты бубликами. Мороз был трескучий, и Редон спрашивал себя, не опасна ли для жизни такая прогулка. Несмотря на быструю ходьбу и множество одежд, казалось, что кровь от холода вот-вот остановится, а сердце перестанет биться. Посмотрев на термометр, привязанный к передним нартам, журналист с ужасом увидел, что он показывает 50° ниже нуля. Бедняга совсем пал духом.
— Да не смотрите на него! — в сердцах воскликнул папаша Лестанг. — Вы замерзаете от одних цифр. Поглядите лучше, что индеец вытворяет!
— Но это же самоубийство! — ужаснувшись увиденному, воскликнул Редон.
Серый Медведь действительно предавался странному занятию. Отойдя из стыдливости на несколько десятков метров, индеец скинул свою легкую одежду и остался совершенно голым. Его силуэт слабо вырисовывался в густых сумерках. Вдруг он принялся кататься по снегу, с наслаждением закапываясь в него, барахтаясь, ныряя, как в воду, и выныривая… И это в трескучий мороз, который сковывает реки толстым панцирем льда и раскалывает деревья и камни. «Купанье» длилось целых две минуты! Редон не мог поверить своим глазам. Взбодренный снежной ванной, индеец между тем натянул на себя одежду, догнал караван и снова занял свое место во главе процессии. Он тяжело дышал, от него шел пар.