— В лесу.
— В котором часу вы завтракаете?
— В двенадцать. Вообще-то в это время я обычно уже бываю дома, но вчера вернулся только в час.
— Почему же нарушился постоянный распорядок?
— Неожиданная задержка в лесу. Меня обогнала лошадь без всадника, вся взмыленная и чем-то очень испуганная. Я попытался ее остановить, но она сбила меня с ног, и, оглушенный, я упал.
— Сколько было времени в этот момент?
— Примерно четверть первого, не больше.
— Сколько времени вам понадобилось, чтобы вернуться домой?
— Около десяти минут.
— Почему же вы вернулись только в час?
При этом вопросе молодой ученый во второй раз сильно покраснел и так смутился, что не заметить этого было невозможно.
— Будьте любезны ответить со всей откровенностью, — потребовал следователь, — говорите только правду.
— Уверяю вас, месье, то, чем я был занят в лесу, не имеет к расследуемому делу никакого отношения.
— В ваших интересах исчерпывающе ответить на мой вопрос.
— Хорошо. Когда я пытался остановить лошадь, у меня в руках был большой букет цветов. — Фортэн сделал над собой усилие. — Я не смог удержаться на ногах, лошадь меня опрокинула, букет оказался у нее под копытами. Не хотелось возвращаться без цветов, и пришлось потратить время, чтобы нарвать новых.
— Не могли бы вы мне сказать, для чего собирали цветы? — иронично улыбаясь, спросил следователь.
— Нет, месье, — твердо ответил Леон, — не могу и не хочу.
— Подумайте о последствиях, которые будет иметь ваше молчание, тем более что вся эта история выглядит неправдоподобно.
— Это моя тайна, и я вам ее не открою.
— Как хотите. Кого вы встретили в лесу?
— Насколько помню, никого.
— А вас тем не менее видели.
— Вполне возможно, потому что я не скрывался. Тем лучше, значит у меня есть свидетели.
— Да, конечно, но…
Следователь наклонился к протоколисту, который немедленно вышел и через несколько минут вернулся в сопровождении Филь-ан-суа и Папийона, полицейских — помощников Жервэ. Оба все еще были в костюмах бочара и железнодорожника.
— Узнаете этого господина? — спросил следователь у Папийона.
— Да, сударь, я встретил его вчера в лесу, когда мы остановили лошадь нашего бедного патрона. Мой товарищ вернулся в Мезон-Лаффит верхом, я же пошел пешком и заметил господина, который здесь перед вами. Он казался очень возбужденным, что и привлекло мое внимание. А главное, его одежда была в беспорядке, покрыта пылью, шляпа раздавлена. Все свидетельствовало о недавней борьбе. Я был под впечатлением исчезновения Жервэ, а потому, увидев человека, вид которого никак не вязался с простой прогулкой, стал следовать за ним. Возвращаясь в Мезон-Лаффит, он прошел вдоль изгороди, затем мимо ограды богатой виллы и положил позади одного из столбов букет, который держал в руках. После этого он снова пустился в путь, я же последовал за ним на расстоянии примерно двухсот метров, но успел заметить элегантную даму в голубом, ее лицо скрывал кружевной зонтик. Она поспешно взяла букет.
— Вы знаете имя этой дамы?
— Да, она живет на вилле «Кармен».
— Ну, что скажете, господин Фортэн?
— Скажу, — возмущенно воскликнул молодой человек, — что это все приемы и ухватки простого шпика, филера и я не желаю их обсуждать.
Полицейский побледнел и с ненавистью взглянул на говорившего.
— Итак, я последовал за месье, — продолжал он по знаку следователя, — чтобы узнать, кто он и где живет, поскольку вся эта история показалась мне подозрительной. Удовлетворив свое любопытство, я кинулся на поиски Жервэ. Мы отыскали его только вечером в больнице Сен-Жермена. Он был туда доставлен в безнадежном состоянии, нас не узнал и не смог ничего рассказать о совершенном на него покушении.
— Вы по-прежнему считаете, что имело место покушение, а не несчастный случай?
— Конечно! Утверждаю также, что этот господин, который был занят маргаритками в лесу так близко от места преступления, имеет к нему самое прямое отношение.
Впервые за все это время Леон занервничал, несмотря на свою выдержку и усилия сохранить спокойствие.
— Послушайте, что происходит? Чего вы от меня хотите? Сначала арестовывают по подозрению в убийстве, совершенном этой ночью, не имея никаких доказательств; затем появляется полицейский и под предлогом, что я собирал в лесу цветы, обвиняет меня еще в одном убийстве! Но что самое удивительное, что судейские работники, люди здравого смысла и защитники права, не только не возмущены всем этим безобразием, но и соглашаются с ним, допуская, что человек с незапятнанной репутацией, известный своими научными трудами, может в один день превратиться в преступника… Чудовищно! Я протестую против ущерба, нанесенного моей репутации.
Следователь ответил не сразу. Он медленно вытащил из кармана маленький пакет, завернутый в обрывок газеты. Когда он развернул бумагу, обнаружилась небольшая записная книжка и карандаш, схваченные резинкой.
— Узнаете? — спросил он Фортэна ледяным тоном.
— Узнаю, это мой блокнот. Я потерял его вчера, возможно, в лесу, когда пытался остановить лошадь, — с готовностью ответил молодой человек.
— Действительно? А не могли бы вы мне объяснить происхождение кровавых пятен, которые покрывают обложку и некоторые страницы?
— Очень просто: я испытываю на морских свинках новый анестезирующий препарат, вскрываю их и тут же делаю записи в блокноте. Работать приходится очень быстро, мне даже некогда вымыть руки, и, конечно, на блокноте остаются пятна.
— Вы лжете, совершенно напрасно нагромождая одну небылицу на другую. А правда такова: господин Грандье отказывает вам в пятидесяти тысячах франков, тогда вы начинаете ежедневно шантажировать несчастного, угрожаете ему и его семье и доводите до самоубийства.
— Я?! Шантажировать господина Грандье… Да это бред какой-то!
— Молчите! Ваши письма у нас в руках. Затем, чтобы терроризировать господина Грандье и заставить его дать вам требуемую сумму, вы убиваете беднягу с улицы Сен-Николя.
— Мои письма? Какие письма? — пролепетал потрясенный Леон. — Я никогда ему не писал.
— Да-да, ваши письма с красной звездой. Почерк, которым они написаны, поразительно схож с почерком из записной книжки. И вы не в лесу ее потеряли. Знаете, где она была найдена? На улице Сен-Николя, у кровати, на которой лежала ваша жертва с перерезанным горлом.
ГЛАВА 4
Редон работает. — Первые следы. — Гипсовые слепки. — Паутина. — Брючная пуговица. — Остерегайтесь попасть впросак. — В Сен-Жермене. — Англичанин. — Новые сведения. — Возвращение в Париж. — Камера хранения. — Разговор по телефону. — Удар ножом.
Надо сказать, что, пока допрашивали несчастного Леона Фортэна, его друг не терял времени зря.
Прежде всего он отправился на место происшествия.
Вход охранялся, но у Редона было официальное разрешение помощника прокурора, и он смог проникнуть во двор. В одном его углу находилось помещение для стирки белья, в другом — сарай, у забора были сложены дрова. Вся территория занимала около ста квадратных метров. Дом, хозяйственные постройки и ограда имели запущенный вид. Что касается личности убитого, то это был уже пожилой человек, лет шестидесяти, он слыл оригиналом, скупцом, сторонился людей и жил одиноко со старой глухой служанкой. Теперь он лежал мертвый на своей кровати. В окна спальни можно было различить очертания его тела под окровавленной простыней, а возле — погруженную в молитву монахиню.
Репортер начал с того, что обошел двор по периметру, тщательно осматривая каменную ограду, крытую по верху черепицей. Он искал место, где преступник перелез через стену и проник во двор. И действительно, вскоре Поль обнаружил у подножия стены, возле фруктового дерева, несколько кусочков обрушившейся черепицы, а рядом на клумбе — два свежих и очень четких отпечатка ног.
«Здесь убийца перелез через стену, — решил Редон. — Высота ее не больше двух с половиной метров, так что прыжок ничем ему не грозил».
Еще утром, осматривая место преступления, молодой журналист понял, что убийца проник в дом через одно из окон первого этажа, но отметил, что на земле не валялось осколков. Теперь он вернулся к этому окну и, оглядев его более внимательно, увидел, что стекло не разбито, а аккуратно вырезано алмазом. Вдоль рамы, вернее, вдоль замазки, которой рама была обмазана, проходила ровная тонкая полоска оставшегося стекла.
В силу специфики своей работы молодой человек хорошо знал воровские приемы извлечения стекла единым блоком. Большую роль в этой операции играет кусок смолы, который взломщик прикрепляет к середине вынимаемого стекла и за который держится, вырезая стекло алмазом и извлекая его из рамы.
Прекрасно понимая, что убийца не должен был унести с собою вырезанное стекло, Редон осмотрелся вокруг. Поиски не заняли много времени — стекло просто прислонили к стене под окном. По всему было видно, что работал профессионал. Рассматривая свою находку, журналист обнаружил прилипшие к смоле два темных и слегка вьющихся волоса длиной не менее пятнадцати сантиметров.
— Черт возьми! Вот это удача! — обрадовался Поль. — Убийца, видимо, носит бороду. Волосы, а также следы на клумбе — это уже кое-что, есть за что зацепиться. Необходимо немедленно снять слепки.
Молодой человек вышел за ворота и спросил у сторожившего вход жандарма адрес гипсовой мастерской. Бегом, задыхаясь и потея в своей меховой накидке, он бросился туда и купил полкило гипса, а потом так же быстро, с пакетом под мышкой, вернулся обратно. Поль не замечал, что был весь обсыпан белой гипсовой пылью, что люди на улице его сторонились, а жандарм у ворот посмотрел как на сумасшедшего: он торопился.
Набрав в колодце ведро воды и разыскав в прачечной тазик, Редон стал размешивать гипс, не обращая внимания на летевшие во все стороны брызги. Доведя массу до нужной консистенции, он осторожно наполнил ею два углубления от ботинок ночного посетителя. Жандарм очень заинтересовался манипуляциями журналиста и подошел посмотреть на его работу.