— Дорогой мой, если хочешь сделать карьеру в прокуратуре, нельзя обращать внимание на глупые истории, преподносимые разными писаками.
— Но распорядитесь, по крайней мере, арестовать кофр в камере хранения сен-лазарского вокзала.
— С этим согласен. Доставлю себе удовольствие показать вам, каков шутник ваш приятель. Да ведь завтра утром мы с ним, кажется, увидимся?
— Он назначил мне свидание в прокуратуре на девять часов.
Они еще не знали о происшедшем накануне трагическом инциденте.
Весь следующий день прошел в тщетном ожидании репортера, и следователь с радостью усмотрел в его отсутствии подтверждение своей правоты. Назавтра следователь попросил помощника прокурора сопровождать его в Мезон-Лаффит, чтобы снять печати на вилле «Кармен» и в доме на улице Сен-Николя. По дороге он не переставал подтрунивать над спутником за его доверчивость.
Сойдя с поезда, они купили несколько газет. Помощник прокурора развернул одну, побледнел и вскрикнул, прочитав набранный крупным шрифтом заголовок «Убийство журналиста. Поль Редон смертельно ранен».
— Вот, — совал он газету следователю, — вот, читайте, да читайте же!
— Случай прискорбный, но не имеет никакого отношения к убийству в Мезон-Лаффите, — пожав плечами, отвечал следователь.
— Откуда вы знаете?
— Дорогой мой, такое впечатление, что вы изучали криминалистику по романам Габорио[3]. В действительности все гораздо проще.
— Я должен сам в этом разобраться! Мое присутствие здесь пока необязательно?.. Прекрасно, немедленно еду в Париж.
— Отлично! И распорядитесь, чтобы доставили этот знаменитый кофр.
— Я сам его привезу.
Помощник прокурора вернулся только в 2 часа и казался весьма озабоченным. Он и следователь отправились в мэрию, куда уже доставили кофр и вызвали слесаря.
— Ну и каково состояние Редона? — поинтересовался следователь.
— Очень плох, — вздохнул помощник прокурора. — Не говорит, не видит и не слышит. К нему никого не пускают. Врачи считают, что он не протянет и дня.
— А что дало расследование?
— Ничего, никаких следов.
— Наверняка сведе́ние каких-то счетов, — предположил следователь. — Ведь эти репортеры — народ весьма сомнительной морали.
Слесарь после долгих усилий сумел наконец отпереть кофр. Следователь, поднимавший крышку с иронической улыбкой, был страшно удивлен тем, что под ней обнаружилось: в верхнем отделении кофра лежали аккуратно свернутая полная форма лесного объездчика из зеленого сукна с желтой опушкой и коричневая ливрея. Они казались совсем новыми.
ГЛАВА 6
Разорение. — Предчувствие Марты. — В Сен-Жермене. — Разговор с доктором. — Раненый. — Трепанация черепа. — Возвращение сознания. — Лассо. — Фальшивый объездчик. — Подписанное заявление. — Доказательства невиновности. — Обратный путь в Мезон-Лаффит. — Кража. — Письмо. — Угрозы смерти. — «Красная Звезда».
После снятия пломб с ящиков письменного стола господина Грандье Марта и Жан смогли заняться документами отца. Просматривая бумаги и читая его дневник, они узнали о том, что с финансовой точки зрения ситуация была плачевной; после уплаты долгов, расчетов со слугами, продажи дома и прочего у детей Грандье оставалось на руках от силы несколько тысяч франков. Полное разорение! Однако, считая, что на жизнь всегда можно заработать, молодые люди не слишком огорчились.
Ликвидация дел должна была занять несколько дней. Марта и Жан решили воспользоваться этой передышкой, чтобы найти преступника и выполнить последнюю волю покойного отца — отомстить. Непостижима была уверенность этих детей, без денег, без поддержки решившихся сразиться с опасным и очень хитрым врагом, уже обманувшим правосудие, переигравшим полицию и пытавшимся зарезать, как цыпленка, недюжинного ума журналиста. Однако юные Грандье были не из робкого десятка; отдавая себе отчет о грозивших им опасностях, они смело шли им навстречу.
Возглавила «крестовый поход» Марта. Женщина в определенных обстоятельствах может быть не только решительней, но и отважней мужчины. Зная, что отец обращался за помощью в полицейское управление и что после катастрофы работавшие на него агенты куда-то исчезли, Марта спрашивала себя, не стали ли они также жертвами каких-нибудь махинаций. Наконец она вспомнила, что накануне убийства какой-то человек был подобран в бессознательном состоянии в лесу и отвезен в больницу.
— Быть может, этот несчастный — один из агентов, помогавших отцу? — размышляла вслух мадемуазель Грандье. — У меня есть предчувствие, что, если поехать в Сен-Жермен, можно узнать важные вещи. А значит, я еду.
— Мне ехать с тобой? — спросил Жан.
— Нет, ты останешься здесь. Мы должны действовать отдельно, каждый сам по себе. Мы же взрослые.
— Да, ты права.
— И никому ни слова… Ни мадам Фортэн, ни следователю, никому, кто бы ни спросил.
— Хорошо, сестра.
— Поцелуй меня, дорогой. Я уверена, что сумею узнать что-то полезное для нашего дела.
И Марта отправилась в Сен-Жермен. Через полчаса она была уже на месте. Не медля ни минуты, мадемуазель Грандье, как и собиралась с самого начала, пошла прямо в больницу. Хорошо понимая, что к раненому ее никто не пустит, она узнала у привратника адрес главного врача и поехала к нему. Врач, по счастью, оказался дома.
— Сударь, — горячо начала Марта, — мой отец только что погиб при ужасных и неясных обстоятельствах. Я почти уверена, что раненый, которого три дня назад подобрали умирающим в Сен-Жерменском лесу, — или участник этой драмы, или ее свидетель. Умоляю, разрешите мне повидаться с этим человеком, он лежит в вашей больнице.
Доктор, совершенно не ожидавший подобной просьбы, с волнением смотрел на красивую девушку, такую трогательную в своих траурных одеждах.
— Мадемуазель, — мягко обратился он к посетительнице, — я сделаю все, что от меня зависит, но больной только что перенес трепанацию черепа.
— Это очень серьезная операция, не так ли?
— Да, очень.
— Хорошо, я вернусь позднее.
От досады мадемуазель Грандье чуть было не расплакалась, и это возымело свое действие.
— Не волнуйтесь, я проведу вас к раненому, — тут же успокоил девушку доктор.
— О месье, я так благодарна!
— Помочь вам — мой долг. Но будьте крайне осторожны, больной очень слаб и от чрезмерного возбуждения ему может стать хуже.
— Я должна рассказать, кто я, откуда.
— Не нужно, дитя мое. Храните свои секреты, они принадлежат вам одной; моя задача — сделать для вас то, что в моих силах.
Через десять минут доктор привез молодую девушку в больницу и сам проводил в маленькую палату, где лежал Жервэ. По дороге он кратко рассказал об операции и о состоянии больного. Рана несчастного была ужасна. Удар, нанесенный тяжелым предметом, кастетом или молотком, пришелся немного выше уха. Раненый, когда его нашли, был в коме и обязательно бы умер, если бы не своевременно произведенная трепанация. В безнадежных, казалось бы, ситуациях эта сложнейшая операция нередко дает хорошие результаты. Именно так, к счастью, случилось и с Жервэ; после операции он пришел в себя и, несмотря на слабость, уже был на пути к выздоровлению.
Проводив девушку до палаты, врач ушел. Марта бесшумно подошла к постели больного, легко тронула его за руку, но заговорить не решилась. Видя ее колебания и понимая, что только нечто очень важное могло привести сюда эту красивую девушку в черном, Жервэ попытался, хотя и был очень слаб, начать разговор.
— Чем могу служить, мадам… Мадемуазель?..
— Марта Грандье.
— А, его дочь… и в трауре… Боже, что случилось?
— Мой отец умер. В Мезон-Лаффите совершено убийство, вы тоже оказались жертвой покушения. И во всем этом обвиняют невинного человека! Умоляю, месье, расскажите мне, что с вами произошло; кто вас ударил, как, при каких обстоятельствах? Постарайтесь вспомнить, прошу вас!
— К сожалению, мой рассказ будет краток, — тихо прошептал раненый. — Я преследовал верхом человека в коричневой ливрее… которому ваш отец вручил перед этим конверт… Человек тоже был на лошади… а привел ее лесной объездчик.
— Не помните, как выглядел человек в ливрее?
— Он показался мне высоким… сильным… светловолосым. Гладко выбрит, как слуга… из хорошего дома. Он скакал галопом, иногда поджидал меня… потом опять уходил, как если бы хотел заманить… в ловушку. Я слишком поздно это понял. Скачка длилась уже четверть часа… и, хотя я плохо знаю лес, мне показалось, что мы движемся по кругу… в ограниченном безлюдном пространстве… Да, без сомнения, мы вновь пересекли тот перекресток… те же деревья… та же калитка… А я был один… без оружия… Положение показалось мне серьезным, я стал догадываться, что мне готовят западню. Вот снова проезжаем мимо калитки… она широко открыта… Человек поворачивается в седле, смеется мне в лицо… громко свистит… И вдруг что-то обвивается вокруг моей головы… охватывает туловище… Это лассо! Я уже не могу двинуться и, как куль, со страшной силой сброшен с коня на землю… Я все же пытался бороться, кричать, защищаться… Мне не дали. Человек в одежде лесного объездчика выскочил из-за дуба… это он держал лошадь под уздцы… там… на перекрестке… О, я узнал бы его и через много лет!.. Невысокий, коренастый, очень ловкий, с каштановой бородой… Все произошло молниеносно. Сильнейший удар по голове… Мне показалось, что моя бедная голова раскалывается, разлетается на куски…
Марта вытирала слезы, слушая эту исповедь, голос раненого был тих и временами почти неразличим.
— Довольно! Прошу вас, остановитесь, — воскликнула молодая девушка, видя, каких усилий стоит сыщику этот рассказ. — Спасибо, от всего сердца спасибо! Ваши слова избавят от отчаяния безутешных стариков родителей, возвратят свободу и честь невиновному. Теперь я тоже многое могу рассказать, если только вы в состоянии слушать.
— Говорите, мадемуазель, говорите. Если я буду знать все, я успокоюсь, мне необходимы подробности этого ужасного дела… Но позвольте мне еще одно добавление… Человек, набросивший на меня лассо, действовал с удивительной ловкостью. Ведь он б