— А далеко это отсюда?
— Да часов семь ходьбы для привычного человека, а для нашего каравана с собаками и санями не менее полусуток!
— Ну, все равно, как только Жан успеет обогреться и отдохнуть, надо будет пуститься в путь. В этой пещере нам будет несравненно лучше, чем под открытым небом!
— Я готов хоть сейчас! — сказал Жан.
— Нет, нет, — необходимо плотно поесть на дорогу и собраться!
После хорошей, основательной закуски стали снимать палатку и вырывать железные скобы креплений, все это сложили вместе с домашней утварью. Маленький караван, состоявший из пяти саней, запряженных двадцатью эскимосскими собаками, дружно тронулся в дорогу.
Местность повсюду была совершенно ровная, а плотный снег настолько тверд, что полозья почти не уходили в него, и возки легко скользили по поверхности, что значительно облегчало путь. Собаки бежали бодро, люди на лыжах иногда подсобляли им, подталкивая сани сзади. Жанна направляла поезд, и собаки, повинуясь ее голосу, весело бежали к востоку. Луна светила вовсю, время от времени Жанна останавливала караван, кто-нибудь из мужчин брал привязанную сверху лопату, нагребал довольно высокий снежный холм, и поезд трогался дальше. Эти возвышения служили путеводными столбами для Дюшато и Лестанга: прибыв к месту прежней стоянки, они должны были по этим знакам отыскать новое местопребывание своих компаньонов.
Долгое время путь был гладкий, томительно-однообразный, но удобный; вдруг местность изменилась: со всех сторон теснились темные глыбы камней, казавшихся черными при ярком свете месяца. Руководствуясь указаниями Жана, маленький поезд спустился в небольшую ложбинку, окруженную со всех сторон скалами и замыкаемую высоким холмом, почти горою, у подножия которой, точно туннель, чернел вход в пещеру.
— Вот она! — воскликнул Жан.
Еще минута, и все принялись весело расчищать снег. Туша вапити была на месте, только успела уже совершенно заледенеть. Собак поспешно выпрягли, предоставив их самим себе, а сани выстроили полукругом перед входом; только затем наши друзья начали осматривать новое жилище.
Они утомились, и каждый думал прежде всего о своей постели. Все спешили достать из саней предметы первой необходимости и устроиться на ночлег, а Жан, вооружившись маленькой керосиновой лампой, проник в глубь пещеры. Суженная у входа до полутора аршин в ширину и менее сажени в высоту, пещера эта представляла собой нечто вроде коридора, затем вдруг расширялась настолько, что образовывала большой круглый зал, стен которого не было видно в темноте.
Здесь оказалось настолько тепло, что меховые одежды стали излишни. Все восторгались открытием Жана, сознавая, что впоследствии, когда входное отверстие завесится какой-нибудь шкурой, жилище будет просто превосходным. Поставили печку, зажгли лампу и стали готовить чай. Леон в это время достал свою буссоль. Удивительная точность прибора была такова, что ни разу с момента, как наши путешественники вступили на золотоносную почву, стрелка не оставалась абсолютно неподвижной. Так как золото здесь встречается повсюду, она постоянно отклонялась то в одну, то в другую сторону, то вниз, то вверх, указывая на присутствие драгоценного металла в недрах земли. Но на этот раз стрелка была совершенно неподвижна. Напрасно он наклонял и встряхивал буссоль, напрасно постукивал по ней ногтем, — ничто не помогало; он встревожился: уж не испортился ли прибор, и, достав из маленького кожаного мешка самородок золота величиной с орех, поднес его к своей буссоли. Обыкновенно в таких случаях игла делала быстрый поворот и следовала направлению самородка, но теперь она даже не дрогнула. Холодный пот выступил на лбу молодого человека: очевидно, золото уже не действовало на леоний… Что же теперь делать?
ГЛАВА 2
Фанатики золота. — Тайна индейца атна. — Отправление. — В пути. — Надо воздействовать. — Первая победа. — Подвиги школьника. — Пир. — Кошмар. — Смертельная опасность.
Все золотоискатели Клондайка одержимы мечтою найти «Мать золота», ту сказочную залежь драгоценного металла, которая, по рассказам, должна содержать золота более, чем на целый миллиард. На эту тему существует даже легенда, известная индейцам с незапамятных времен и распространяемая теперь с особым усердием золотоискателями. Многие уже стали ее жертвой, но, несмотря на это, находятся все новые и новые фанатики, готовые переносить самые страшные мучения, идти на верную смерть ради своей золотой мечты.
Это те же алхимики средних веков, ищущие философский камень: им мало богатейших россыпей золотоносного песка, мало даже самых крупных самородков; подавай лишь те сказочные залежи, те сплошные пласты драгоценного металла, которые прозваны «Матерью золота». Остальное для них не представляет почти никакой ценности. Это какие-то маньяки, загипнотизированные жаждою несметных богатств. Одним из таких фанатиков был и Пьер Лестанг, рудокоп и страстный золотоискатель, влекомый химерой «Матери золота». Между тем он был, пожалуй, единственным человеком, невероятные, упорные усилия которого могли в конце концов увенчаться успехом. Долгие годы он жил среди индейцев, скрытных и недоверчивых по отношению к бледнолицым; только в прошлом году, когда Лестанг спас жизнь одного из вождей, индейцы подружились с ним, еще раз доказав свету, что благодарность и признательность — добродетели, присущие людям любого цвета кожи.
— Я знаю, что ты хотел бы найти желтое железо, до которого так жадны все бледнолицые, — сказал ему однажды индеец, — и укажу место, где его так же много, как простых камней, и где глыбы его так велики, как вот эти обломки скал!
Лестанг слушал с замиранием сердца. Индеец дал понять, что залежи «желтого железа» находятся очень далеко, места те труднодоступны и опасны, но человек, упорный и настойчивый, смелый и отважный, всегда достигает желаемого.
«О, это, наверно, «Мать золота»! Да! Да! Не подлежит сомнению!» — обезумев, мысленно повторял Лестанг.
— Знаешь, брат мой, надо идти искать это желтое железо! — обратился он к краснокожему.
— Если брат мой хочет, пойдем! — просто отвечал индеец.
Дело было зимою, а в том году холода доходили до пятидесяти двух градусов ниже нуля. И все-таки двое смельчаков пустились в дальний и трудный путь. Претерпевая страшные лишения, эти отважные люди упорно шли к цели; однако, несмотря на все усилия, им не удалось достигнуть обетованной земли. Лишившись всего необходимого, полуживые от холода и голода, съев по дороге своих собак, потом их шкуры, ременную упряжь саней, они вернулись к индейцам более похожие на живые скелеты, чем на людей, состоящих из мяса и костей.
Тогда Лестанг понял, для достижения цели необходимы другие средства и условия и, расставшись со своими друзьями-индейцами атна, отправился на Юкон, где нанялся в рудокопы и стал копить деньги, в надежде набрать необходимую сумму для снаряжения новой экспедиции.
Случай столкнул старика с нашей компанией франко-канадцев, и вскоре он сделался одним из членов этой дружной семьи, окружившей его уходом, ласками и заботой. И чувство глубочайшей признательности побудило рудокопа, как когда-то индейского вождя, открыть друзьям все, что он знал о «Матери золота».
— Надо идти туда, надо отыскать эти чудовищные сокровища! — Лестанг услышал в ответ почти то же, что много лет назад сам произнес в подобной ситуации.
Но теперь, как раз теперь, труднейшая экспедиция имела хорошие шансы на успех. После первого блистательного дебюта в стране снега наше маленькое общество испытало немало горьких неудач: во-первых, кража гнезда самородков, затем ужасный случай с двумя канадцами, чуть было не стоивший им жизни, потом несправедливое и возмутительное обвинение, арест, трехмесячное тюремное заключение и штраф в пятьдесят тысяч франков, которому подверглись Поль, Леон и Тоби. Когда же им вернули свободу, пришла зима, холодная, долгая, суровая. Правда, это самая благоприятная пора для разведок, но наши франко-канадцы были не особенно склонны к подобного рода работе, к тому же громадное большинство золотоискателей, англосаксов или космополитов, стало смотреть на них после тюрьмы косо и недоверчиво — интриги господ Боба Вильсона и Френсиса Бернетта сделали свое дело: друзьям не хотели сдавать внаем ни одной, даже самой жалкой лачуги под жилье, никто не соглашался работать на их клеме, порой они наталкивались и на прямые публичные оскорбления.
Дальнейшее пребывание в Доусон-Сити оказывалось невозможным, и они продали свой великолепный участок, получив сто двадцать тысяч долларов чистоганом, хотя эта концессия стоила вчетверо больше. Ничем более не связанные, смельчаки решили, невзирая на все ужасы Ледяного ада, готовиться к встрече с «Матерью золота». Быстро снарядили экспедицию, сделали громадные запасы провианта, необходимой одежды, динамита, орудий и оружия, снарядов и керосина. Все это разместили на шести санях так, чтобы на каждых находилось по шестой доле всего перечисленного — мера, необходимая на случай гибели или пропажи одного или нескольких возков.
Каждые сани должна была везти упряжка из пяти сильных, здоровых, хорошо обученных собак. Но для сбережения их сил Лестанг предложил по крайней мере на первой части пути заменить собак лошадьми, нанятых пусть даже за неслыханно высокую плату.
Маленький караван двинулся через проток Юкона по льду толщиною в двенадцать вершков; лошади везли кладь, а сами участники экспедиции шли пешком, почти по колено в снегу.
В шесть дней они успели пройти восемьдесят миль, затем лошади и проводники вернулись обратно в Доусон-Сити, и наши друзья остались одни. План старого Лестанга, избранного единогласно начальником экспедиции, заключался в том, чтобы сначала достигнуть всем вместе того места, до которого с индейцем он прежде уже доходил, а затем, разбив стоянку и оставив там почти всю экспедицию, вдвоем с Дюшато отправиться в индейскую деревню за старым другом из племени атна. Под предводительством последнего маленькое общество должно было отправиться туда, где, по словам легенды, находится золотое сердце Юкона.