— О нет, это уже слишком! Здесь все своды и стены из чистого золота! Право, я умру! Тут более чем на сотни миллионов!
— Да, поистине сон из «Тысячи и одной ночи»! — согласились с ним остальные, но теперь вид несметных богатств уже не опьянял их; путешественников целиком захватило одно-единственное желание — вернуться скорее домой.
Возвращение совершилось сравнительно благополучно, без особо печальных приключений, а въезд в столицу Клондайка оказался поистине триумфальным. Прежде враждебное отношение обитателей этого города к нашим друзьям сменилось восторженным благоговением. Но ни шумные овации, ни празднества, ни сказочная роскошь лучшей гостиницы не занимали и не радовали их. Доусон-Сити они считали первым этапом на пути в возлюбленную Францию.
— Мы все, все едем на милую родину! — говорили они.
Один только старый Лестанг пожелал остаться и умереть в стране золота.
— Я, — говорил он, — буду вашим доверенным, управляющим и уполномоченным, и поверьте, никто лучше не сумеет разрабатывать «Мать золота»!
Все согласились со старым рудокопом.
Предстоящее путешествие во Францию приводило в восторг и Дюшато, и его дочь: осуществлялась их заветная мечта, мечта каждого канадца французского происхождения — хоть раз в жизни повидать Париж.
Кроме того, общие печали и радости, общие волнения, лишения и опасности до того сблизили путешественников, что даже Жанна, далеко не сентиментальная, положительно не могла себе представить разлуки со своими друзьями.
У них у всех была теперь как бы одна душа. Все случилось как бы само собой, и, по словам Леона, само собой стало ясно, что Поль Редон и Жанна созданы друг для друга, так же как и сам Леон и мадемуазель Марта.
— Не подлежит сомнению, — добавил Фортен, — что по возвращении домой во Францию все это кончится, как в романе, двойной свадьбой, и если ты, Поль, ничего не имеешь против, мы поженимся в один и тот же день!
— Браво! Я благословляю страну морозов, где нашел свое счастье! — вскричал Поль.
— До сих пор ты, кажется, только проклинал этот Ледовый ад!
— Пусть же он отныне будет Снежным раем! — воскликнул журналист. — Никогда не соглашусь называть его иначе!