Волк должен защитить брата по стае, на то он и Волк. Развернулся и помчался обратно.
И всего через несколько прыжков земля под лапами захрустела, и он грохнулся вниз, больно ударившись плечом и носом.
Он был в яме, а над ним – клочок серого неба. Прыгнул, цепляясь когтями за каменные стены, прыгнул снова… Потом еще.
Слишком высоко, а стены слишком крутые.
Вой оцарапал глотку Волка. Он провалился в яму Белых Бесхвостых. Ему из нее не выбраться.
Торак стоял на коленях перед поваленным Великим Тисом.
Три лета назад душа Торака блуждала в золотом древесном соке, тогда он почувствовал, каково это – быть древним, как сам Лес. Тис был проростком в те времена, когда начал отступать Великий Холод, и молодым деревцем, когда пришла Великая Волна. Он пережил тысячи зим. А теперь умер.
Торак родился внутри этого огромного полого ствола. Великий Тис был Деревом Смерти его матери, в нем остались ее кости. А перед смертью она закопала внутри его пуповину новорожденного сына. Вот почему после удара Звезды-Молнии Торака преследовала тянущая боль под ребрами.
«Сердцевина – это важнее всего, – сказал Ходец. – Они найдут ее в самой глубине Глубокого Леса!»
Торак тогда сразу понял, что старик говорит о священной роще. И вот он здесь, но от рощи ничего не осталось. О том, чтобы найти здесь кристалл-сердцевину, можно было даже не думать. Ходец сказал, что сердцевина – это зелень, зеленей которой нет, а здесь все черное, Звезда-Молния убила всю зелень.
Последняя надежда исчезла, как упавшая на песок капля крови. У них не будет четырех стрел, они не смогут провести Обряд.
Первое Дерево никогда не вернется.
Лес умрет.
Глава 23
Живя в Горах, Дарк иногда терял всякую надежду и думал, что уже никогда не увидит человека и до конца своих дней останется одиноким.
В такие времена, чтобы не умереть от отчаяния, он цеплялся за то, что происходило с ним здесь и сейчас. Разводил костер, жевал мясо горного зайца, смотрел на моргавшую от удовольствия Арк и поглаживал ее чешуйчатую лапу. Иногда это его подбадривало, иногда – нет, но всегда придавало сил жить дальше.
Вот и сейчас, разворачивая спальный мешок внутри мертвого дерева, Дарк постарался сосредоточиться на настоящем. Не помогло.
Казалось, он вечность назад попрощался с Фин-Кединном, а лагерь племени Благородного Оленя вообще остался в другом мире. И несмотря на очень подробные объяснения охотников, как избегать встречи с Избранными и найти дорогу в священную рощу, он все равно заблудился. Заблудившись, попытался призвать на помощь духов, но никто не откликнулся.
А еще он замерз. Благородные Олени сказали, что для костра надо собирать лосиный навоз, потому что зимой в нем много древесной коры и он горит без дыма. Но трудность была в том, что Дарк не смог его найти. Самого лося Дарк сразу бы опознал, но он прожил в Лесу всего три лета и еще не научился различать, где лосиный навоз, а где олений.
Что он здесь делает? Как он вообще мог подумать, что сможет пройти через враждебный и непостижимый Глубокий Лес, найти Торака с Ренн и совершить обряд? Это же невозможно. И всегда было невозможно.
– Ладно, перестань, Дарк, – пробурчал он себе под нос. – Еще не совсем стемнело, давай поищем какую-нибудь еду.
Он уже собрался раздвинуть ветки у входа в убежище и тут услышал, как снаружи по снегу идет кто-то крупный.
Благородные Олени предупредили о том, что по Лесу бродят Сдирающие Кожу. Как-то ночью он лежал в холодном поту, ему мерещились их шаги. Но сейчас он действительно их слышал. Медленные, тяжелые, уверенные.
Кто бы это ни был, он громко кряхтел и сопел. Точно не Сдирающий Кожу. Кабан? Бизон? Медведь.
Дарк замер, не осмеливаясь даже сквозь ветки посмотреть наружу. Сердце глухо колотилось в груди.
Зверь шел к убежищу. Дарк ощупал землю вокруг в поисках топора и вспомнил, что оставил его возле дерева снаружи. Лук и праща сейчас были бесполезны. Да и нож тоже – медведь легко отобьет его лапой.
Зверь подошел к убежищу и остановился. Точно – медведь, Дарк узнал его запах. Теперь его защищала только тонкая завеса из веток.
Снова громкое сопение. Убежище вздрогнуло. Дарк представил, как массивная лапа ударяет по странным веткам, которые к тому же пахнут человеком.
А потом между ветками появилась длинная коричневая морда. Дарк почувствовал горячее и зловонное дыхание, увидел лиловый язык и блестящие желтые клыки.
Судорожно открыл мешочек со снадобьями и высыпал на ладонь горсть «крови земли». Сделал глубокий вдох и дунул, послав красное облачко медведю в нос.
Морда тут же исчезла, Дарк услышал громкий чих, на убежище посыпался снег. Потом, собравшись с духом, выглянул и увидел, как мохнатый зад медведя исчезает среди сосен.
Дарка трясло, но он выбрался из убежища и, пошатываясь, встал на ноги. Нервно рассмеялся… а потом его рвало до боли в животе.
День заканчивался, синевато-багровое небо стало тяжелым от снега. Время демона, в эту пору покидает отвага и умирает надежда.
Дарк наблюдал за тем, как над верхушками деревьев летит на ночлег стая воронов. Их крики стихли, и одиночество с новой силой навалилось на Дарка. Вот если бы Арк прилетела и села на плечо… Или если бы он взял с собой Колючку. Дарк скучал по маленькой ежихе, по тому, как она сидела за пазухой и как опускала иголки, когда он брал ее на руки.
– Что я здесь делаю? – спросил Дарк, обращаясь к холодному небу.
Небо не ответило, но зато заурчало в животе. Запасы еды закончились, а он за весь день не видел никого, кроме леммингов.
– Грибы, – решительно сказал Дарк.
В сгущавшихся сумерках нашел довольно много ярко-голубых грибов, которые всем своим видом кричали, что ядовитые, и несколько вроде как неядовитых, но Дарк не был в этом уверен. Из всех найденных доверие внушали только грибы с мягкими и сморщенными черными шляпками, которые лесные племена называли «пометом демона».
Вернувшись в убежище, съел один. На вкус гриб был таким же противным, как и на вид. Он откусил немного от шляпки второго. Что-то хрустнуло на зубах. Внимательнее посмотрел на гриб – из оставшейся шляпки торчал зад жука. Проглотил то, что уже было во рту, остальное выбросил подальше.
Задремал. Проснувшись, не мог поверить, что кошмар вернулся – кто-то ходил снаружи.
Но в этот раз он хоть не забыл топор возле дерева.
Схватил топор похолодевшими пальцами и замер.
Медведь?
Кто бы это ни был, он точно не подкрадывался.
Избранный? Демон?
Прикрывавшие вход в убежище ветки упали наружу, и Дарк увидел голову в капюшоне.
– Дарк?
Это была Ренн.
– Как ты меня нашла? – улыбаясь от уха до уха, спросил Дарк.
– Шла за Арк. Когда она села на вершину твоего убежища, стало ясно, где ты. Я проголодалась. Давай поедим, а уж потом решим, что делать дальше.
Ренн поделилась с Дарком оленьими языками и с удивлением наблюдала, как он ими давится, как будто не ел несколько дней.
Дарк тоже весь вымазался мелом, но, поскольку он всегда был бледным и волосы у него были белые, особых перемен она в нем не заметила. А вот Дарк немного растерялся, когда увидел ее как будто бы седые волосы.
Ренн спросила, что он смог найти из съестного. Дарк что-то промямлил о «помете демона».
– Не верю! – ахнула Ренн.
Дарк кивнул.
– И какие они на вкус?
– А ты как думаешь?
И они прыснули со смеху.
В убежище было тесно для двоих, но после долгого пути по Лесу, где в любой миг можно было наткнуться на Наигинна или на Избранных, Ренн казалось, что уютнее места для ночлега не найти.
– Я так рад тебя видеть! – просто сказал Дарк.
– А я тебя! Но как ты здесь оказался?
– Племя Благородного Оленя. Сначала они не хотели помогать, но так было, пока не увидели Арк. Они сказали, что она похожа на Первую Ворониху, до того как та украла солнце, а значит, они должны мне помочь.
Ренн закатила глаза:
– Да, узнаю Благородных Оленей.
Улыбка слетела с лица Дарка.
– Мой отец – шпион. Его подослали узнать, выжили вы с Тораком после удара Звезды-Молнии или нет. Он и его соплеменники, такие же шпионы, ускользнули из лагеря, отправились доложить своему вождю…
– Наигинну, – вставила Ренн.
Дарк выпучил глаза:
– Ты знаешь?
– Я его видела.
– А видела… Риалви?
Ренн кивнула:
– Да, в их лагере, прямо перед тем, как Торак от них сбежал.
И она рассказала Дарку о том, что видела, прячась за деревьями. О Наигинне в шкуре медведя и как Торак умчался от Избранных на черной кобыле.
– Наигинн пришел в бешенство оттого, что никто не осмелился стрелять в лошадей, но потом повернул все в свою пользу. Сказал, что Избранные застряли в прошлом и поэтому без него им точно не выжить.
Ренн выковыряла застрявший в зубах кусочек мяса.
– Дарк, у меня такое чувство, что он выдумал этих Избранных. Когда мы с Тораком были с Благородными Оленями, я слышала странный то ли рев, то ли вой, он становился то громче, то тише. Благородные Олени сказали, что это Сдирающие Кожу, а я подумала: может, это Наигинн? Возможно, он все придумал, чтобы люди в страхе сидели в убежищах, а он тем временем выискивал и пожирал трупы. У меня был сон… Думаю, он верит, что если съест как можно больше трупов и высосет их мозги, то избавится от заклятия.
Дарк медленно кивнул:
– Думаешь, у него получится?
– Не знаю. Но он хочет, чтобы мы с Тораком умерли. – Ренн немного помолчала. – И сейчас он идет за Тораком. Лошади ушли вверх по священной реке. Избранные идут следом пешком, они побоялись взять собачьи упряжки. Но Наигинн – демон, ему все равно.
– А собаки его разве не боятся?
– Еще как, но от страха бегут еще быстрее.
Они помолчали, слушая скрип сосен и падающий на убежище снег.
– Эти странные звуки, о которых ты говорила, – тихо сказал Дарк. – Думаю, я знаю, что это было.