– Они нашли еду! – закричал Торак.
Туша благородного оленя почти вся превратилась в уголь, только передняя нога уцелела, ее лишь опалило огнем. Ренн позволила Рек и Рипу забрать копыто, а сама вместе с Тораком начисто срезала с оленьей ноги все мясо. Одну половину они трогать не стали, а вторую разделили на три равные части. Потом расщепили длинные кости и, поделившись сердцевиной с Волком, с наслаждением съели жирный костный мозг.
Рек с Рипом расхаживали рядом, чистили перья и встряхивали крыльями. Вообще казалось, что их радует царящее вокруг опустошение, ведь теперь появилось так много падали, а дым отлично выгоняет блох из оперения.
Ренн, поев, заметно успокоилась.
– Нам надо отдохнуть, вон там может получиться неплохое убежище, – предложила она и показала в сторону обрушившегося горного склона, туда, где гранитная плита под наклоном легла на валуны, а под ней еще тлел куст можжевельника.
Торак скривился:
– Ага, если только после следующего толчка нас там не расплющит.
– Я так устала, что мне плевать.
Огонь пронесся невероятно быстро и не успел прогреть замерзшую землю, так что спать без спальных мешков было опасно для жизни. Торак выгреб из-под гранитной плиты тлеющий куст, собрал горячих камней, сколько удалось найти, и выложил ими образовавшееся пространство, а потом они вместе с Ренн завалили камни обгоревшими ветками.
Устроив теплое лежбище, они развели напротив входа в убежище длинный костер[1], а за ним соорудили стенку из камней, чтобы тепло шло внутрь убежища.
Ну хоть в топливе не было недостатка – Ренн нашла устоявшую почерневшую рябину, и та горела очень хорошо. А вот с водой возникли трудности. Волк отогнал их от ближайшего ручья, и Ренн догадалась, что вода в нем отравлена дымом. В бурдюке из кожи тюленя, который Торак носил за пазухой, чтобы растапливать снег, воды почти не осталось, и он забыл наполнить его перед уходом с реки.
Они с Ренн выпили по пригоршне, две пригоршни он дал Волку.
– Ну и какое снаряжение у нас есть? – спросил Торак несколько смущенно, потому что сознавал, что проверить это надо было еще в начале пути.
– Только то, что было с нами, когда… это… ударило.
К счастью, они всегда все необходимое привязывали к ремням, поэтому при них остались ножи из кремня, мешочки с трутом, мешочки для шитья и со снадобьями и бурдюки для воды. У Торака сохранилась праща, но он потерял топор и лук. У Ренн остался топор, но она потеряла колчан и лук. Особенно она горевала по стрелам с наконечниками из черного кремня и оперением из перьев белой совы, которые ей подарили прошлой осенью.
– Получается, у нас есть обереги, – с тоской сказала Ренн, – но нечем стрелять.
– И добычи, по которой стрелять, тоже, судя по всему, не осталось, – заметил Торак.
– Этого мы не знаем наверняка.
Торак промолчал.
– Ну, у меня зато сохранился амулет. – Ренн прикоснулась к лапке ворона, которая висела на ремешке на шее. – А у тебя – твой. А еще у меня есть свисток из утиной кости.
– Угу, – промычал Торак, наблюдая за Ренн.
Она достала из сшитого из кожи ворона мешочка рожок и высыпала себе на ладонь «кровь земли». Втерла немного в лоб Тораку, потом себе, а затем Волку между ушей, туда, откуда он не мог ее слизать.
– Кругом много демонов, – сказала Ренн. – Проведу линии силы вокруг убежища.
Чтобы понять, о чем она говорила, не обязательно быть магом – корни деревьев удерживают демонов в Ином Мире, великое множество деревьев погибло, и теперь им легче найти путь для побега.
Торак понимал, что это должно тревожить его не меньше, чем Ренн, но что-то мешало волноваться. Боль под ребрами заглушала любые ощущения, да и в голове все еще звучал слабый треск, как от горящих веток. У него было такое чувство, будто он смотрит на Ренн сквозь серую пелену.
И тут Торак вдруг понял, почему его так настораживала тишина. Совсем не было ветра. Его тоже не стало?
Ренн положила на убежище припасенный кусок хряща благородного оленя – как подношение покровителю. У Торака не было покровителя племени, он всегда оставлял подношение Лесу, но сейчас это казалось чем-то неправильным. Он чувствовал, что должен не оставлять подношение, а просить о спасении Леса.
– Проси Первое Дерево, – предложила Ренн.
– Первое Дерево. Да, – согласился Торак и, отрезав прядь от своих длинных темных волос, положил ее рядом с подношением Ренн.
Места в убежище вполне хватило для троих, и, хотя Волк постоянно вертелся, чтобы устроиться поудобнее, это никому не мешало. Торак и сам вертелся – ожог на груди пульсировал и саднил. Ренн не стала говорить «я же предупреждала», просто смешала толченую еловую кору с жиром бобра и смазала ожог. Щипало очень сильно, но немного помогло.
Даже без спальных мешков было довольно тепло и уютно. Все благодаря одежде, которую им прошлой осенью подарили на Дальнем Севере: короткие куртки из утиной кожи оперением внутрь, парки и штаны из шкуры тюленя мехом наружу, башмаки из китовой шкуры и носки из шерсти мускусных быков. К счастью, рукавицы из шкуры оленя были привязаны к пропущенным через рукава парок шнуркам из сухожилий, так что они их не потеряли.
Торак лежал на спине, голова Ренн покоилась у него на плече, он вдыхал запах волос и чувствовал ее напряжение.
– Прости, что сорвался на тебя у реки, – пробормотал Торак.
Ренн пожала плечами:
– Я должна была вытащить снаряжение из убежища.
– Забудь, это не важно.
Но оба понимали, что это неправда.
Торак мысленно вернулся к замерзшей реке в тот миг, когда он должен был выбирать между Ренн и Волком…
– Это была звезда? – тихо спросила Ренн.
– Я не знаю.
– Но кто ее послал? И почему?
Продолжать разговор они не стали, никто не хотел произносить то, о чем думали.
«Что, если, кроме нас, никто не выжил?»
После беспокойного сна они решили подняться на гряду Пчелиных Гнезд и осмотреться. За пеленой серого пепла проглядывало кроваво-багровое небо. Торак решил, что наступил ложный рассвет, но на самом деле точно определить время суток было невозможно.
Он попытался уговорить Волка остаться в убежище и отдохнуть еще немного, но тот на уговоры не поддался и, несмотря на сломанные ребра, шел гораздо быстрее брата и сестры по стае. И порой останавливался и с высунутым языком ждал, пока они его нагонят.
Было жутковато подниматься по склону горы, где еще прошлым утром перешептывались во сне буки и птицы ссорились из-за ягод омелы, а снег испещряли следы множества мелких зверушек.
Торак пару раз наткнулся на обгоревшие до неузнаваемости трупы животных, а потом увидел застрявшие между двумя валунами обломки долбёнки. Это было очень странно – только в одном племени делали лодки, выдалбливая их из стволов дуба.
– Племя Кабана? – спросила запыхавшаяся Ренн.
Торак отломил кусок почерневшего дерева и задумчиво повертел между пальцами.
– Но стойбище Кабанов в двух днях пути к югу отсюда, – сказала Ренн.
Они молча попытались представить силу удара, который забросил долбёнку на эту гряду.
Продолжили подниматься. Боль под ребрами у Торака становилась все острее, и он с ужасом думал о том, что увидит, когда доберется до вершины горы.
Волк снова остановился и, помахивая хвостом, ждал отставшего брата по стае. Посмотрел на Торака раскосыми янтарными глазами и отвел взгляд. А когда брат по стае приблизился, с нежностью тявкнул и лизнул его в подбородок.
«Когда Большой Яркий Зверь, Который Больно Кусается напал сверху, – сказал Волк, – ты меня спас».
Торак покраснел, ему стало стыдно, первой он помог Ренн и только потом брату по стае… Волк этого не знал и был благодарен.
Выше по склону пни от поваленных деревьев поднимались к небу, словно огромные сломанные зубы. Волк прыгнул вперед, и Торак закашлялся от посыпавшегося на лицо пепла. Он сплюнул на ладонь, слюна почернела от сажи. Сажа была горькой и скрипела на зубах. Торак не сразу понял, что это значит. Он вдыхал мертвые деревья.
Ренн, поднимаясь за ним, погладила пришитые к парке перья покровителя племени – она тревожилась за сородичей. Торак прикоснулся к висящей на шее фигурке волка, которую специально для него вырезал из сланца Дарк.
– Пещеры Воронья Вода глубокие! – крикнул он, обернувшись. – Если они были там, когда она ударила, то очень даже могли выжить.
Ренн посмотрела Тораку в глаза:
– Ты чувствовал, как тряхнуло землю, видел обвалы. Что, если их там завалило? Что, если…
Ренн не могла закончить, а Торак не нашел нужных слов, чтобы ее утешить.
Волк поднялся на вершину гряды и стоял там с опущенным хвостом.
Торак перебрался через последний завал из камней и встал рядом с братом по стае. От увиденного чуть ноги не подкосились.
– Что там? – крикнула Ренн.
Торак не смог выдавить ни слова.
В ясный день с гряды Пчелиных Гнезд отлично просматривались Высокие Горы на востоке, озеро Голова Топора на севере, Глубокий Лес на юге, а на западе за Открытым Лесом можно было увидеть Море. Но теперь за серой завесой пепла лежали только бескрайние опустошенные земли.
Торака пошатывало от накатывающей боли, он вдыхал потерянные души тысяч деревьев.
– Торак, что там? – крикнула Ренн.
– Лес… – просипел Торак. – Его больше нет.
Глава 3
Дарк открыл глаза.
Темнота давила на лицо, а тишина была такой насыщенной, что звенело в ушах.
Поднес к носу ладонь и ничего не увидел.
Он умер?
Протянул руку вперед, пальцы уперлись в камень, и… память вернулась.
Дарк спустился глубоко в пещеры, чтобы добыть огонь для Праздника, а остальные ждали наверху. Когда это случилось, он уже почти добрался до пещеры Солнца. Скалы тряхнуло, они оглушающе взревели, подземный тоннель начал извиваться, как угорь… И после этого – ничего.
Спустя какое-то время Дарк понял, что лежит на боку, тело ноет от ушибов, да еще левая лодыжка пульсирует. Попро