– Нет, он вызывал меня по другому делу. Но все хорошо, отец мне помог.
Нахмурившись, Тристан собирался что-то сказать, но, увидев Хюберта и Лиан, передумал. Они уже собирались уходить, как вдруг Тристан схватил Аллена за руку.
– Как ваш друг, Коллопс Мюннер?
– Не знаю, мы давно не общались. После смерти невесты он никого не хочет видеть, даже меня.
Тристан помрачнел, выпустив руку Хюберта. Подождав, пока тот отойдет, я поинтересовался:
– Почему ты спросил про Коллопса?
– В последнее время про него ходят странные слухи. Но ты не переживай, это так, пустяки. – Он улыбнулся.
– Ясно. Скажи, а Баэль тоже здесь?
– Разумеется. Разговаривает с отцом.
Убедившись, что Баэля нет поблизости, я наклонился к Тристану и спросил шепотом:
– Как мне себя вести?
– Мне кажется, вам лучше не пересекаться до конца конкурса, – с трудом подбирая слова, ответил друг.
Я не успел ничего ответить: к нам шел граф Киёль, одетый в изысканный белый фрак. На меня накатила волна ужаса, и я попытался скрыться, но уже через мгновение граф стоял рядом, ослепительно улыбаясь.
– А вот и вы. Один из главных претендентов на титул де Моцерто.
Я беспомощно огляделся по сторонам: вокруг нас стала собираться толпа. Граф будто обладал даром притягивать людей.
– Слышал, что вы замешаны в какой-то темной истории. Если требуется моя помощь – не стесняйтесь, постараюсь сделать все, что в моих силах, – мягко пообещал граф.
Я больше не мог делать вид, что не замечаю его. Это было как минимум невежливо, учитывая, что он не желал мне ничего плохого.
– Спасибо за предложение, но, право, не стоит. Моя проблема скоро должна разрешиться.
– Надеюсь на это. – Граф перевел взгляд на моего собеседника. – А вы, должно быть, Тристан Бельче? Наконец-то я встретился с тем, для кого открыты любые двери Эдена.
– Вы преувеличиваете.
Людей, наблюдающих за нами, становилось все больше. Наверное, Тристан не меньше графа привлекал внимание публики.
Иностранец продолжал говорить лестные слова, а мне хотелось лишь одного – скрыться куда-нибудь от потока похвалы. Но моим мечтам не суждено было сбыться: граф решил представить меня другим судьям. Разве я мог отказаться?
Киёлю не составило труда разыскать их в толпе, и уже через мгновение я стоял перед людьми, которые вскоре должны были определить мою судьбу.
Указывая на меня, граф шутливо произнес:
– Печально, что в Эдене так много талантов, но слава одного-единственного человека не дает им засиять в полную силу. Пообещайте мне здесь и сейчас, что вы приложите все усилия, чтобы о таких гениях, как господин Морфе, узнали все.
Судьи засмеялись. Я последовал их примеру, чувствуя себя очень неловко. Внезапно я осознал, что Тристана уже нет рядом: видимо, ускользнул, как только представилась возможность. Чувствуя себя преданным, я повернул голову, рассматривая многочисленных гостей, как вдруг натолкнулся на ледяной взгляд Баэля, который предназначался мне. Шумный зал будто пропал из фокуса, я не слышал и не видел ничего, кроме его глаз.
– …не так ли, господин Морфе?
В себя я пришел, когда вдруг кто-то дотронулся до моего плеча. Граф коснулся меня тростью, чтобы привлечь внимание.
– Прошу прощения, не могли бы вы повторить свой вопрос?
– Я хотел узнать о произведении, с которым вы планируете выступать. Наверняка за то время, что пробыли дома, вы подготовили композицию, достойную всеобщего восхищения.
– Я бы не сказал, что она восхитительная, но у меня и правда есть новое произведение.
Публика вокруг зашепталась в предвкушении. Граф, крайне заинтригованный, хотел было спросить что-то еще, но я решил, что с меня хватит.
– Боюсь, мне пора идти. Приятного вечера! – попрощался я и быстро протиснулся сквозь толпу.
Баэль. Я и сам не понимал, зачем иду к нему. Но, столкнувшись с ним взглядом, не подойти не мог.
«Коя, ты должен спокойно принимать восторженные отклики. А ему следует поделиться своей славой», – твердил я самому себе, пытаясь догнать Антонио, но видел лишь его удаляющуюся спину.
– Эй!
Его отношение ко мне, этот вечный сарказм в его словах меня не волновали.
– Баэль!
Он наконец-то остановился и медленно повернулся. Я ожидал снова увидеть презрение на его лице, но оно не выражало абсолютно ничего. Баэль внимательно разглядывал меня, как будто некую диковинку.
– Я думал, ты будешь меня игнорировать.
Поборов раздражение, к которому примешалось разочарование, я неловко улыбнулся и произнес то, что говорил всегда. Фразу, ставшую неотъемлемой частью меня самого:
– Прости, я был неправ.
Его музыка занимала огромное место в моей душе, и я хотел заслужить право стать его истинным ценителем.
Какое-то время Баэль задумчиво смотрел на меня, а затем к нему вернулось привычное высокомерие.
– Прощать умеют лишь великодушные.
Я попытался улыбнуться, чувствуя, как кровь отхлынула от лица.
Знаменитое выражение принадлежало одному из королей Анакса. Как-то он застал жену в объятиях рыцаря, которого считал одним из самых преданных ему людей. Молодой любовник пал к ногам короля, моля о пощаде, и владыка Анакса, подарив ему милосердную улыбку, произнес эту фразу о прощении, оставшуюся в веках, после чего заколол мечом стоявшую рядом жену.
– Ты… ты ведь пошутил?
– Думай что хочешь, – ответил Баэль, переводя взгляд в центр зала, туда, где находился граф Киёль.
Мне было больно от его слов, но я не подал виду и даже смог выдавить слабую улыбку.
– Он довольно странный, как думаешь?
– Возможно.
К счастью, Баэль не выглядел разочарованным. Конечно, он был уверен, что завтра именно ему достанутся лавры победителя. Интересно, с чем он будет выступать?
– Как здорово, что вы помирились! Молодцы, что разрешили по-взрослому свою детскую ссору. – Голос Тристана вырвал меня из раздумий.
Друг, закинув руки нам с Баэлем на плечи, широко улыбнулся. Я улыбнулся в ответ, а вот молодой гений никак не отреагировал, продолжая прожигать взглядом фигуру графа. На его лице застыло выражение, которое я никак не мог понять. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
Вечер был уже в самом разгаре, но отца я до сих пор не видел. Наверное, сегодня ему пришлось срочно заняться составлением важных документов, возможно полулегальных.
В зале стало шумно. Гости, разогретые алкоголем, вели бурные беседы, выдвигая предположения о том, кто станет следующим де Моцерто. Баэль, опьяненный вином, кажется, пребывал в прекрасном расположении духа и относился к этим разговорам без обычного презрения.
Я тоже позволил себе пару бокалов, но вовремя остановился. Завтра важный день – необходимо, чтобы голова оставалась светлой.
Тристан как одержимый опустошал бокал за бокалом, будто пытаясь забыться.
– Тебе уже хватит.
– Отдай, слышишь? Отдай! Сегодня я хочу напиться.
Конечно, ему не нужно участвовать в конкурсе, но я все равно попытался его остановить, выхватив начатую бутылку. Баэль, наблюдавший за нашим противостоянием, сказал, обращаясь ко мне:
– Не спорь с ним. Он так ведет себя, потому что в этот раз Кисэ не пришла.
Я поднял брови в немом вопросе, как вдруг Тристан закричал:
– Не смей произносить ее имя. Я не хочу его слышать. Не могу…
Прижавшись лицом к моему плечу, он громко разрыдался, чем привлек внимание некоторых гостей. Не зная, как лучше поступить, я стал похлопывать его по спине в надежде успокоить.
– Мне кажется, Тристана лучше отвезти домой, – сказал я Баэлю.
Он вздохнул и взял друга под руку.
– Думаю, лучше ко мне. Мой дом ближе.
Подхватив Тристана, мы вышли из зала. Я хотел взять экипаж, но Баэль отказался и предложил дойти пешком. К счастью, Тристан шел сам, мы лишь слегка поддерживали его с двух сторон, поэтому дорога не отнимала у нас много сил.
– Ты сказал, что Кисэ не появилась в этот раз. Получается, раньше она всегда присутствовала на балах перед конкурсом?
– Насколько я понял, да.
– Странно. Неужели она избегает Тристана? – Я замолчал на мгновение, а затем продолжил: – А я ведь видел ее на площади Монд пару дней назад.
– Ты уверен?
Я кивнул, и Баэль задумчиво прищурился.
– Значит, она еще в городе. Я думал, она сбежала.
– Зачем ей сбегать?
– Может, хотела закончить все приготовления перед своей кончиной. Она же предсказала, что скоро умрет.
В его словах был смысл. Вдруг Кисэ намеренно избегала Тристана, не желая причинить ему боль своим скорым уходом? Они ведь сильно любили друг друга. Сердце сжималось от мыслей о том, какой конец им уготован.
Но все-таки почему она избегает его? Ведь лучше быть вместе до последнего вздоха.
– Коя…
– Что?
– Можешь ответить на один вопрос? Мне больше не к кому обратиться, – спросил Баэль, убедившись, что Тристан ничего вокруг не осознает.
Сердце мое забилось быстрее. Я перевел взгляд на Антонио, однако он не спешил продолжать. Лишь когда мы свернули в какой-то безлюдный переулок, он наконец задал свой вопрос:
– Что ты думаешь о графе Киёле?
– Почему ты вдруг спрашиваешь?
Баэль медлил, а потом задумчиво произнес:
– Похоже, он тот самый, кого я ищу… Тот, кто понимает мою музыку. Ты так не считаешь?
Я резко остановился, и Тристан, опиравшийся на мое плечо, чуть не упал. Баэль удивленно посмотрел на меня, вынужденный замедлить шаг.
– Он не тот, кого ты ищешь.
– Почему же?
– Он ведь сказал, что твоя музыка ему непонятна.
– Он лишь заметил, что она сложна для восприятия.
– Именно поэтому он ее и не понимает! Ты не помнишь, что он добавил потом? «Ваше исполнение идеально. Настолько, что в моей душе ничего не отзывается».
– Но он единственный, кто догадался.
Я был потрясен: Баэль говорил с таким восхищением, глаза его лучились уверенностью.
– Мне не для кого играть, мое исполнение идеально, но не трогает человеческие души. Все потому, что моя музыка пуста. И он это понял. Он попал в точку. В моей игре нет души, потому что я ни разу не отдавал всего себя музыке.