Когда Баэль появился на сцене, публика вновь разразилась горячими аплодисментами. Со всех сторон слышались крики: «Браво!», «Де Моцерто!».
Антонио обвел взглядом зал, а затем горько расхохотался. Подобно безумцу, он корчился от смеха. Никто из зрителей словно и не заметил этого. Сумасшедший хохот утонул в восторженных криках бесчисленной публики. Но сквозь шум до меня донеслись еле различимые звуки рыданий.
Глава 10Трагическая мелодия
Волшебник творит магию, музыкант – мелодию.
Их встреча рождает трагические звуки.
Дни становились холоднее. Я открыл окно, и в комнату ворвалось дыхание морозного утра. После финала прошло две недели, сегодня граф Киёль должен вернуться домой. Пару дней назад он приходил ко мне, но я отказался от встречи, сославшись на плохое самочувствие. Сказать по правде, мне было страшно.
Мы с Баэлем не виделись уже две недели – с тех самых пор, как объявили победителя. Я не писал ему писем, он тоже не искал со мной встречи. Тристану, кажется, окончательно надоело разрываться между нами, поэтому и он не навещал меня. В надежде, что скоро страсти улягутся, я просто ждал и верил, что, как только граф нас покинет, все будет как раньше.
Но Вселенная будто смеялась надо мной. В тот день, когда я решил больше никогда не беспокоить Баэля, он сам появился на пороге моего дома.
– Проходи, – пригласил его я, широко распахнув дверь комнаты. – Вот стул, садись. Будешь чай?
Баэль отказался. Его лицо оставалось таким же непроницаемым, как и всегда. Я замялся на мгновение, но все же сел напротив Антонио. Прошло несколько минут, но он продолжал молчать. Не зная, с чего начать разговор, я вдруг заметил, что из-под манжеты выглядывает бинт.
– Баэль, это… – взволнованно начал я.
– Просто царапина, не обращай внимания.
Он тут же убрал руку со стола. Я спросил дрожащим голосом:
– Что ты пытался сделать?
– То, что обычно делают такие, как я.
– Не понимаю…
Баэль внезапно ударил по столу здоровой рукой. Сжавшись от страха, я смотрел на его искаженное гневом лицо.
– То, что делает осиротевшее отродье вроде меня.
Поколебавшись, я тихо спросил:
– Зачем ты так?..
– Как можешь ты почувствовать себя на моем месте, если твоя жизнь похожа на сказку? Да, твой отец всегда очень занят, мать постоянно читает нотации, а братья более успешны. Но ты живешь в достатке, к тому же не обделен талантом, который постоянно развиваешь. Ты хоть раз ощущал себя неполноценным?
Я не понимал, что происходит. Он и раньше говорил такие слова, желая меня задеть. Но почему сейчас черты его будто пропитаны болью?
– Что ты пытаешься сказать?
Ладонь Баэля сжалась в кулак, лицо то и дело кривилось от гнева. Опустив взгляд, Антонио раздумывал над ответом, а потом, посмотрев на меня, сдавленным голосом произнес:
– Отдай мне свою чистоту…
Я потерял дар речи.
– Я не хотел… – забормотал он. – Как мне вернуть ее, мою чистоту?
Кто смог бы ответить на этот вопрос? Я отвернулся, не выдержав боли в его взгляде.
– Великий маэстро по доброте душевной берет к себе на воспитание маленького гения. Кормит, одевает, дает крышу над головой и даже учит игре на скрипке, – медленно говорил Баэль. – Сказка, в которую способны поверить лишь безмозглые добряки вроде тебя. Думаешь, такой алчный человек, как Фисе Коннор, заботился обо мне из филантропических побуждений? Безвозмездно? Нет. Он заставил меня расплачиваться. Единственным, что у меня было. Каждую ночь он приходил за оплатой! Снова и снова!
До меня дошел смысл его слов. Грудь сдавило, меня бросило в дрожь. Баэль стиснул лицо руками, словно пытаясь раздавить, разломать его на мелкие кусочки.
– Я до сих пор чувствую грязь на своем теле. До сих пор. Мне никогда не понять, что значит чистота.
Он опустил ладони, и я увидел его слезы. Я тоже заплакал, каждой клеточкой ощущая его боль.
– Поэтому ему не понравилась моя музыка. Она, как и я, пропитана грязью. Граф никогда не признает такого мерзкого человека, как я! – обреченно прокричал Баэль, но вдруг выражение его лица изменилось. Он словно молил взглядом. – Уступи ее мне. Взамен я готов отдать все что угодно. Хочешь обожающую тебя публику – забирай! Уникальную технику? Точность? Гладкость исполнения? Забирай все! Только подари хотя бы часть своей чистоты… Если я обрету ее… Он…
Глотая горячие слезы, я схватил его за плечи.
– Перестань! Слышишь, хватит! Забудь о графе. Он уже далеко. Его больше нет.
– Это мой последний шанс. Поделись со мной… Я сыграю для него в последний раз. Коя, прошу тебя…
Ради него я был готов вырвать сердце из груди. Готов отдать все, о чем он просил, если бы только мог.
– Баэль, эй, очнись. Это же не ты. Я хочу, чтобы вернулся старый Баэль.
– Не можешь отдать? – забормотал он, словно сумасшедший. – Это невозможно, да? Тогда… Тогда… Я…
Передо мной стоял безумец, и было совершенно непонятно, как вернуть его к жизни. Я тряс Баэля за плечи, надеясь, что он услышит меня.
– Я приведу его! Ты только дождись меня, хорошо? Никуда не уходи! – пообещал я и бросился к выходу, не дождавшись от Баэля какого-либо ответа.
Только бы Киёль был в городе.
Решив, что готовить экипаж слуги будут слишком долго, я не стал звать слуг, быстро оседлал лошадь и без промедления помчался к графу. К счастью, ехать было недалеко.
Около городских ворот стояла диковинная карета, которая будто специально ждала меня. Стоило мне спешиться, как дверца распахнулась и я увидел графа. Он был одет в тот же необычный фиолетовый костюм, что и в день нашей встречи на вечере у госпожи Капир.
– Как раз вовремя. Я ждал вас.
– Откуда вы узнали, что я приеду?
Граф приподнял шляпу концом трости, его необычные серые глаза сверкнули.
– Предположил, что в день моего отъезда Антонио Баэль прибежит к вам.
– Так вам известно о его мечте?
– Да, я знаю, чего он ждет от меня.
Руки дрожали. Я сжал кулаки и был готов пустить их в дело, если его ответ мне не понравится.
– Вы знали и все равно поступили так жестоко?
Граф посмотрел на небо, высоко запрокинув голову.
– Здесь все называют меня графом, но на самом деле я маг.
– Что вы имеете в виду?
– Я был уверен, вы сразу догадаетесь, когда увидите трость и шляпу.
А ведь и в самом деле, когда мы встретились в первый раз, в фойе театра, он показался мне похожим на волшебника. Неужели граф и правда обладает способностью к магии?
– Не знаю, как в ваших местах, но здесь, в Эдене, графы не используют колдовство.
– Вы неправильно поняли. Я не тот маг и волшебник, который показывает фокусы, размахивая волшебной палочкой.
– Тогда кто?
На лице графа появилась загадочная улыбка, так подходившая его образу.
– До появления Анакса, когда Иксе пришел в эти земли, люди говорили на древнем языке.
– И?
– На древнем языке «маг» означает нечто иное.
Граф тростью начертил в воздухе какой-то знак, который через мгновение начал источать свет, будто на кончике трости были волшебные чернила.
Внимательно рассмотрев горящую букву, я испуганно воскликнул:
– Это ведь обозначение демона… Вы…
Киёль рассмеялся.
– Мы ничем от них не отличаемся. Соблазняем людей на плохие поступки, а затем мучаем тех, кто поддался искушению. Такие вот проказники.
Я не понимал, шутит ли он или говорит чистую правду. Зачем он вообще все это рассказывает?
– Скажите, тогда на вечере у госпожи Капир и на конкурсе вы солгали? Сделали вид, что понимаете музыку Баэля, хотя это совсем не так?
– Понял ли я… – задумчиво протянул граф, как обычно поглаживая рукоятку трости. – Бесспорно, его музыка бесподобна, красива, восхитительна, но внутри нее скрывается огромная боль.
– Вы действительно смогли услышать…
– А может, и нет… Ведь знать буквы, отличать их друг от друга и извлекать с их помощью смысл – разные вещи.
Мой пульс участился. Граф тоже говорил о музыке как о языке. Неужели и он его понимает?
– Вы его истинный ценитель?
Граф громко расхохотался, а затем покачал головой.
– Я вижу ваше самое искреннее желание, Коя.
– Какое?
– Слушайте внимательно. Мне нравится ваша музыка, потому что она чиста, как и вы сами, – серьезно объяснил Киёль. – Музыка Баэля для меня не имеет никакого смысла, несмотря на все ее великолепие и красоту. Потому что я не чувствую ничего.
Нахмурившись, я с вызовом посмотрел на графа, но тот отвернулся, видимо считая, что сказал достаточно.
– Подождите! Не уезжайте! Баэль не сможет этого пережить!
– Что бы я ни сделал, он все равно сломается. Так было предопределено. Он разбудил чудовище Ледяного леса. Будьте очень осторожны, Коя, если вы и впредь хотите быть рядом с ним, – предупредил граф и сел в карету.
Я бросился за ним, но граф приподнял шляпу, давая понять, что разговор окончен.
– Откуда вам известно про Ледяной лес?
В ответ граф лишь усмехнулся.
– Коя, когда я слушаю вашу музыку, то на время забываю о том, что я волшебник, и о том, что я не умею чувствовать. Эмоции, конечно, вещь бесполезная, но, возможно, когда-нибудь я научусь их понимать. Хотя мои пороки тут же запятнают их. Такова природа магов, – объяснил он, глядя мне в глаза. – Вынужден попрощаться с вами, мне нужно успеть до темноты. Надеюсь, ничто не осквернит чистоту вашей души.
И в тот же миг его карета растворилась в густом тумане.
Но вот что необычно: когда я подъезжал к воротам, стояла ясная погода – ни намека на туман.
На обратном пути я все думал, что сказать Баэлю. Граф действительно понимал его музыку. Но загадкой оставались его слова, что он не умеет чувствовать. Музыка Баэля не вызывала в нем никаких эмоций. Если это так, то мог ли Киёль оказаться истинным ценителем? Хотя какая теперь разница? Он уехал. Баэлю снова придется ждать и искать. Выдержит ли он? Нынешнее состояние Антонио меня очень беспокоило.