– Именно. Ты непохож на идиота, так почему ослушался?
Мальчик не ответил.
– Снова хочешь вернуться в ту вонючую дыру? Хочешь снова спать в грязи вместе с сотней таких же оборванцев, как ты? А может, ты хочешь, чтобы я отобрал скрипку, которую великодушно купил тебе?
– Нет!
– Тогда делай то, что говорят. Мое слово – закон. Больше всего я ненавижу тех, кто пытается меня обмануть. Ты понял? Не смей мне перечить.
– Я понял вас, учитель.
– Бери скрипку и снова начинай отрабатывать те упражнения, которые я показал. Не вздумай останавливаться и отвлекать меня от завтрака. Иначе сильно пожалеешь.
Коннор вышел из гостиной, и мальчик немедля поднял с пола смычок со скрипкой, даже не вытерев кровь. Руки тряслись, но он начал играть. Он снова и снова повторял одно и то же, не обращая внимания на теплую струйку крови, текущую по лбу.
Ему нужно выстоять. Нужно постараться выжить в этом кромешном аду.
Однажды утром в гости к Коннору заглянул Андерсон и обнаружил юного гения, о котором твердили все музыканты Эдена.
«Неужели?» – подумал юноша, вспомнив слухи о старом музыканте. Тот нередко приглашал мальчиков к себе, обещая научить их игре на скрипке. Сам Коннор, судя по всему, не видел в этом ничего плохого. Может, слухи были преувеличены, но Андерсон все равно не мог избавиться от чувства неприязни к этому старику, давно отжившему свой век. Однако юноша заглянул к нему, надеясь, что Коннор сможет помочь с работой. Андерсон еще не отточил свое мастерство до такого уровня, чтобы зарабатывать на жизнь игрой. Иногда он переживал, что никогда не достигнет желаемых высот.
– Привет, малыш. Как успехи?
Мальчик испуганно обернулся, услышав чужой голос. Андерсон с трудом узнал в этом ребенке того нахального мальчишку, который преградил им путь около приюта. Он окреп, но выглядел даже несчастнее, чем раньше. Мальчику явно не нравилось в доме Коннора.
– Хм… Так как твои дела?
Мальчик не ответил, с ужасом взирая на дверь. Неужели он так боится Коннора?
– Извини, я ничем не могу тебе помочь. Добрые рыцари встречаются лишь в сказках.
«Мальчишка должен быть благодарен тому, что попал сюда. В приюте он уже давно бы умер от голода или болезни», – подумал Андерсон.
Вдруг двери распахнулись и в комнату вошел Коннор.
– Опять остановился? Сейчас ты у меня… – Старик осекся, заметив Андерсона.
Через мгновение на лице Коннора уже сияла улыбка.
– Очень рад тебя видеть, Андерсон. Помнишь ли этого одаренного мальчика? Ты еще передал ему скрипку по моей просьбе.
– Да, конечно. Не ожидал увидеть его здесь. Наверное, он тоже сильно удивился моему визиту. Да, малыш?
– О нет, Андерсон, он уже давно не малыш. Сейчас ты смотришь на самого гениального скрипача этого века.
– Самого гениального?
На лице Коннора проступила гордость, словно мальчик был его сыном, но в то же время Андерсон поймал еле заметную тревогу, спрятавшуюся в уголках глаз старика.
– Боюсь, слова здесь не помогут, ты должен услышать своими ушами. – Коннор перевел взгляд на своего воспитанника и холодно приказал: – Играй.
Мальчик тут же прижал к себе скрипку заученным до автоматизма движением. Андерсон с удивлением смотрел, как этот ребенок, еще полгода назад не знавший, что такое музыка, замер в идеальной позиции. Но еще больше юношу поразило само исполнение.
Тишину разрезал протяжный стон скрипки, от которого сжалось сердце. Андерсон вслушивался в насыщенные звуки, забыв обо всем на свете. Неужели те самые упражнения, которые он разучивал еще ребенком, могут звучать так? Конечно, каждый исполнитель привносит что-то свое, но ведь это самые обычные этюды, которые нужны лишь для оттачивания базовых приемов игры!
Мальчик не допустил ни одной ошибки, он играл идеально. Андерсон подумал, что именно к такому уровню должны стремиться новички. Нет, даже музыканты со стажем, такие как он, должны поучиться у этого гениального ребенка.
– Что скажешь?
Только когда голос Коннора опустил его на землю, юноша понял, что скрипка закончила петь. Он хотел что-то сказать, но с губ срывались лишь слабые стоны. Лицо Коннора лучилось самодовольством.
– Вижу, такого ты точно не ожидал.
– Это… Я не знаю… Но, учитель…
Андерсон взглянул на мальчика другими глазами. Ребенок, казалось, был абсолютно равнодушен к тому, что только что сделал, лишь смотрел на посетителя совершенно мертвым взглядом. Его безжизненный взгляд словно зажег что-то внутри юноши.
– Этому ребенку нужно учиться. Его нужно отдать в консерваторию. Нет, я думаю, что маэстро Лист, великий де Моцерто, обязательно возьмет его к себе.
С лица Коннора тут же пропала улыбка.
– Хочешь сказать, что я не смогу его ничему научить?
– Н-нет, я не имел это в виду. Но он должен получить образова…
– Ох, время так летит. Ты посмотри, сколько уже на часах, – резко перебил его Коннор, даже не взглянув на часы. – Мне кажется, тебя ждут дела, мой дорогой Андерсон.
Губы юноши сжались, и он поспешил выйти из гостиной, на прощание обернувшись на мальчика.
«Я должен, должен», – крутилось у Андерсона в голове. К кому пойти? Кто сможет помочь? «Я должен вытащить его отсюда!»
После встречи с Андерсоном в жизни юного таланта ничего не изменилось. Как и прежде, он прилежно играл упражнения, медленно умирая. С какого-то момента звуки, спасавшие его от невыносимого шума, стали вызывать отвращение. Он хотел бросить скрипку и в то же время мечтал играть вечно, но не ту музыку, которую заставлял исполнять этот мерзкий старик, а свою, рождавшуюся у него в душе.
Мальчик давно осознал: он появился на свет с одной-единственной целью – играть. Только он был способен изменить этот мир и выразить его истины в звуках, сделать то, что под силу лишь Мотховену. А пока мальчик медленно угасал в доме Коннора. Он играл, терпел побои, голодал, снова играл, снова чувствовал боль и мерзкие руки старика на своем теле.
Мальчик перестал слышать звуки – свою музыку и шум, когда-то так его раздражавший. Все покрыла оглушающая тишина. Почему желанное умиротворение пришло к нему именно сейчас, так не вовремя? С тех пор как он узнал, что такое музыка, с тех пор как взял в руки скрипку, окружающий шум перестал доставлять страдания. Он хотел вобрать в себя все звуки мира и от всей души полюбить. Но теперь звуки покинули его.
Мальчик опустил руки. Ему надоело. Пусть приходит Коннор, пусть ударит его чем-нибудь – ему все равно. Он устал играть.
Но вдруг…
– Эй, ты почему остановился? Сыграй еще.
Мальчик испуганно огляделся – в комнате никого не было. Но он явно слышал задорный мальчишечий голос.
– Я здесь, – рассмеялся незнакомец.
Маленький гений обернулся к окну и, увидев за ним своего ровесника, занервничал: впервые он повстречал ребенка за пределами приюта. По лицу мальчишки стекали капли пота, а пшеничные волосы сияли в лучах солнца. Но больше всего удивляло выражение его глаз: кажется, он не боялся ничего на свете.
– Наконец-то ты меня заметил! Привет! А я давно тебя знаю. Я слушаю твою игру с тех пор, как ты здесь появился.
– Ты кто?
– Я? Меня зовут Тристан Бельче. А тебя?
– У меня… еще нет имени.
– Не понимаю. Как это – нет имени?
Мальчик ничего не ответил, впервые в жизни чувствуя стыд оттого, что у него нет настоящего имени. Тристан, тряхнув копной пшеничных волос, успокоил:
– Не переживай, я придумаю, как назвать тебя! Если ты, конечно, не против.
Коннор уже пообещал придумать ему имя, но мальчику вдруг захотелось, чтобы вместо старика это сделал именно Тристан.
– Я не против.
Тристан широко улыбнулся, но тут в коридоре раздались тяжелые шаги.
– Прячься, быстро!
Его новый знакомый не стал спорить, хотя и удивился. Как только его голова скрылась из виду, в комнату вошел Коннор и залепил воспитаннику пощечину.
– Поведай мне, почему на этот раз ты перестал играть?
Мальчик собирался сказать, что устал, что больше никогда в жизни не возьмет в руки скрипку. И пусть старик убьет его за это. Произнес же он совсем другое:
– Оса.
– Что? Говори громче, я не слышу.
– В окно залетела оса. Я испугался, что она ужалит меня, если продолжу двигать рукой. Извините.
Коннор опустил руку, занесенную для нового удара, и обвел взглядом комнату.
– Я не вижу никакой осы… Ага!
Мальчик нервничал, когда старик подошел к окну. Но, к счастью, он лишь закрыл створки.
– Ну вот, можешь успокоиться: больше оса сюда не залетит. Продолжай играть.
– Хорошо.
Мальчик прижал подбородок к скрипке и уже занес смычок, как Коннор вновь заговорил:
– Не нужно смотреть так жалобно. Я уже неоднократно повторял, что это все ради тебя. Ты хоть знаешь, как много талантливых детей потерпело крах из-за своего строптивого характера? Никогда не зазнавайся, но и не принижай себя. Все, что тебе сейчас нужно, – как можно больше упражняться. Упорная работа важна куда больше, чем талант. Только так ты сможешь занять место в ряду великих маэстро.
Мальчик ничего не ответил и начал снова водить смычком по струнам. Только бы Коннор поскорее ушел, только бы вновь увидеть Тристана. Старик, как и надеялся мальчик, недолго послушал его игру, удовлетворенно кивнул и скрылся за дверью. Юный гений, продолжая играть, краем глаза посмотрел в окно. Там опять возникла светлая макушка, а затем улыбающееся лицо. В этот раз улыбка была куда печальнее.
«Я приду», – прочитал мальчик по губам Тристана и слегка улыбнулся в ответ.
Почему-то играть стало легче.
– Он выдающийся музыкант. Многие неблагодарные ученики распускают о нем ужасные слухи. Вот уж не думал, что ты такой же.
– Я не пытаюсь очернить его имя! Я лишь хочу помочь бедному ребенку.
– Зачем? Я слышал, что Коннор спас этого мальчика, дал ему кров, пищу, учит играть на скрипке. А ты заявляешь, что он удерживает мальчика в плену, да еще и издевается?