Граф вздыхал, спрашивал у присутствующих о своих старых знакомых, которые все давно уже умерли, изумлялся и спрашивал снова. Александр смотрел на него и думал: вот человек, проживший такую долгую и, наверное, интересную жизнь, многое повидавший на своем веку и, судя по всему, вполне собою довольный. Но хотел бы он сам тоже дотянуть до ста лет, на зависть недругам и к отчаянию своих наследников?
«Нет, – решил Алексадр. – Это уже не жизнь».
На другой день он взял из ящика стола коробку с парюрой, которую собирался вручить невесте, и поехал к Гагариным. Однако горничная сказала ему, что Бетти уехала вместе с Мари Потоцкой и Сержем.
– Куда? – спросил Александр.
Оказалось, Бетти отправилась навестить заболевшую знакомую, кажется, француженку, потому что ее звали Амалией. По крайней мере, в разговоре между собой Серж и княжна так ее называли.
Барон сразу же понял, какую именно знакомую отправилась навестить невеста. Среди всех, кого он знал, только одна девушка носила такое имя.
«Но зачем это Бетти надо?» – неприятно удивленный, подумал Александр.
Ларчик, разумеется, открывался проще простого: княжне наскучили разговоры о странной барышне, которую ее жених то спасет, то катается с ней в карете, и она решила, так сказать, взглянуть врагу в лицо.
Забегая вперед, скажем, что лицо сие не произвело на Бетти никакого впечатления, потому что Амалия лежала в постели с сотрясением мозга и выглядела не самым лучшим образом. Может быть, поэтому сама Амалия столь не любила впоследствии вспоминать данный эпизод.
Будь дома Аделаида Станиславовна или Казимир, может быть, она и уговорила бы не пускать к ней незнакомых людей, но мать и дядя куда-то ушли, а Яков так благоговел перед титулами, что не посмел отказать князю Мещерскому в просьбе проведать его знакомую. И вскоре смущенный Серж нарисовался на пороге ее комнаты, а следом за ним показались две барышни. Увидев их лица, Амалия сразу же поняла: они ей не друзья и никогда друзьями не станут. Потому что женщины такие вещи чувствуют сразу же и бесповоротно.
Нет, вы представьте себе комнату, где на столе между графином с водой, флаконами духов и булыжником непрезентабельного вида (между прочим, настоящим алмазом) устроилась кукла в голубом платье, где находятся три стула, один из которых жакобовский, а два остальных не пойми какие, где на покрывале кровати кипа газет, под подушкой спрятаны обгорелые клочки чужого дневника и…
В общем, обстановка была совершенно не comme il faut. И она не сделалась лучше, когда Бетти царственно опустилась на один из стульев и уверенно захватила нить беседы в свои цепкие ручки. Она столько слышала об Амалии! К слову, почему ее зовут Амалией? Странное имя… Ах, в честь прабабушки? Очень мило! А чья это кукла? Какая прелесть!
Серж, чувствуя себя не в своей тарелке, время от времени пытался напомнить, что Амалия, верно, устала и гостям пора откланяться, но не тут-то было. Княжна была в ударе, а Мари поддерживала ее, разбавляя беседу светскими замечаниями. Потом в передней прозвенел звонок, и через минуту на пороге появился барон Корф. Взгляд, который он метнул на Сержа, говорил сам за себя.
– Ах, Александр, и вы здесь! – прощебетала княжна. – А мы вас не ждали!
И как ни в чем не бывало продолжила разговор о театральных премьерах, которые она посещала, о балах и раутах, о придворных и прочих важных лицах, которые навещали ее родителей. И после каждой фразы не забывала спросить у Амалии, не была ли она на таком-то представлении (не была, потому что в то время не жила в Петербурге), не знает ли фрейлину такую-то (не знает, потому что далека от двора) и что думает о портнихе такой-то (ничего, потому что понятия не имеет о ее существовании). Княжна сияла, княжна улыбалась, княжна чувствовала себя на седьмом небе. Ей казалось ужасно уморительным, что она так легко ставит на место эту выскочку, которая пыталась отнять у нее Александра. И была уверена, что выставляет Амалию ограниченной, провинциальной, недалекой и вообще ничтожной, раз та не знает фрейлину Д. и не подозревает о войне, которую ведет французская портниха Мерель с русской модисткой Лавровой.
Амалия чувствовала, что ее хотят унизить, этак между прочим указать ей на ее место, и в любое другое время не спустила бы такое обхождение, но сегодня она чувствовала себя не лучшим образом, и ни одна остроумная, ни одна жалящая реплика не приходила ей на ум. Кроме того, девушка заметила, что Бетти и Мари атакуют ее с двух сторон, и обиделась. Мари время от времени смиренно вставляла замечания вроде: «Ну ты же понимаешь, дорогая Бетти, мадемуазель Тамарина просто не может этого знать», однако Амалия отлично знала цену подобным фразам якобы в ее защиту. И, так как она ничего не могла поделать, ей оставалось только терпеть и дожидаться, когда мучительницы уйдут.
Что касается Сержа, тот испытывал неловкость и мучительное сожаление, что сдался-таки на уговоры княжны Гагариной и согласился познакомить ее с Амалией. А Александр чувствовал то же самое, что и любой мужчина, которому приходится наблюдать, как женщины словесно сводят счеты между собой. Его раздирали досада, раздражение и грусть, и к тому же он ощущал себя совершенно беспомощным, видя, как две здоровые, обаятельные, умные девушки издеваются над третьей, больной и несчастной, от чего внутри у него все переворачивалось. Несколько раз Александр пытался вмешаться – и терпел поражение. А тогда замкнулся в угрюмом молчании и так же, как Амалия, стал ждать, когда все это кончится.
Исчерпав весь свой запас колкостей и ядовитеньких насмешек, Бетти наконец поднялась с места и сказала, что они и так слишком долго были в гостях, а теперь больной, наверное, пора отдохнуть. Чувствуя неимоверное облегчение, Серж тоже поднялся. Но тут увидел лицо Александра и содрогнулся.
«Что-то будет!» – в смятении подумал князь Мещерский.
И гроза не замедлила разразиться. В прихожей, не обращая никакого внимания на присутствие старого слуги, барон Корф повернулся к невесте и ее подруге и отчеканил:
– Это было отвратительно!
Бетти, довольная тем, что сумела с лихвой поквитаться с жалкой особой, которая посмела посягнуть на ее жениха, сделала непонимающее лицо.
– Александр, я не понимаю вас. Разве мы не могли навестить вашу знакомую? Или вы нарочно прятали ее от нас? Тогда простите, что нарушила вашу тайну!
И она с видом заговорщицы улыбнулась Мари.
– Вы! – тотчас же набросился на ту Александр. – От вас я ничего другого и не ожидал! – Затем смерил невесту взглядом: – Но вы…
Мари Потоцкая растерялась, почувствовав, что, возможно, они и впрямь перегнули палку и перестарались со своими колкостями. Однако Бетти решила встать в позу и обидеться:
– Что ж, если вам угодно так трактовать наши самые дружеские намерения…
Княжна упорно делала вид, будто ничего не случилось, словно издеваться над больным и беспомощным человеком в порядке вещей. Александр вспыхнул, застегнул шинель и, простившись сквозь зубы, быстрым шагом удалился.
Он дошел до памятника Екатерине и только тут заметил, что забыл коробку с парюрой у Тамариных. Об украшениях он ни капли не беспокоился, но ему хотелось избежать повторной встречи с невестой и ее неразлучной подругой. Поэтому он подождал некоторое время, прежде чем вернуться.
Яков, открывший дверь, сообщил, что князь и его спутницы уже удалились.
– Я забыл здесь коробку, – пояснил Александр, и Яков с поклоном подал ее. – А, – барон замялся, – Амалия Константиновна не согласится меня принять? Я хотел бы извиниться перед ней… за их вторжение.
Кстати, еще вчера он, наверное, сказал бы не «их вторжение», а «наше вторжение». В любом случае перемена местоимения говорила о многом.
Яков удалился и, вернувшись, объявил, что мадемуазель Амалия согласна его видеть, но недолго, потому что визит его друзей порядком ее утомил.
«Они мне не друзья», – с ожесточением подумал Александр.
Он сел на стул у изголовья девушки и произнес довольно сумбурную речь, полную извинений и сожалений. Амалии было неловко, но волнение барона ее тронуло, и она заверила Александра, что ничуть не сердится на колкости его знакомых.
– У бедной Мари несносный характер, – проговорил Александр. – Меня Потоцкая тоже никогда не жаловала. Видели бы вы, как она надо мной смеялась! – Молодой человек хотел добавить, что Мари, верно, заразила своим насмешничаньем подругу, но тут Амалия задумчиво произнесла:
– Вот как? Наверное, она в вас влюблена.
Александр выпрямился. На ум ему сразу же пришли строки из дневника покойного Льва, где тот утверждал, что Мари к нему неравнодушна. Тогда он счел это фантазией, но вот уже второй человек приходил к такому же выводу, а у Александра создалось впечатление, что Амалия ни о чем не судит понапрасну.
– Но я никогда… И Мари… – Барон глубоко вздохнул. – Могу я спросить, – проговорил он наконец, – почему вы так решили?
У девушки сверкнули глаза, но она тотчас же отвернулась и задумчиво разгладила складку на одеяле.
– Думаю, при всех своих достоинствах графиня Потоцкая вряд ли могла рассчитывать на то, что вы будете испытывать к ней какие-либо чувства, помимо дружеской привязанности. А когда девушка ощущает, что у нее нет шансов, она сердится и начинает… э… задирать предмет своей любви. И еще в этом есть желание хоть как-то обратить на себя внимание, конечно.
Амалия с торжеством покосилась на Александра.
– Вы меня не убедили, – проворчал тот.
– И она все время смотрит на вас, – добавила девушка. – Все время ищет вас глазами, а так делает только человек влюбленный. Просто вы таких вещей не замечаете.
– Вы меня смущаете, – сердито сказал Александр. – Вот скажите, вы бы стали задирать человека, который вам нравится?
Амалия уставилась на потолок, но вид у нее был донельзя лукавый.
– Видите ли, – призналась девушка, – мне в отличие от графини никогда не было нужды прибегать к подобному приему.
– Охотно верю. – Он все-таки не смог удержаться от улыбки. – Просто странно, что и вы, и Лев говорите одно и то же.