Он вздохнул.
– Надеюсь… Надеюсь, когда все закончится, мы сможем сесть поговорить и во всем разобраться. Не следовало мне так злиться на тебя.
Я хотела сказать ему, что, когда он исчез, я как раз шла к нему объявить – между нами ничего быть не может. Однако сейчас ни время, ни место не подходили для заявления о разрыве, поэтому я сжала его руку и солгала:
– Я тоже надеюсь.
Он улыбнулся, и мы вернулись к остальным.
Быстро обсудили план и начали красться вверх по ступеням. Я шла впереди, за мной Мия, поддерживающая спотыкающегося Кристиана. Замыкал шествие Мейсон, который практически тащил Эдди.
– Я должен идти первым, – пробормотал Мейсон, когда мы добрались до верха лестницы.
– Нет! – огрызнулась я и положила руку на дверную ручку.
– Да, но если что-то случится…
– Мейсон…
Я устремила на него твердый взгляд, и внезапно в моем сознании вспыхнул образ матери в тот день, когда напали на Дроздовых, – хладнокровной, полностью держащей себя в руках даже после всех ужасных событий. Тогда требовался лидер – в точности как сейчас. И я постараюсь быть им настолько, насколько в моих силах, постараюсь быть такой, как она.
– Если что-то случится, – продолжала я, – ты должен вывести их отсюда. Бегите быстро, бегите далеко. И не возвращайтесь без целой орды стражей.
– Но ты станешь первой, на кого могут напасть! И что, по-твоему, я должен делать? – прошипел он. – Бросить тебя?
– Да. Ты должен забыть обо мне, если есть возможность вывести их отсюда.
– Роза, я не буду…
– Мейсон! – Я снова представила себе мать, призывающую всю свою мощь и силу ради того, чтобы вести за собой остальных. – Ты можешь сделать это или нет?
Несколько долгих, тягостных мгновений мы в упор смотрели друг на друга; остальные ждали затаив дыхание.
– Могу, – сухо ответил он.
Я кивнула и отвернулась от него.
Дверь скрипнула, и я состроила гримасу. Едва дыша, я абсолютно неподвижно замерла наверху лестницы, оглядываясь и прислушиваясь. Дом и его оригинальное убранство выглядели точно так же, как когда нас привели сюда. Темные шторы прикрывали все окна, но по краям пробивался яркий солнечный свет, и никогда он не ощущался таким замечательным, как в этот момент. Выйти на него означало свободу.
Ни звуков, ни движения. Оглянувшись, я попыталась вспомнить, где передняя дверь. Она была, по сути, недалеко, но в данный момент казалось, нас разделяет пропасть.
– Пошли на разведку, – прошептала я Мейсону, надеясь, что так он легче перенесет то, что я не пустила его вперед.
Он дал Мие поддержать Эдди, и мы с Мейсоном быстро обежали жилое пространство. Никого. Путь от лестницы до передней двери свободен. Я испустила вздох облегчения. Мейсон снова подхватил Эдди, и мы двинулись, в напряжении, все на нервах. Господи, мы, похоже, выберемся, осознала я. Действительно выберемся. Просто не верилось, какая удача нам привалила. Мы были так близки к гибели – а теперь еще чуть-чуть, и все останется позади. Мы переживали один из тех моментов, которые заставляют ценить жизнь и заставляют менять ее к лучшему. Когда клянешься себе, что не упустишь предоставленного судьбой второго шанса сделать это…
Я услышала их почти одновременно с тем, как увидела прямо перед собой. Как будто магическое заклинание вызвало Исайю и Елену из воздуха. Вот только магия тут ни при чем, осознала я. Просто стригои движутся необыкновенно быстро. Они, наверное, находились в какой-то из комнат первого этажа, которые мы сочли пустыми и не стали осматривать, чтобы не терять времени даром. Внутренне я обругала себя за то, что не проверила каждый дюйм этого этажа. Где-то в глубине сознания прозвучали насмешливые слова, которые я бросила матери в классе Стэна: «У меня возникло чувство, будто вы напортачили. Почему было не обыскать тщательно все помещение и не удостовериться, что там нет стригоев? По-моему, вы избавили бы себя от многих неприятностей».
Карма – настоящая сука.
– Детки, детки, – почти пропел Исайя. – Мы так не договаривались. Вы нарушаете правила игры.
Жестокая улыбка заиграла на его губах. Он забавлялся, ни в малейшей степени не воспринимая нас как угрозу. И если честно, был прав.
– Быстро и далеко, Мейсон, – произнесла я еле слышно, не отрывая взгляда от стригоев.
– Ну надо же… Если бы взгляды могли убивать… – Тут в голову Исайи пришла одна мысль, и он дугой выгнул бровь. – Ты что, воображаешь, будто одна справишься с нами обоими?
Он захихикал. Елена захихикала тоже. Я стиснула зубы.
Нет, я не рассчитывала справиться с ними обоими. Фактически я была чертовски уверена, что меня ждет смерть. Но я была уверена, что сначала сумею отлечь на себя их внимание. Я метнулась к Исайе, но пистолет нацелила на Елену. На стража можно вот так неожиданно наброситься – но не на стригоя. Они осознали мое намерение практически до того, как я начала двигаться. Правда, пистолет в моих руках стал для них неожиданностью. И хотя Исайя блокировал мое нападение почти без усилий, я сумела выстрелить в Елену до того, как он схватил меня за руку и остановил. От грохота выстрела у меня на мгновение заложило уши, а Елена вскрикнула от боли и удивления. Я целилась ей в живот, но из-за толчка попала в бедро. Особого значения это, впрочем, не имело. Никаким выстрелом ее не убьешь, просто рана в животе гораздо болезненнее.
Исайя с такой силой сжимал мне запястье, что я подумала – он сломает мне кости. Пистолет выпал из руки, ударился о пол, подскочил и заскользил к двери. Елена в ярости вопила и пыталась оцарапать меня. Исайя велел ей взять себя в руки и оттолкнул меня, чтобы она не смогла дотянуться. Все это время я молотила руками и ногами не столько в надежде вырваться, сколько с целью учинить им максимальные неприятности.
И потом: сладчайший из звуков. Передняя дверь открылась.
Мейсон воспользовался преимуществом того, что они заняты мной. Оставив Эдди с Мией, он обежал вокруг меня и, обхватив Исайю, потащил его к открытой двери. Тот развернулся с быстротой молнии и вскрикнул, когда в лицо ему хлынул солнечный свет. Он, конечно, испытывал страдания, но рефлексы отнюдь не утратил. Не выпуская меня и прихватив Елену, он вместе с нами рывком переместился с пятна света в глубь гостиной, причем Елену он тащил за руку, а меня за шею.
– Уводи их отсюда! – закричала я.
– Исайя… – начала Елена, вырываясь из его хватки.
Он толкнул меня на пол и развернулся, глядя вслед убегающим жертвам. Сейчас, когда он больше не стискивал мне шею, я хватала ртом воздух и неотрывно смотрела на дверь сквозь завесу волос. И успела увидеть, как Мейсон перетащил Эдди через порог, на солнечный свет, где они оказались в безопасности. Мия и Кристиан убежали раньше. Я едва не разрыдалась от облегчения.
Исайя в ярости повернулся ко мне – глаза черные, ужасные, – нависая надо мной с высоты своего огромного роста. Его лицо всегда выглядело жутко, но сейчас… Сказать «отвратительно, злобно, чудовищно» значило ничего не сказать. Он схватил меня за волосы и вздернул вверх. Я закричала от боли, а он наклонил голову, так что наши лица оказались практически прижаты друг к другу.
– Ты жаждала укусов, девчонка? Хотела стать «кровавой шлюхой»? Ну, это мы можем устроить, во всех смыслах этих слов. И тебе не будет приятно. И это не оцепенение. Это больно – принуждение работает в обе стороны, знаешь ли, и я могу заставить тебя поверить, что ты испытываешь самую жуткую боль в жизни. И я могу сделать так, что умирать ты будешь долго, очень долго. Ты будешь кричать. Ты будешь плакать. Ты будешь умолять меня прекратить мучения и позволить тебе умереть…
– Исайя, – в гневе воскликнула Елена, – просто убей ее наконец! Если бы ты сделал это раньше, как я говорила, ничего не произошло бы.
Не отпуская меня, он сверкнул глазами в ее сторону.
– Не смей прерывать меня!
– Ты слишком любишь эффекты. – Клянусь, она по-настоящему подвывала. Никогда не думала, что стригои на такое способны, это выглядело почти комически. – И слишком расточителен.
– Не смей дерзить мне!
– Я голодна. Я всего лишь говорю, что нужно…
– Отпусти ее, или я убью тебя.
Мы все повернулись на этот новый голос, мрачный и полный ярости. В дверном проеме стоял обрамленный светом Мейсон с моим пистолетом в руке. Несколько мгновений Исайя молча разглядывал его, а потом сказал почти скучающим тоном:
– Ну давай попробуй.
Мейсон не колебался. Он всадил в грудь Исайи всю обойму. С каждой пулей стригой слегка вздрагивал, однако продолжал стоять и не отпускал меня. Вот что такое быть старым, могущественным стригоем, поняла я. Пуля в бедре причиняет боль молодой вампирке. Но Исайя? Получить подряд несколько пуль в грудь для него просто досадная неприятность.
Мейсон тоже осознал это, его лицо окаменело, когда он отбросил пистолет.
– Уходи! – закричала я.
Он все еще стоял на солнце и, значит, в безопасности.
Но он не послушался меня, бросился к нам, покинув спасительный свет. Я удвоила силы, надеясь отвлечь от него внимание Исайи. Увы. Исайя оттолкнул меня к Елене, когда Мейсон был еще на полпути к нам, молниеносным движением блокировал его и схватил, как прежде меня.
Только в отличие от меня он не стал вздергивать его за волосы и разражаться долгой, угрожающей тирадой об ожидающей его мучительной смерти. Исайя просто остановил Мейсона, сжал его голову обеими руками и резко повернул ее. Послышался тошнотворный хруст. Глаза Мейсона широко распахнулись… и стали пустыми.
Со вздохом раздражения Исайя швырнул обмякшее тело Мейсона туда, где, вцепившись в меня, стояла Елена. Она упала рядом с нами. Перед глазами все поплыло от головокружения и тошноты.
– Вот, – сказал Исайя Елене, – может, теперь ты уймешься. И оставь мне немного.
Двадцать два
Меня охватили ужас и шок, даже мелькнула мысль – теперь душа моя ссохнется, а мир прямо здесь и сейчас подойдет к концу. Потому что после такого он не мог существовать дальше. Ничто и никто не может продолжать существовать дальше после такого. Мне хотелось затопить криком боли всю вселенную. Мне хотелось плакать, пока я не растаю. Мне хотелось упасть рядом с Мейсоном и умереть вместе с ним.