Все послушно повторили за ней, и она скомандовала:
– А теперь давайте рискнем со словами. Английский все учили?
– Я немецкий, – пискнула одна из девчонок.
– А я испанский, – отозвалась другая.
– Значит, придется выучить, – серьезно заметила Евгения Петровна. – А пока воспроизводите на слух. Поехали, попробуем!
И мы грянули всемирно известное, то, что знает каждый, даже тот, кто никогда в жизни не учил английский:
Jesus Christ, Jesus Christ
Who are you? What have you sacrificed?[2]
Я боялась, что язык запутается в словах, но текст оказался несложным, и для первого раза мы выступили довольно слаженно. Ванечка, как простой смертный, пел вместе с нами, и я замирала от восторга, выделяя его голос в общем хоре.
Когда занятие кончилось, я замешкалась в зале. На этот раз практически неосознанно, но твердо зная – сегодня все получится. Я отключила волю, и меня словно вела внешняя сила, которой я беспрекословно подчинялась. Даже Ленка в этот раз не стала ни о чем спрашивать, просто сочувственно посмотрела на меня и удалилась в одиночестве.
Удача не обманула – Иван тоже задержался, собирая вещи, и из зала, а потом из школы мы опять вышли вместе.
На дворе стоял конец ноября, но уже наступила настоящая зима, разве что сугробы были не слишком высокими. Зато под ногами лежал снег и, удивительное дело, не таял – его еще не успели засыпать реагентами. Температура опустилась до легкого минуса, выглянуло солнышко, и небо наконец-то прояснилось – впервые за целый месяц.
Это удивительным образом совпало с моим настроением, и я сочла изменение погоды настоящим чудом. Значит, все делаю правильно – то, что происходит, неслучайно! У меня с Иваном есть нечто общее, в отличие от остальных девчонок из хора…
– Классно поешь, – похвалила я.
Все мое смущение испарилось без следа.
Он хмыкнул:
– И ты туда же!
– Странно, если бы я первая это заметила, – не обиделась я. – Давно занимаешься?
– Вообще не занимаюсь, – отозвался парень.
– Да ладно, – усомнилась я. – Так не бывает.
Иван пожал плечами:
– Несколько лет музыкальной школы не в счет?
– Я тоже училась в музыкалке, а потом бросила, – обрадовалась я. – Вот это совпадение! Ты в какую школу ходил?
– Седьмую, а что?
– И я в седьмую, – протянула я.
Меня посетило смутное подозрение.
– А ты не сидел на сольфеджио на последней парте? – неуверенно спросила я.
– Ну, допустим, сидел, – парень повернулся и первый раз посмотрел мне прямо в глаза.
Его пронзительный взгляд привел меня в полуобморочное состояние, но я сделала отчаянную попытку собраться с мыслями.
– Значит, это с тобой мы…
– Дрались из-за места? – уточнил он.
– Разве мы дрались? – потупилась я.
– Я тебя сразу узнал, – спокойно заметил Иван.
– Что же молчал?
– Думал, ты давно все забыла, чего какую-то ерунду вспоминать, – улыбнулся он.
Его улыбка произвела на меня еще более сногсшибательное впечатление, я уже с трудом скрывала свои чувства, поэтому возразила слишком горячо.
– Вовсе не ерунду! Я эту историю часто вспоминала… Только забыла, как тебя зовут, – призналась я.
– Я тоже, – в тон отозвался Иван.
– А сейчас-то хоть запомнил?
Не собиралась кокетничать – игривый тон откуда-то вылез сам собой.
– Активировал неиспользуемые участки мозга и постарался запомнить, – серьезно отозвался он.
Я рассмеялась.
– Слушай, – вдруг осенило меня. – Если ты так круто поешь, почему же тогда, в музыкалке, диктант нормально не мог написать?
– Это разные вещи, – снисходительно пояснил Иван. – И вообще, петь я уже потом начал, когда музыкальную школу бросил…
Во мне проснулась старая обида:
– Ты хоть сам бросил, а меня родители забрали!
– И правильно сделали, – прокомментировал он. – Ты же плохо училась?
– Откуда ты?.. – начала было я, но спохватилась: – А, ну да…
– Тогда чего было тебя и себя зря насиловать? Если человек хочет музыкой заниматься, он все равно к ней вернется. Вот как мы с тобой сейчас…
Это «мы с тобой» согрело мне сердце, и я поспешила согласиться:
– Да, конечно, ты прав. – И без перехода предложила: – А давай сходим куда-нибудь?
– Куда? – удивился Иван.
– В кино, – выпалила я, пока не прошел запал и не улетел направлявший меня сегодня ангел-хранитель.
Прошла целая вечность, прежде чем он задумчиво ответил:
– В кино? Ну давай… А куда, на что?
– Прямо сейчас, – обрадовалась я. – Экспромтом – на месте выберем.
Я испугалась, что «прямо сейчас» у него обнаружатся неотложные дела, реальные или мнимые, но Иван неожиданно согласился:
– А давай.
Так я совершенно неожиданно для себя очутилась в кино с парнем, о свидании с которым еще сегодня утром даже мечтать не могла.
Фильм, на который мы попали, оказался заурядным боевиком, но меня это нисколько не волновало. Я вообще обращала мало внимания на экран – когда моя рука случайно касалась локтя Ивана, меня встряхивало, как от несильного удара током. В голове вертелись всякие штампы на тему поцелуев в темноте кинотеатра – днем зал был полупустым, и теоретически ничего не мешало…
Я отмахнулась от навязчивых мыслей и попыталась сосредоточиться на том, что происходит на экране. Там герой как раз ненадолго отвлекся от спасения мира и занимался выяснением отношений с героиней, которая никак не желала мириться с героической профессией суженого. «И почему у них всегда такие проблемы дурацкие?» – привычно удивилась я про себя. Вечно героев что-то разлучает, не позволяет быть вместе, в то время как в реальной жизни людям мешают быть вместе исключительно они сами…
Задумавшись, я не сразу заметила перемены в диспозиции – каким-то чудом рука Ивана переместилась с подлокотника и теперь лежала на моем плече, но я не испытала ни малейшего смущения. Наоборот, легко и естественно, как будто это было для меня привычно, придвинулась и положила голову ему на плечо. А потом как-то само собой получилось, что мы одновременно повернули головы…
В последний момент я неизвестно отчего дернулась, и поцелуя все-таки не случилось. Иван скользнул губами по моей щеке, и этим все ограничилось. Ощущения были такими мимолетными, что я почти ничего не почувствовала. Я безотчетно отодвинулась от парня и до конца фильма сидела, вжимаясь в противоположный подлокотник и стараясь не касаться даже рукава его куртки.
Происходящее на экране окончательно перестало меня интересовать. Остаток сеанса я провела, словно плавая в легком полупрозрачном тумане. Почему-то он казался мне горьковатым на вкус…
Из кинотеатра мы вышли, делая вид, что ничего не произошло. «Ничего и правда не произошло, – уговаривала я себя. – Ты первая пригласила парня на свидание, вот он и решил сделать тебе приятное – соблюсти каноны, так сказать. Не накручивай и не придумывай то, чего нет».
Однако этот голос разума безнадежно тонул в том самом тумане, который никак не хотел рассеиваться в моей голове. Поэтому, чтобы совсем уж не смазать впечатление о себе, я попрощалась тоже первой и не оглядываясь побежала к дому. Попутно отметила, что Иван нисколько не удивился и не сделал попытки меня задержать или предложить проводить…
Глава 11Клеопатра
Тем вечером я специально не открывала мессенджеры, а следующим утром рассчитала время так, чтобы войти в класс ровно со звонком. Но это меня не спасло – едва я опустилась на стул, Ленка шепотом поинтересовалась:
– Ну как там вчера?
Ее так разбирало любопытство, что она решила пренебречь своим правилом не болтать на уроках.
Я прикинулась непонимающей:
– Что?
– Не что, а кто, – ехидно уточнила она. – Дождалась Ванечку?
Дальше уходить от ответа было некуда, но от полного разоблачения меня неожиданно спасла литераторша.
– Ира, какое ты знаешь наизусть стихотворение Пушкина? – вдруг спросила она.
– Пушкина? – опешила я. – Какого Пушкина?
– Александра Сергеевича, – с милой улыбкой пояснила она.
– Так мы его еще в прошлом году прошли, а сейчас вроде «Преступление и наказание» читаем… – растерянно пробормотала я.
– Да знаю, – с досадой ответила Наталья Сергеевна. – Но мы совершенно случайно узнали, что к нам на урок сейчас комиссия из департамента образования придет, и надо им продемонстрировать ваши знания. Мы с директором решили, что Пушкин – беспроигрышный вариант.
Мы с Ленкой обалдело переглянулись. Класс недовольно зашумел:
– Комиссия!
– Опять!
– Надоело уже!
– Тихо! – прикрикнула учительница, мигом перестав быть милой доброй девушкой и даже забыв, что обычно обращается к нам на «вы». – Это уже не обсуждается. Итак, Ира, какое стихотворение Пушкина ты знаешь? – снова обратилась она ко мне. – Ты с соседкой что-то так бурно обсуждала, с тебя и начнем.
Я поморщилась: вот попала! Потом покопалась в голове, извлекла из нее пушкинские строки, встала и продекламировала:
– Пред испанкой благородной двое рыцарей стоят.
Оба смело и свободно прямо в очи ей глядят.
Блещут оба красотою, оба сердцем горячи,
Оба мощною рукою оперлися на мечи…
Литераторша поморщилась:
– Стоп! Не пойдет. Лена, твоя очередь!
Моя подруга встала и с достоинством объявила:
– «Клеопатра»!
– Не надо! – сразу испугалась Наталья Сергеевна.
– То есть «Евгений Онегин», – поправилась Ленка:
– Я вас люблю, к чему лукавить?
Но я другому отдана и буду век ему верна… —
с чувством прочитала она.
Учительница закатила глаза и обратилась к нашей первой отличнице Снегиревой:
– Юля, ну хоть ты не подведи!
Та встала и без запинки оттарабанила: