– Да ладно, чего ты? – примиряюще сказал дежурный. – Будет тебе машина. Надо так надо. Просто, если начальник узнает, сам понимаешь…
– Ты мне предлагаешь за границы района не заходить, что ли? – разозлился Парфенов. – За красные флажки, так?
– Так ты вообще не с нашего района? Тогда, на самом деле, чего ты к нам приперся? – хмуро поинтересовалась Калинина. – Мало тебе проблем у себя на районе?
– Мне ваши больше нравятся, – объяснил Парфенов.
В ожидании машины он попытался разговорить девушку, но Калинина окончательно потеряла к нему интерес. Она ушла в себя и все время будто прислушивалась к чему-то. Капитан догадывался, что она с нетерпением ждет его ухода, возможно, для того, чтобы сообщить о происшествии дружкам Цыгана. Подыгрывая ей, он перешел на более легкий тон, перестал задавать серьезные вопросы и, кажется, все-таки сумел до некоторой степени успокоить ее.
Через двадцать минут подъехали полицейские из отдела и увели Цыгана. Парфенов попрощался с хозяйкой, пообещал скоро позвонить и вышел на улицу.
– Слушай, друг! – сказал капитан начальнику патруля. – Сделай еще одно доброе дело, а? Этого в отдел забрось, а потом опять сюда подъезжай. Дежурному скажешь, что я просил. Без подробностей, понял? Мысль у меня одна появилась. Глубокая.
Лейтенант молча кивнул. Скверный характер Парфенова был слишком хорошо известен в отделе. Возражать ему решались немногие, разве что старшие по должности и званию, и те делали это неохотно.
Машина укатила. Парфенов прислонился к дощатой стене дома неподалеку от входных дверей и посмотрел на часы. Выждав терпеливо пять минут, он неторопливой походкой вернулся в дом и поднялся на второй этаж. Пара жильцов, попавшихся ему в коридоре, встретила капитана недоуменными взглядами. С особенным недоумением смотрела на него та самая толстая тетка, которая упрекала полицию за бездействие. Парфенов поманил ее пальцем и вежливо попросил постучаться в дверь Калины.
– Вы нам очень помогли, – многозначительно объявил он. – Но операция продолжается! Птичка не должна упорхнуть!
Тетка, порядком сбитая с толку, перечить не посмела, а прямо как и была, с кастрюлей в руках, безропотно сопроводила Парфенова до квартиры в конце коридора и, постучав в дверь, неприятным голосом сказала:
– Калинина, слышишь? Ну-ка, открой! Разговор к тебе имеется!
Щелкнул замок. В проеме двери показалось недружелюбное лицо Калины. Парфенов бесцеремонно оттеснил ее в сторону и направился прямо к постели. Телефон валялся на одеяле. Капитан проверил журнал звонков. Как он и ожидал, с телефона только что звонили. Он обернулся к хозяйке квартиры.
– Все-таки стукнула дружкам своим? Ну и молодец. Ты мне здорово облегчила жизнь, Калинина! Зря я на тебя ворчал. Вот теперь мы номер, по которому ты так срочно звонила, отследим с помощью специальной аппаратуры и возьмем твоих корешей тепленькими! Ты в курсе, что мобильный телефон можно отслеживать с точностью до двух метров? Так что, считай, что дружков своих не предупредила, а наоборот, сдала с потрохами!
– Ну и гад ты, ментяра! – с чувством сказала девушка. – Вообще, сволочи вы! Хоть и переименовали вас в полицию, а все равно вы сволочи!
– Ты свое положение не усугубляй, – строго заметил Парфенов. – Я, между прочим, при исполнении. И друзьям своим ты уже не поможешь. Телефончик я забираю… А когда и твоих приятелей возьмем, я обязательно им сообщу, как ты нам помогала.
Капитан прекрасно понимал, что при создавшихся обстоятельствах никто ему никаких разрешений на отслеживание в сети телефона не даст, и все его речи сейчас были чистейшим блефом. Но Калинина об этом не знала. Она, как и все, верила в могущество науки, а потому безоговорочно поверила и Парфенову. Теперь все мысли ее были заняты намечавшейся со стороны корешей мести. Если они посчитают ее виновной в своем аресте, судьба ее будет плачевной.
– Есть, правда, вариант, – небрежно сказал капитан, внимательно наблюдая за сменой выражений на лице девушки. – Ты нам сообщаешь координаты человека, которому сейчас звонила. Мы зачтем это тебе как активную помощь следствию, и даю слово, твое имя даже не всплывет ни разу. Выйдешь сухой из воды. Ну, соглашайся!
Калинина колебалась недолго.
– Точно слово даешь? Ну так я расскажу. Тюха и Кощей на Дровяной улице зависают. Дом двенадцать. Они там у слепой старухи комнату снимают. Ну как слепой? Кое-что видит, конечно, но плохо. Мы договорились, что через час встретимся в парке. Сейчас они не могут – им опохмелиться нужно, а денег нету. Старуху раскрутить на выпивку хотят. В общем, вы там осторожнее, а то они с похмелюги злые, как крокодилы. Голову откусить могут.
Парфенов внимательно посмотрел на девушку.
– Ну, смотри, Калинина! – с легким сожалением сказал он. – Если ты сейчас меня обманула, то голову откусят тебе. Так и запиши.
15
Выйдя с больничного, Елена Веденеева решила поменять место работы. Она работала в поликлинике уже несколько лет и привыкла к ней, как ко второму дому, но в этом доме вдруг все переменилось – и не в лучшую сторону. Коллеги сторонились Елены – даже те, кого она считала близкими подругами. Разговаривали с ней односложно, прятали глаза и старались поскорее от нее отделаться. Начальник, довольно добродушный до той поры дядька, вдруг сделался придирчивым и раздражительным сверх меры. Между ним и Еленой будто выросла стеклянная стена. Елена чувствовала себя зачумленной. Это было тем более обидно, что по-хорошему она имела право рассчитывать хотя бы на сочувствие. Но ей никто даже объяснять ничего не желал. Спасибо, одна санитарка, отличавшаяся предельной прямотой в общении, просветила Елену:
– Говорят, твой мужик на наркоте попался? Вот чего делается! Мужик, если работу потерял, считай, голову заодно потерял. Это мы, бабы, за двоих тянем. А эти сволочи только называются сильным полом. А сами только и смотрят, где бы глаза залить, или вон наркотики теперь еще выдумали. Нажрутся, и трава им не расти! А жены страдай. Конечно, на тебя теперь у нас косо смотрят. Заведующий страдает, как бы от тебя избавиться – ей-богу, своими ушами слышала. Конечно, кому интересно, когда у твоего врача муж в розыске. Он ведь у тебя на полицаев напал, я слышала? Это теперь все – лет десять строгого дадут без разговоров. Привыкай, милая, одна жить. А еще лучше, разводись сразу. Ничего хорошего из этого уже не будет, поверь мне.
Елена была ошарашена такими откровениями, но промолчала. Не объяснять же ей было, что Алексей ни в чем не виноват, и все их невзгоды – просто результат чужой злой воли.
Елена уже не злилась на мужа, наоборот, ей было жаль его до слез, а сердце ее постоянно разрывалось от тревоги. Это началось с того самого дня, как ее увезли на допрос в полицию и продержали там несколько часов, а когда она наконец вернулась домой, очумевшая и обессилевшая, вдруг явился муж в компании соседа, того самого грубияна-полицейского, которого они дружно ненавидели, и рассказал невероятную историю, в которую было невозможно поверить. Но поверить пришлось, потому что сосед-полицейский все подтвердил и сказал, что у нее с мужем наступают трудные времена.
– Я помогу вам выпутаться, – заверил он Елену. – Но нужно быть предельно осторожными. Никаких контактов и непродуманных шагов. Звонить друг другу тоже нельзя. Никому не верьте – хоть полиции, хоть прокуратуре, хоть черту лысому! Каждый шаг согласовываете со мной. Я буду вас навещать.
Елена пообещала принять все к сведению, и обещание это было искренним, однако трудно исполнимым на деле. Парфенов с тех пор не давал о себе знать. Муж тоже исчез (он даже не сказал, где прячется). Никогда Елена не чувствовала себя такой одинокой и беззащитной. А тут еще эта мерзкая обстановка на работе. Молодая женщина не выдержала и написала заявление. Начальник подписал его с заметным облегчением, хотя врачей не хватало. «Ишь как тебя запугали, уважаемый! – злорадно подумала Елена. – Алеша был прав – как все это мерзко! Стоит только перейти им в чем-то дорогу, и они уже не дадут тебе житья!»
Кто эти «они», Елена не вполне себе представляла, но поскольку на «их» стороне были и бандиты, и полиция, и даже те, кто работал с ней бок о бок, «они» казались огромной и неодолимой силой.
Положение усугублялось еще и тем, что в доме было туго с деньгами. Елене пришлось залезть в самую сокровенную заначку, которую она завела в расчете на рождение будущего ребенка – ведь все, что касается детей, стоило теперь бешеных денег – коляска, кроватка, одежда, да мало ли… Но раз все пошло вверх дном, приходилось менять тактику.
Не сразу удалось найти новое место работы. Несмотря на то что в городе кругом требовались врачи, к ее предложению работодатели относились с каким-то странным недоверием, долго расспрашивали, почему она ушла с прежнего места работы, просили зайти еще раз и вообще доводили Елену до белого каления. Ей начинало казаться, что весь город состоит в заговоре против нее и ее мужа. Вдобавок во дворе и в подъезде она то и дело сталкивалась с какими-то подозрительными личностями, которые определенно проявляли к ней интерес. И еще ей периодически названивали из полиции, справляясь, не появлялся ли беглый муж. При этом они непременно напоминали об уголовной ответственности, грозящей за укрывательство преступника. Говорилось это таким противным голосом, что у Елены на весь день портилось настроение.
На самом же деле Алексей не давал о себе знать уже давно. Елена воображала самые страшные картины, теряла аппетит и сон. Ей ужасно хотелось нарушить данное слово и связаться любыми путями с Парфеновым. Однако тревога за мужа и воспоминание об убийственно-мрачном взгляде полицейского удерживали ее от этого шага. Елена отвлекалась на поиски новой работы, но именно в этот день она с утра весь день находилась дома. Настроение паршивое. Более того, приходилось изо всех сил сдерживать чувства, чтобы не дать отчаянию охватить ее. Телефон молчал. Елена неотрывно думала о муже, пыталась представить, где он может быть, и неизменно в ее мыслях возникало что-то мрачное, охваченное тревожным туманом. Она не находила себе места, и в то же время у нее не было ни сил, ни желания куда-то идти.