– Да не суетись ты! – бросил ему вслед Данилов. – Успеешь получить… по шапке.
Однако после некоторого колебания он тоже стал подниматься по лестнице.
Тем временем Васильчиков уже рыскал на втором этаже. Ему был нужен Парфенов. Теперь уже не требовалось притворяться, как в первую их встречу на квартире Веденеева. У Никиты Олеговича было четкое указание любыми путями выдворить наглого капитана и ликвидировать следы всякого присутствия наркотиков в доме. Распоряжение шло с самого верха и было подкреплено присутствием двух представителей полиции, от которых, по правде говоря, Васильчиков не видел особого толку. Они и тогда на квартире заметно пасовали перед капитаном, и сейчас их приходилось поминутно подгонять. Слава богу, у них хватило соображения убрать с дороги еще одного героя с пушкой, о присутствии которого Васильчиков даже не догадывался.
Вообще он слегка нервничал. Кто знает, что эти ублюдки здесь еще натворили и сколько их? Сначала шла речь об одном Парфенове. Теперь вот оказалось, что их двое. Что дальше?
За спиной послышался шум. Васильчиков оглянулся. Его сопровождающие все-таки подтянулись к нему на второй этаж и теперь неторопливо, словно на прогулке, шли по коридору. Никита Олегович с трудом удержался от того, чтобы не обложить этих убогих, но тут совсем рядом раздался неприятный голос:
– Так! Посторонние, пошли все на хрен! У меня возможности ограничены, а характер отвратительный. Будете переть на рожон – стесняться не стану. Война все спишет.
Васильчиков резко обернулся – на него снова было нацелен ствол пистолета. Даже для него это было чересчур, тем более что угрюмое лицо Парфенова не предвещало ничего хорошего, и он, кажется, и в самом деле не собирался стесняться. Васильчиков никогда не страдал развитым воображением, но все-таки представил на секунду, как горячая пуля вертится в его внутренностях, и остановился.
– Не валяй дурака, мент! – сказал он неприязненно. – Ты и так уже навалял на полтора срока! Ты хоть понимаешь, что тебя закатают по самое не хочу? Кончилась твоя карьера, даже в регулировщики не поставят! У тебя хоть на это мозгов хватает сообразить?
Он вдруг сорвался с места и, как бешеный бык, рванул на Парфенова. Расчет был простой – он не верил, что капитан решится стрелять, а в рукопашной вес и внезапность были на его стороне. И действовать ему было приказано быстро, не допуская утечки информации.
Парфенов и правда не собирался стрелять. У него вообще пистолет стоял на предохранителе. Но зато это помогло встретить наскок Васильчикова коронным ударом с правой руки, усиленной зажатым в ней «макаром». Хрустнула кость, голова Васильчикова мотнулась назад, а Парфенов, не давая ему времени опомниться, провел разом еще серию плотных ударов, и Васильчиков мешком рухнул к его ногам.
И почти одновременно на первом этаже послышался топот, хлопанье дверей, громкие голоса. Это нисколько не смутило Парфенова, но зато произвело неприятное впечатление на полицейских, сопровождавших Васильчикова. Только что их ведущий был повержен и не подавал больше никаких признаков жизни, а тут еще появились нежданные гости, хотя Данилова предупредили, что все должно быть сделано так, чтобы никто ничего не видел и не слышал.
Против Парфенова им явно не хотелось выступать, тем более при свидетелях, и Данилов с Торопыгиным стали понемногу отступать к лестнице, прикидывая, как бы понезаметнее исчезнуть из этого дома. Капитан им не мешал, но помеха пришла с другой стороны. Вверх по лестнице взбежали человек десять – в куртках нараспашку, с пистолетами в руках, разгоряченные и злые как черти. Впечатление создавалось такое, будто когда-то их всех тут здорово обидели. Предводителем у них был полковник Рагулин, сосредоточенный, деловитый и безо всякого следа добродушия на румяном лице.
– Этих придержать! – распорядился он на ходу, указывая кивком на незадачливых полицейских. – Так, а здесь у нас что? Ага, кажется, я понял! Парфенов! Мое почтение! Работаем? Где наркотик?
Капитан молча указал на дверь комнаты. Рагулин обернулся, поманил одного из своих людей.
– Во второй машине у нас понятые приготовлены. Тащи их сюда! Попутно набери «Скорую». Тут у нас двое раненых…
– Трое, – поправил Парфенов. – И если бы вы еще минут десять не приехали, я бы из третьего раненого сделал покойника.
– Не понял, – сказал Рагулин. – Ты с ума сошел, Парфенов? Тут у нас такая деликатная миссия, а ты про покойников вспомнил. Не по теме явно. Ты что это? Надеюсь, ты не дочку подранил? А то это будет такой перебор, что нам до Страшного суда не отыграться…
– Не переживай, – буркнул Парфенов. – Я женщин не бью. Обманул только. Пообещал разрешить уколоться, но…
– У нее ломка, что ли? – заинтересовался Рагулин. – Пойдем, глянем! А потом я хозяину отзвонюсь – пусть сам решает.
Они вошли в комнату. Следом за ними ввалились еще двое с оружием. – Капитан поймал на себе недружелюбный взгляд Ефимцева и подмигнул ему.
– О-па! – с огромным удивлением воскликнул Рагулин, оглядывая скорчившуюся на полу фигуру Тарантино. – А этот что тут делает?
– Поставщик, – коротко сказал Парфенов. – Кандидат в покойники. А вон на столе гадость, которую он сюда припер.
– Облом, – сказал Рагулин, морща лоб. – А где, не побоюсь этого слова, чемпион?
– Этот сучок меня подставил, – сообщил Тарантино. – А я как понял, тут вообще сплошная подстава, начальник?
– Рот закрой! – прикрикнул на него Рагулин и обратил лицо к дочери мэра, которая сверлила его лихорадочным взглядом. – Мария Анатольевна! Ради бога! Зачем вы в наручниках? Простите, недосмотр… Парфенов, сними браслеты!
– Не раньше, чем вы все оформите протоколом, – ответил капитан.
Варламова почувствовала в Рагулине главного и тут же воспрянула духом.
– Сними наручники, сволочь! – истерически заорала она на Парфенова. – Сказали тебе – сними! В асфальт закатаю, скотина!
– Мария Анатольевна, не горячитесь! – перебил ее Рагулин. – Никто никого в асфальт закатывать не будет. А вот факт покупки-продажи наркотиков мы сейчас зафиксируем в присутствии понятых. Боюсь, Анатолий Трофимович будет очень разочарован. Не бережете вы репутацию своего батюшки, Мария Анатольевна, нехорошо!..
После этих слов Варламова превратилась в дикого зверя. Обзывая всех самыми грязными ругательствами, она начала метаться по комнате, пытаясь вцепиться ногтями в лицо Рагулина. Ее удалось скрутить и усадить обратно на диван. Дудникова, бледная и несчастная, смотрела на хозяйку с ужасом.
– Кажется, наручники снимать пока не надо, – решил Рагулин. – Я на секунду.
Он вышел и с минуту разговаривал с кем-то по телефону. Потом вернулся и деловито объявил:
– Добро получено. Будем оформлять. Кстати, пресса уже здесь. Причем для вас, Мария Анатольевна, сюрприз! Кроме газетчиков, здесь независимое телевидение «Регион». Сюжет пойдет в вечерние новости, неплохо, да?
Вряд ли Варламова что-то слышала. Она производила впечатление невменяемой. Рагулин отвел Парфенова в сторону.
– Послушай, капитан, газетчикам, телевизионщикам пудри мозги, что это твоя операция, понял? Ты вышел на след, ты проник, ты взял на месте преступления. Нас потом вызвал. И пресса – тоже твоя задумка. Это для тебя очень неудобно, согласен, но ты ведь сам этого добивался. Будешь гнуть эту линию, твои условия поддержат на переговорах. Хотел, чтобы невинного отпустили? Отпустят. И даже в эфир, в газеты что-то попадет. Не в таком виде, конечно, но кое-что попадет.
– Да хрен с тобой! – сказал Парфенов. – В сущности, так оно и есть. Это мое дело. А что неудобно, так я к этому привык. Главное неудобство в том, что вон та сволочь Тарантино на свободе ходит! Я этого так не оставлю. Сами его не посадите – я это сделаю.
– Разберемся, капитан! – на губах Рагулина впервые появилась улыбка. – Разберемся. Ефимцев, давай командуй – пусть понятые заходят, и телевидение – только аккуратно, и будем оформлять, что тут капитан нам приготовил…
– Я имею право на звонок, – полузадушенным голосом произнесла Варламова. – Я требую адвоката!
– Может быть, предпочтете уколоться? – очень вежливо поинтересовался Рагулин. – Нет, если вы против, то мы можем заняться адвокатом и звонками, но тогда…
В этот момент на самом деле зазвонил телефон. Тот самый, который принадлежал Варламовой и который лежал в кармане у Парфенова. На экранчике высветилось лицо мэра. Голос в трубке звучал весьма тревожно.
– Кто это? Что? Опять ты? Почему? Почему телефон до сих пор не у дочери? Что там происходит, черт побери?!
– Здесь на месте уже наркоконтроль и телевидение, – простодушно объявил Парфенов. – Не желаете поприсутствовать, господин мэр?
В трубке забулькало, захрипело, потом громко лязгнуло, и наступила тишина, из которой, нарастая, зазвучали короткие гудки. В комнату вслед за понятыми и полицейскими просачивались телевизионщики с камерами, шнурами и микрофонами. Парфенов представил себе, как смотрелся бы в этой сутолоке мэр Варламов, и ему впервые за этот день стало почти весело.
Эпилог
Веденеев вышел из ворот СИЗО ранним утром. Дул сырой ветерок. Небо было серое, в голубых прожилках, из которых иногда брызгало золотом солнце. Веденеев поднял воротник куртки, съежился и шагнул на тротуар. Стальная калитка противно завизжала за его спиной и захлопнулась. Веденеев прошел пять шагов и обессиленно прислонился к стволу дерева, до половины вымазанному белой краской. Ноги у него подкашивались, и противно кружилась голова. Он пытался отдышаться, опасаясь смотреть назад на каменную глухую стену, по которой густо вилась колючая проволока.
«Это как в той сказке, – подумал он. – Оглянешься – и все, пути не будет. Не оглядываться!»
Он заставил себя оторваться от ствола и неверными шагами пошел по тротуару, пытаясь сообразить, где поблизости находится остановка троллейбуса.
Вдруг откуда-то сбоку возникла плотная фигура и преградила Веденееву дорогу. Он поднял глаза. Перед ним стоял Парфенов. Капитан заметно похудел. Под ввалившимися глазами чернели круги.