– А ты, Кассий, пойдешь со мной. Я предупрежу центуриона.
Отдав честь, Кассий немедленно исполнил приказ и вслед за Юнием вошел в базилику.
– Ты знаешь речь «ведающих слово»? – без всяких предисловий осведомился Рысь.
– Да, господин легат, знаю. Еще зимою начал учить, когда госпожа Вента организовала для желающих школу.
– Да, – с неожиданной грустью покивал Юний. – Жаль, желающих оказалось мало.
– В основном торговцы, господин легат. Из легионеров – только я и еще один парень, Табиний, не помню только, из какой он когорты. Честно говоря, если бы эта школа…
– Хорошо, – махнув рукой, легат прервал воина. – Сейчас переоденешься в неприметную тунику, какие носят мелкие торговцы, каменотесы, грузчики… Найдется у тебя такая?
– Найдется, господин.
– Пойдешь к восточным воротам, – деловито инструктировал Рысь. – Дождешься молодого варвара, из тех, что прибыли вчера. На вид – чуть помладше тебя, глаза светлые, волосы пушистые, цвета соломы… да не спутаешь, он и одет по-своему – в белую вышитую тунику и штаны типа галльских брак.
– Молодой варвар? – задумчиво уточнил Кассий. – Светлоглазый, светловолосый… Кажется, я его знаю, видал вчера… и еще раньше. Не он ли был у нас в плену?
– Он. – Юний кивнул и одобрительно посмотрел на воина. – А у тебя хорошая память.
– Еще бы, господин легат! Мы же его и захватили. Ну, то есть я, мой напарник и Гай Каллист, тессарий.
Рысь усмехнулся:
– Да помню, помню. Незаметно пойдешь за ним. Парень не охотник, крестьянин, пастух, так что не должен бы ничего заподозрить. Впрочем, на всякий случай можно замаскироваться получше.
Кассий улыбнулся:
– Я прикинусь собирателем целебных трав.
– Хорошее дело. В общем, постарайся услышать и запомнить почти слово в слово все, что будет говорить варвар. Там, рядом с дубом, рощица – можно легко укрыться.
– Не беспокойся, господин легат! – вытянулся легионер. – Все будет исполнено в точности.
– Тогда – поспеши, – улыбнулся Юний. – Да поможет тебе Меркурий.
Четко повернувшись кругом, Кассий направился к выходу.
– По-моему, неглупый парень, – проводив молодого воина взглядом, промолвил Илмар Два Меча. – Может быть, забрать его ко мне в отряд?
– Может быть, – задумчиво протянул Рысь. – Посмотрим только, как он справится с поручением. Послушай-ка, – легат вскинул голову. – А мы с тобой не зря суетимся?
Германец ухмыльнулся в усы:
– Может, и зря. Может, ничего такого в этих моленьях и нет. Только лучше уж ошибиться в эту сторону, нежели в другую. Да и, честно сказать, не может такого быть, чтобы местные прислали нам своих парней просто так. Те – глаза и уши.
– Кто б сомневался, – согласно кивнул Юний. – Однако они могли все в подробностях доложить – и, несомненно, доложат – осенью, когда возвратятся домой.
– Конечно. – Два Меча пригладил ладонью волосы. – Но, кроме этого, хорошо бы иметь и постоянную связь, мало ли что? Тем более это не так уж и трудно.
– Ну что гадать? Скоро узнаем… – Легат вдруг огляделся по сторонам и понизил голос: – А сейчас я хотел бы поговорить с тобой о женщинах.
– О женщинах? – весело встрепенулся Илмар. – Хорошее дело!
– Вернее, не обо всех женщинах, а только лишь об одной, про которую пока почти ничего не известно. – Юний вздохнул и продолжил жестким командным тоном: – Однако ее обязательно надо найти, и чем скорее – тем лучше.
Глава 9Июнь – июль 236 г. НордикаСмех над вечерней рекою
Праздная жизнь вам мила, хороводы и пляски любезны,
С лентами митры у вас, с рукавами туники…
На крутом берегу реки, над обрывом, растопырил черные, обугленные молнией ветви огромный дуб, что стоял здесь с незапамятных времен. В здешних местах росли все больше сосны да ели, осины да березы, изредка попадались липы, клены, а вот дубов почти не было, и каждый такой великан особенно почитался. Тем более внушал уважение этот, отмеченный таким явным божественным знаком, как молния. Уже на дальних подступах к нему трепетали на ветру привязанные к веткам кустарников разноцветные лоскутки – красные, синие, желтые. Большинство из них уже давно выцвело, но попадались и совсем свежие, недавно прикрепленные. Обожженному дубу поклонялись и весяне, и новые пришельцы – сло-вене.
Каждый считал своим долгом заглянуть сюда и оставить небольшую требу – клочок ткани, бубенчик, наконечник стрелы. Тащили и живых петухов, коим тут же отрубали головы, окропляя свежей дымящейся кровью подножие и кору дуба. Высоко на верхних ветвях скалились два человеческих черепа, отполированные дождями и ветром; видать, не только петухов приносили здесь в жертву. Говорили, что этот дуб почитали колдуны-фенны, саами-лопь, те, кто жил здесь еще до весян и «ведающих слово».
Прячась за кустами, Кассий хорошо видел, как Светозар – так звали этого молодого парня, а сокращенно Зарко, подошел к дубу и, поклонившись на все четыре стороны, опустился на колени.
– Дуб-батюшка, – негромко промолвил отрок, но прячущемуся в кустах Кассию было хорошо слышно. – От многих ты принимаешь требы, прими и мою.
Зарко что-то вытащил из-за пазухи – кажется, кусок хлеба – и положил к корням:
– Пусть будет хорошо сестрице моей, Невде, и всем нашим, пусть не будет в страду проливных дождей, пусть не хмурятся, не плачут небесные девы, пусть Морена не нашлет засуху, пусть будет удачной охота, пусть…
Кассий, не удержавшись, зевнул. И ради чего стоило тащиться через кусты и колючки за этим Светозаром-Зарко? Подумаешь, молится своему дубу. Да кто только ему не молится… Вообще-то, и самому бы помолиться не помешало, так, на всякий случай. Дуб – дерево, особо любимое богами, тем более опаленное небесным огнем. Кто знает, кто метнул в него молнию, быть может, громовержец Юпитер? Да если кто и из местных грозных божеств – их тоже обижать нельзя, лучше уж со всеми жить в мире.
Молодой римлянин оглянулся – интересно, кого он хотел здесь, в кустах, увидеть? – повозился, доставая из кошеля на запястье (так носили все легионеры) серебряный блестящий сестерций. На такую монету в Риме можно двадцать куриных яиц купить, а уж где-нибудь в Германиях и того больше. Двух куриц – хороших, упитанных – тоже купить можно, а в Германиях… Кассий задумался, смешно наморщив нос. В Германиях – ни в Нижней, ни в Верхней – ему как-то не доводилось покупать куриц. Интересно. Сколько бы взял на сестерций? Три? Четыре? А может быть, и пять? Ну, пускай будет – три. Пусть местные боги знают: один сестерций это все равно что три курицы. Нате вам, возьмите, да не…
Кассий уж совсем было собрался швырнуть серебряник поближе к дубу, но почти сразу раздумал и аккуратненько положил под кустом. Зарко, конечно, земледелец, не охотник, но кто его знает? Вдруг да почувствует что? Интересно, долго он еще тут будет? Легионер прислушался.
– Этот Каллисфен учит нас римской речи и буквам. Ближе к Нево-озеру строятся большие челны, римляне называют их «навис онерария», говорят, осенью поплывут в чужедальние земли, откуда они, эти римляне, и явились. Поплывут не пустые – с житом, мехом и рабами. Жита в Озерном граде мало, об этом все знают, мало и работных людей, зато много воинов. Охраняется град хорошо – каждый день сменяется стража и на стенах, и у ворот, и на воротных башнях…
– На воротных башнях? – изумленно прошептал Кассий. – Ничего себе, молитва! Да этот Зарко – самый настоящий соглядатай. Нет, не зря легат приказал тайно за ним проследить.
Подробно доложив дубу обо всем случившемся в Нордике за день, Светозар поднялся на ноги и, стряхнув с коленей налипшую землю, снова поклонился на четыре стороны, после чего, оглянувшись, неспешно пошел обратно по узкой, петлявшей меж кустами тропе. Молодой легионер решил сейчас за ним не идти, а, наоборот, затаился. Уж явно не дубу и не богам докладывал с такими подробностями соглядатай, наверняка кто-то его здесь очень внимательно слушал – прав, прав оказался легат! Так, может быть, неведомый связник сейчас чем-нибудь выдаст себя? Затрещат кусты, хрустнет под ногой хворостинка… Кассий усмехнулся: ну да, хрустнет, как же! Это Зарко пастух и земледелец, особо не таящийся от других, – нет в нем охотничьего умения незаметно подобраться к добыче, терпеливо выслеживать дичь, ходить осторожно, неслышно, так, как, к примеру, ходит Луминий Гавстальд или Вялиш-весянин. Вот те – охотники! Так ведь и местные варвары не дураки, наверняка послали к дубу охотника, а то и не одного. Попробуй-ка выследи! Как бы тут самого…
Просвистело что-то – и резкой болью сдавило шею. Кассий захрипел, пытаясь разорвать тугую петлю… Тщетно – сознание покинуло его, и в глазах померкло тусклое вечернее солнце.
– Ты его не убил, Калибор? – Кряжистый, сильный, словно медведь, человечище с пегой окладистой бородой, одетый в узкие шерстяные штаны и постолы из лосиной кожи, неслышно нырнул в кустарник.
Второй – молодой, мускулистый, ловкий – обернулся с ухмылкой:
– Не, дядько Яромир, не убил. Придушил только. Сейчас свяжу и… А может, лучше здесь и потолковать? Потом его можно и в требу пустить – ишь, – Калибор наклонился, потрогав пальцами тунику пленника, – воин знатный.
– В требу, говоришь? – Яромир выпрямился, осторожно отводя руками ветки. Посмотрел на дуб, пошептал чего-то, понюхал, раздувая ноздри, воздух, подумав, покачал головой. – Нет, друже Калибор. Слишком уж близко вражье гнездо, да и не одно. Этот, из Птиц, наверное, уже далеко ушел?
– Наверное… Славно мы наткнулись на этого, а, дядько? Я же говорил – что-то блестит в кустах. Ух, и меч у него… – Калибор попробовал пальцем вытащенный из ножен пленника гладиус. – Острый. Только вот уж больно короткий.
– Короткий… – с усмешкой передразнил Яромир. – Такими мечами собаки-римляне завоевали полмира.
– Полмира? – Молодой воин с сомнением осмотрел пленного. – А по виду не скажешь.
– Ладно, хватит болтать. – Яромир снова потянул ноздрями воздух. – Уходим. Этого – с собой, к челноку. В дальнем ельнике поговорим с ним. Там и принесем требу.