– Всю неделю поисковые группы прочесывали леса в нашей местности, – говорит он. – В основном это волонтеры, работающие круглосуточно. Люди прилетели со всего мира. Поисково-спасательные самолеты оборудованы инфракрасными камерами, тепловыми датчиками и все такое прочее. Они не сидят без дела в ожидании телефонного звонка. Это я тебе гарантирую.
Похоже, я раздражаю его, но ведь это он дал уклончивый ответ, так что мне нет причин в чем-то себя укорять.
– Сегодня они берут с собой собаку, – говорит он.
– Натасканную на поиск трупов?
– Что-то вроде того.
– То есть они ищут тело. – У меня ноет сердце, но не потому, что я думаю, что она мертва, а потому, что они это делают. Похоже, они утратили надежду найти мою сестру живой.
– Они ищут все, что смогут найти. – Он вздыхает, отказываясь посмотреть мне в глаза.
– А почему ее не ищешь ты? – спрашиваю я. – Если не ошибаюсь, с тебя сняли все подозрения и спихнули их на Ронана. Теперь тебе можно спокойно выходить из дома.
– Грир! – одергивает меня мать, но на меня это никак не действует, ни сейчас, ни в детстве. Даже тогда я не могла уважать ее или воспринимать серьезно. А сейчас тем более.
Терпение Эндрю лопается. Стукнув кулаком по дереву, он встает из-за стола.
– Прекрати!
Мои брови едут на лоб.
– Что именно? Прекратить указывать на то, что все остальные в упор не видят? Прекратить искать мою сестру? Что, Эндрю? Что прекратить?
Он готов испепелить меня взглядом.
– Прекрати быть такой стервой.
Подойдя к двери кухни, Эндрю останавливается, потрясает в воздухе кулаками и открывает рот, словно хочет что-то сказать. Но, похоже, одергивает себя и, весь обмякнув, безвольно опускает руки.
Затем за стол садится Изабо. Словно принцесса, проведя ночь в кровати под балдахином, она еще не успела причесать свои темные волосы. Она зевает, наблюдая за нами, как будто мы собрались здесь, чтобы развлекать ее.
– Сейчас не место, – говорит Уэйд, кивком указывая на девочку. – Может, вам двоим стоит закончить этот разговор наедине?
– Здесь больше не о чем говорить. – Эндрю рассекает рукой воздух. – Моя жена пропала, Грир. Я живу под громадным давлением, каждый мой шаг на виду. Ты хотя бы представляешь, каково это? Ты же сидишь сложа руки, и судишь меня, и смотришь на меня так, как будто ее исчезновение – это моих рук дело. И после всего этого я должен терпеть тебя в своем доме?
– Эндрю… – Моя мать впервые за десятилетия встает на мою защиту. – Давайте не будем говорить ничего, о чем могли бы потом пожалеть.
– Простите, Бренда. – Он поворачивается к ней. – Но я не могу. Я больше не в силах это терпеть. Пусть уматывает. По крайней мере… на какое-то время.
Черт!
Отели здесь безумно дорогие. Когда я в последний раз проверяла, самый дешевый был пятьсот долларов за ночь в межсезонье, а сейчас самый пик сезона.
Да, жить здесь мне явно не по карману. У меня и так почти все деньги уходят на аренду моей студии. Но что еще хуже, я не могу позволить себе пропустить даже несколько дней поисков Мередит.
– Возможно, я наговорила лишнего, – говорю я. – Возможно, позволила эмоциям взять над собой верх. Я извиняюсь. – Я пытаюсь посмотреть ему в глаза, но он упорно отводит взгляд в сторону. – Я на несколько дней уеду домой, чтобы ты отдохнул от меня. А когда я вернусь, мы начнем все заново. Я постараюсь проявлять такт и отдавать себе отчет в том, каково тебе сейчас.
При мысли о том, что я должна уехать отсюда, так и не получив ответов на все вопросы и ни на шаг не приблизившись к разгадке того, что же случилось с моей сестрой, у меня скручивает живот, но тяжелое дыхание Эндрю и его ледяной взгляд говорят мне, что я здесь лишняя. И пока мы не найдем Мер, мне нужно найти себе крышу над головой.
Холодно сжав губы, он кивает.
Вернувшись в свою комнату, я собираю вещи и заказываю билет. Мой рейс уже сегодня вечером.
Глава 27Мередит
Он дома.
Сидя за кухонным столом с открытым конвертом от господ Маккрея, Прендергаста и Ван Клифа, я кончиками пальцев провожу по порванной бумаге.
– Привет. – Эндрю проходит мимо с портфелем в руке и целует меня в макушку. – Как прошел день?
Я ничего не отвечаю. Моя кровь кипит от открытия, которое я сделала всего час назад.
От скуки я взялась за уборку. Я потратила большую часть дня, приводя в порядок все, что попадалось мне под руку: столы, ящики, шкафы. Но когда, придя в кабинет Эндрю, я обнаружила адресованное мне вскрытое письмо шестимесячной давности, спрятанное под горами бумаг в его нижнем левом ящике, мой мир покачнулся.
– Почему это было в твоем кабинете? – спрашиваю я. – И какого черта конверт вскрыт?
Я подталкиваю разорванный конверт через весь стол. Эндрю щурится, его плечи опускаются. Он со вздохом садится рядом со мной и трет ладонями щеки, как будто собирается с мыслями.
– Хотела бы услышать от тебя, что это значит. – Я в ярости. Она грозит задушить меня. Еще бы, ведь, по сути, мой муж меня предал. Что еще он сделал, чего я не знаю?
В конверте лежало письмо от адвоката моего биологического отца относительно трастового фонда, доступ к которому я должна получить по достижении двадцати шести лет.
Я никогда не говорила Эндрю об этих деньгах.
Я вообще никому не говорила о них.
Грир и моя мать – единственные, кто в курсе, и я хотела, чтобы так было и дальше.
Женщина стоимостью пять миллионов может стать опасным товаром в чужих руках. Да, я молода, но я не наивна.
– Я думал, что это от адвоката по бракоразводным процессам, – сказал он. – Я не хотел оставаться в неведении.
Я закатываю глаза. С моих губ срывается недоверчивый смешок.
– Серьезно, Эндрю? Это твое оправдание?
– Да. – Он выглядит серьезно. И говорит серьезно. Но я ему не верю.
– Это вторжение в личную жизнь, – говорю я.
– Извини, Мередит. Честное слово, извини.
Он вполне мог заговорить со мной о фонде, упрекнуть меня в том, что я скрывала его существование, но он этого почему-то не делает, не знаю почему. Наверно, для него пять миллионов – это капля в море, из-за которой не стоит раздувать скандал?
Я встаю из-за стола, мне неприятно находиться с ним рядом. Но он тоже встает и тянется к моей руке. Я вырываю руку и шагаю к лестнице.
– Ты куда?
– Мне нужно подумать. – Я осознаю лицемерный характер своей злости. Я злюсь на него за то, что он скрывал что-то от меня, хотя сама все это время делала то же самое. И все же он меня предал. Мне нужно побыть наедине с моими мыслями. Нужно все хорошенько обдумать и решить, что это значит для будущего нашего брака.
Возможно, все были правы. Возможно, нам не стоит оставаться вместе. Брак, построенный на секретах, недолговечен.
– Мне жаль. – Он вновь извиняется, и это крайне важно, потому что Эндрю Прайс не привык этого делать. Он идет за мной следом так близко, что я чувствую тепло его тела, ощущаю спиной исходящую от него энергию.
Дойдя до середины лестницы, я поворачиваюсь к нему.
– Пожалуйста. Мне нужно побыть одной.
– Нет, мы должны поговорить. – Он вновь тянется ко мне, его пальцы сжимают мое запястье и тянут с такой силой, что я едва не падаю на колени. Я выдергиваю руку, тру пульсирующую от боли покрасневшую кожу и прижимаю руку к груди. – Никогда больше не трогай меня так!
Впервые я вижу в его глазах уязвимость. Неужели он действительно боится потерять меня? Да, он неприлично богат, но теперь, когда у меня будут собственные деньги, он не сможет вечно держать меня на поводке, и эта неуверенность его пугает.
Эндрю любит проявлять обо мне заботу. Ему нравится, что я в нем нуждаюсь. И теперь, когда он знает, что скоро этого не будет, что он теряет превосходство, ему страшно. Полтора года брака позади, и я только сейчас начинаю понимать комплексы этого успешного, обаятельного, влиятельного человека. Они гораздо глубже, чем я могла себе представить.
– Сегодня ты ляжешь спать в гостевом домике, – говорю я ему, прежде чем повернуться к нему спиной. Я поднимаюсь по лестнице, иду в нашу спальню, закрываю за собой дверь и запираюсь на ключ.
Затаив дыхание, я прижимаюсь ухом к двери и жду, не раздадутся ли шаги, вздохи, что-нибудь, что сказало бы мне о том, что он пытается нарушить мои границы.
Но за дверью тихо.
Раздевшись, я набираю самую горячую ванну, какую только могу вынести, и когда выхожу, я смотрю в окно, обращенное на заднюю часть дома. В гостевом домике горит свет. Силуэт Эндрю движется за шторами.
Это новое для меня ощущение – одержать верх.
Забравшись в кровать, я прижимаю к груди телефон. Мое тело, словно налитое свинцом, тонет в мягкой постели.
Я должна с кем-то поговорить, решить, что мне делать дальше. Я остаюсь? Или ухожу? Не слишком ли остро я реагирую? Если позвонить сестре, она начнет читать мне лекции, убеждать меня бросить его и возненавидит его даже больше, чем сейчас. Если позвонить Эллисон, каждый раз, видя нас вместе, она будет вспоминать этот звонок, а так как она моя единственная подруга, то возникнет неловкость. Мать – вообще полный швах по части советов, она не в состоянии сохранить секрет, даже чтобы спасти собственную жизнь.
Мне требуется непредвзятое мнение, кто-то такой, кто меня выслушает и не станет говорить мне то, что, по его мнению, я хочу услышать, и кто не станет судить меня, поскольку небезразличен ко мне и потому не может быть объективным.
Я ворочаюсь в постели, и вдруг мне на ум приходит Харрис.
По большому счету я ему безразлична, и это означает, что он не предвзят и не побоится сказать горькую правду.
Горькая правда – именно то, что мне сейчас нужно.
Правда и жестокая честность.
Я пролистываю ленту контактов в мобильнике и нахожу его имя. Мне хватит пальцев обеих рук, чтобы посчитать, сколько раз я звонила ему, но сейчас это мой лучший выбор.