Как, однако, мило с его стороны приехать сюда, чтобы успокоить меня, – теперь, когда он мне ничего не должен. Пусть между нами была лишь ни к чему не обязывающая интрижка, но я все равно сделала ему больно. В его глазах, когда он смотрит на меня, я вижу боль, и она отзывается состраданием в моей груди. Как же мне хочется, чтобы мы встретились в другой жизни и при других обстоятельствах!
– Спасибо, – говорю я, кладя руку на сердце. Мне хочется обнять его, но в нынешних обстоятельствах это было бы крайне неуместно. – Как твои дела? Я часто думаю о тебе…
Его лицо озаряет улыбка. Он этого не говорит, но я знаю: он тоже обо мне думает.
– Отлично. Все хорошо.
– Есть ли новости? – Как жаль, что он не хочет войти. Как жаль, что мы не можем наверстать упущенное. Я готова говорить с ним часами.
– Просто работаю, – отвечает он. – Иногда позволяю себе развлечься.
Его взгляд делается мечтательным, он улыбается. Мне кажется, что он хочет, чтобы я порадовалась за него. У меня же такое чувство, будто меня ударили кулаком в живот.
– В самом деле? – Я поднимаю брови и заставляю себя улыбнуться, хотя в моем голосе наверняка слышится разочарование. Хотя Ронан теперь не мой и никогда им не станет, я завидую тем безликим девушкам, которые ездят в его грузовичке, греются в его ослепительной улыбке и наслаждаются поцелуями, чьей сладости мне больше никогда не изведать снова.
– Да, – улыбается он.
– Что-то многообещающее?
Он пожимает плечами.
– Может быть.
– Кто-то, кого я знаю? – Это вряд ли, но мне не терпится услышать имя, что-нибудь, что угодно. Неужели во мне говорит ревность? Тошнота, слезы в глазах, давящая тяжесть в груди, как будто я смотрю на того, с кем мы расстались, и знаю, что он больше никогда не будет моим?
Мысленно отругав себя, я расправляю плечи. Какая мне разница, с кем он встречается. Разве я имею право тосковать по нему, завидовать женщине, в которую он когда-нибудь влюбится, на которой женится, с которой заведет семью? Он посмотрит на нее всего один раз и тотчас поймет, что она его суженая, и в этот момент перестанет думать обо мне.
Могу поспорить, он станет хорошим отцом. Каждый вечер он будет приезжать домой к ужину, научит детей играть в футбол, станет носить их на плечах на прогулках в парках, а летом прыгать с ними в бассейн, учить их нырять и будет катать их на спине.
Эндрю – хороший отец для Изабо и Колдера, но по-своему. Сравнивать их просто несправедливо.
Я замечаю свет фар на подъездной дорожке. Это возвращается домой мой муж.
– А как имя преследователя? – спрашиваю я. – Просто мне интересно узнать.
Я смогу назвать его Эндрю, если он заинтересуется, что привело Ронана на порог нашего дома.
– Перри Дэвис, – мгновенно отвечает Ронан.
На моем лице появляется разочарованная гримаса.
– Впервые слышу.
– В настоящее время он ожидает вынесения приговора. Не беспокойся, мы будем следить за каждым его шагом, – заверяет меня Ронан. – Он не сможет даже наполнить бензобак, чтобы в полиции об этом не узнали.
Думаю, мужья-толстосумы в Глейшер-Парке взбунтовались бы, если бы их карманное полицейское управление сидело сложа руки, пока какой-то чокнутый псих отравлял жизнь их избалованным женам.
По всему холлу громким эхом отдается звяканье ключей, брошенных на столик, и писк сигнализации. Наши взгляды встречаются.
– Мер? – окликает меня Эндрю. – Я шесть раз звонил тебе по дороге домой. Почему ты не брала трубку?
В последнее время он делает это все чаще и чаще, волнуется, если я не отвечаю, если в течение нескольких минут не отправляю ему в ответ эсэмэску. С тех пор, как я упомянула на консультации у психолога, что мне неприятно то, что он никогда не беспокоится о моей безопасности, он изо всех сил пытается восполнить это свое упущение.
– Звонок был выключен, – кричу я. – Извини.
Ронан шумно выдыхает и плотно сжимает губы, как будто прикусил язык. Ему не нужно ничего говорить. Он понимает, что я знаю, о чем он сейчас думает.
– Я переволновался. Думал, что-то случилось… – Эндрю появляется из-за угла и, увидев Ронана, замирает как вкопанный. – Что это?
– Детектив Маккормак заехал, чтобы сказать мне, что полиция нашла того самого преследователя, – говорю я.
– Давно пора, – бормочет Эндрю и, положив руки мне на бедра, целует меня в шею чуть ниже уха. Он не торопится, нарочно демонстрирует свое право на мое тело, как будто чувствует угрозу от присутствия Ронана.
Неужели он что-то знает?
Они оба тянут время, расправив плечи и исподлобья глядя друг на друга, как пара быков, готовых сойтись в схватке за телочку. Ронан пристально смотрит на нас, его взгляд прикован к рукам Эндрю, лежащим на моих бедрах.
– Мне пора, – говорит он через секунду. – Просто хотел поставить вас в известность.
– Огромное спасибо, – благодарю я. Как жаль, что я не могу проводить его до машины, провести с ним еще пару совершенно невинных мгновений.
Просто побыть с ним рядом, чтобы вновь ощутить хотя бы тысячную долю того волнения, какое я чувствовала с ним раньше. Как же мне недостает этого волнения!
Недостает его самого.
Но я сама постелила себе постель. Я вышла замуж за Эндрю, к добру ли, к худу ли. Это жизнь, которую я выбрала.
Помахав ему на прощанье рукой и тщетно пытаясь подавить волну меланхолии, я стою и смотрю Ронану вслед, пока Эндрю не захлопывает дверь.
– Это была случайность, – говорит он. – Этот преследователь не беспокоил тебя уже пару лет, верно?
– Очевидно, он переключил внимание на других женщин в городе, – отвечаю я. – Должно быть, я ему надоела. Просто Ронан, детектив Маккормак, любезно решил успокоить меня.
– Ронан?
Черт! Я надеялась, что он не заметит.
– Так вы с ним на «ты»? – Эндрю хмурится и направляется мимо меня в кухню. Я иду следом. Он берет бутылку, которую я откупорила для себя, и наливает вино в мой бокал.
Сложив руки на груди, я в упор смотрю на него.
– Ты на что намекаешь?
Он поднимает глаза.
– Это я хотел бы услышать от тебя.
– Помнишь, как доктор Коннелли сказал, что мы должны говорить друг с другом, как взрослые люди, быть ясными и открытыми в общении? Если ты хочешь задать мне вопрос, просто возьми и спроси, – говорю я, пытаясь охладить накал страстей, пока мы не достигли точки невозврата. – Играть в эти игры вредно для наших отношений.
Мой муж прочищает горло.
– Отлично. – Эндрю допивает вино. – Я знаю, что ты трахалась с ним.
Мне как будто дали под дых. Воздух вылетает из моих легких, однако я тотчас беру себя в руки и изображаю невозмутимость.
– Как ты узнал? – Отрицать что-либо не имеет смысла. Я взрослая девушка. И могу признать этот свой грешок. Харрис говорит, что у каждого решения есть последствия. Через считаные секунды я узнáю, во что мне обойдется моя глупость.
– У меня есть свои каналы, – говорит он, высокомерно фыркнув, и вновь наливает себе вина.
– И давно ты это знаешь?
– Уже порядком. – Он обходит стол. – Помнишь тот раз, когда я трахал тебя как шлюху? Впрочем, ты и есть шлюха.
Я сглатываю жесткий комок, застрявший в горле, но бесполезно.
Он все знал.
В то утро в отеле… он мстил мне.
– Значит, это ты написал на моем лобовом стекле, не так ли? Никакой не преследователь. – Я в упор смотрю на него, вспоминая гигантские уродливые буквы слова «шлюха» в тот вечер, когда вышла от Ронана, сказав, что между нами все кончено.
Я не сказала Эндрю о том случае. Не хотела, чтобы он предложил проверить видеозапись наблюдения за парковкой у аптеки, в которую я якобы заходила. Его губы растягиваются в понимающей ухмылке, в глазах – опасный блеск, которого я никогда не видела раньше.
– Я не понимаю. Почему ты мне не сказал? Почему ты вел себя так, будто ничего не знал? Разве ты не был зол?
– Конечно, я был зол. Я и сейчас зол, – говорит он, делая неспешный глоток вина. – Но ты вернулась домой, ко мне, и когда перестала встречаться с ним, я подумал, что ты наконец одумалась и поняла, где твое место. Здесь. Со мной.
– Ты следил за мной, – говорю я, и это не вопрос. Во рту у меня пересохло. Он кивает.
– В любом случае, после этого я был готов закрыть глаза на твою маленькую… глупость. Господь свидетель, я тоже не идеален. – Он пристально смотрит на меня, наблюдая за моей реакцией. Он хочет видеть, что мне больно – так же, как когда-то было больно ему.
– Значит, ты тоже мне изменял? – Я заслужила этот удар в живот, и я это знаю.
– Почти. – Он усмехается, глядя в сторону, но его улыбка тотчас исчезает. – Я попробовал один раз. Дошел до номера в отеле, начал снимать с нее одежду и… остановился. Я думал, что тем самым отомщу за себя. Думал, что мне станет лучше. Но мне стало только хуже, потому что, Мередит, ты единственная, с кем я хочу быть. И как обидно, что ты не чувствовала то же самое.
– Прости, Эндрю. – Я встаю, иду к нему, но, как только я тянусь к его руке, он отшатывается.
Это скверно.
Еще как скверно.
Но мы можем это исправить. Он все еще любит меня – если бы не любил, он бы так не злился.
До меня доходит вся серьезность моих измен. На глаза наворачиваются слезы, я почти ничего не вижу.
– Ты должна все исправить, – говорит он, как будто решение нашей проблемы исключительно в моих руках. Его тон ранит меня. Мои слезы тотчас высыхают, и мы смотрим друг другу в глаза. Его губы растянуты в чуть ли не злобном оскале. Теперь я вижу, что я ему противна. – С момента нашей первой встречи я поклонялся чертовой земле, по которой ты ходила. А ты? Стоило какому-то ослу со значком на шее уделить тебе немного внимания, как ты мгновенно разделась. Скажи честно, Мередит! Ты настолько не уверена в себе? Кто ты? Потому что, черт возьми, ты точно не та женщина, на которой я женился!
Он прав.
Он абсолютно прав.
И мне нечего сказать ему в ответ, даже если бы я захотела.
Я бы солгала, сказав, что не было таких дней, когда я, вернувшись от Ронана, избегала смотреть на свое отражение в зеркале. Первые несколько