Рассказала подружке про коромысло, а она говорит:
– А ты знаешь, почему роль эту, с коромыслом, тебе доверили?
– Ну просто я по типажу подходила, – пожимаю я плечами.
– А вдруг потому, что… коромысло – это хищная, очень прожорливая стрекоза…
– Эй, а ты точно подруга? – смеюсь я.
Нет. Точно не поэтому.
Взрослый
Когда нашей дочери Кате исполнилось шесть лет, все стали спрашивать, планируем ли мы отдать ее в школу в этом году. Основной аргумент: «Она же уже читает и считает, а значит, вполне готова к школе».
Я так не считаю.
ГОТОВНОСТЬ К ШКОЛЕ – ЭТО СОВСЕМ НЕ ПРО ТАБЛИЦУ УМНОЖЕНИЯ И БУКВАРИ. ЭТО ТАЛАНТ АДАПТАЦИИ К СЛОЖНОМУ СОЦИУМУ И ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЗРЕЛОСТЬ.
В качестве аргумента я привожу недавнюю ситуацию с сыном, который ровно в два раза старше Кати.
Ему 12 лет. Он у нас такой брутальный, самостоятельный, немного уставший от родительских нравоучений подросток в пубертате (я называю пубертат возрастом закатившихся глаз). Я со своими супами, уроками и «надень шапку» вызываю неизменное выражение лица «ну ма-а-а-ам».
Двенадцать – это возраст активной сепарации, вот это «я взрослый», «я не ребенок», «да не надо меня провожать/кормить/опекать». Я сам!
Мне сложно принять его стремление быстрее стать «отрезанным ломтем», но я понимаю, что это необходимый этап взросления, поэтому я честно стараюсь.
Однажды мы с сыном вдвоем сидели в комнате, и у меня зазвонил телефон.
Турагент в панике сообщила, что у Дани загранпаспорт – единственный из всей семьи – не проходит по срокам: чтобы вылететь в Египет, нужно, чтобы срок его действия был минимум на полгода дольше, чем дата возвращения из отпуска. Мы все проходили по этому критерию, а Даня – нет.
– Сколько у меня есть времени сделать сыну новый паспорт? – напряженно спросила я у турагента.
– Два дня.
– Ого.
Дальше начались панические поиски и звонки. Срок изготовления заграна – месяц. Никто, даже из-под полы, не готов был сделать это за два дня.
Даня слушал, как я в ужасе пытаюсь спасти наш накрывающийся медным тазом отпуск, и вдруг говорит:
– Мам, а ты меня спросила, что я хочу?
– В смысле?
– Ну что я хочу больше: на море или пожить эту неделю один.
– Ты хочешь на море, – безапелляционно заявляю я.
– Нет, мама. Это ты хочешь, чтобы я на море с вами полетел, потому что тебе так спокойнее. А я хочу совсем другого.
– Чего?
– Моя мечта – пожить одному хоть несколько дней. Я же много раз тебе об этом говорил.
Это правда. Говорил. Много раз. Но куда ж мы денемся из своей квартиры? Да и мал ты еще, сын, один жить!
Но дальше ситуация сложилась именно так: надо было или отменять отпуск, терять деньги, или… соглашаться на внезапно подвернувшийся эксперимент по самостоятельному проживанию ребенка 12 лет.
Ну, «самостоятельное» оно очень условно – бабушка и дедушка рядом, на подхвате, контроле, друзья и соседи – тоже.
Но для Дани все равно испытание.
Мы начали подготовку к эксперименту. Я научила его готовить самое простое: пельмени, яичницу, горячие бутерброды, макароны с сосисками. Научила пользоваться посудомойкой, убираться.
Нести ответственность за животных – обычно как: животных завели детям, а кормить, гулять, убирать за ними – родителям.
Были даны указания, где брать постельное белье, если его друзья придут ночевать (ну, а что, кто-то сомневался, что придут?).
Мне казалось, что мы предусмотрели все.
Даня очень ждал нашего отъезда. Предвкушал свободу. Спрашивал: «Ну вы скоро? Скоро?» Ему не терпелось побыть взрослым, прямо ладошки потирал.
– Тебе не обидно оставаться? – переживала я.
– Да это лучший подарок из возможных мне на каникулы, мам! – искренне уверял сын.
В общем, мы улетели.
Я с собой договорилась, что это правильно, что так я покажу сыну, что доверяю ему и вижу в нем взрослого парня, а не малыша, которому ничего нельзя доверить. Я видела, как ему это важно. Муж полностью поддержал меня, сказал, что сын у нас – мужик, а не тютя и переживать не за что.
– Мам, ты что, мне не доверяешь? – спрашивал Даня каждый раз, когда ловил меня на переживаниях по поводу нашего грядущего с ним расставания.
Доверяю, сын. Доверяю.
Ладно. В конце концов, это всего неделя. И в конце концов, когда-то же надо начинать… привыкать к тому, что твой ребенок – взрослый. В общем, «Один дома».
А дальше… дальше случились форс-мажоры.
Но все эти форс-мажоры на самом деле не форс-мажоры, а просто жизнь.
ЕСЛИ СМОТРЕТЬ НА СОБЫТИЯ НЕ КАК НА ПРОБЛЕМЫ, А КАК НА НЕЗАПЛАНИРОВАННЫЕ ТРУДНОСТИ, ТО ЖИЗНЬ ПЕРЕСТАЕТ КАЗАТЬСЯ СЛОЖНОЙ, СТАНОВИТСЯ ПРОСТО НЕПРЕДСКАЗУЕМОЙ И ОТТОГО ИНТЕРЕСНОЙ.
Сначала мы вместо пяти часов добирались до места 11 (был сильный туман, задержки в аэропорту) и были без связи. Все это время, особенно финальные пять часов, Даня очень боялся, что мы разбились (ну еще бы, мы же всегда домысливаем только плохое) и поэтому не выходим на связь. Он паниковал, даже плакал.
К моменту, когда первое сообщение о том, что мы в порядке, на месте и все с нами хорошо, дошло до него, он был уже почти в истерике: «Я уже не знал, что и думать! Лучше бы с вами полетел! Не хочу тут один!»
Я решила, что эти слова продиктованы пережитым страхом и он так не думает.
Потом он поссорился с друзьями. Потерял хомяка (хомяк сбежал под кровать, а оттуда в другую комнату, но опасность была в том, что у нас, помимо хомяка, проживает еще кошка-охотница). Перегулял и схватил сопли. Скучал. Сильно скучал. Отчаянно скучал.
Потом у него сломался телефон – сын остался без связи…
На этом моменте дедушка не выдержал и похитил внука себе. Потому что так было спокойнее всем: и сопли под контролем, и телефон чинится, и обнимашки.
Сын попросил второй шанс на оставшиеся три дня – и получил его.
Он справился с самостоятельностью на финише нашего отпуска отлично, но мы каждый день писали ему: «Ну, послезавтра уже увидимся!» или «Ну, уже до завтра!» Возможно, это помогло ждать.
Потом, когда мы вернулись и обсуждали с сыном, почему так сложно ему дался пробник новой жизни, он сказал: «Мам, я сам не ожидал, что во мне включится этот режим „кукусика“».
Смешно он сформулировал. Перевожу. Экспресс-взросления не получилось. Внутренний кукусик захныкал и запросился на ручки.
Ему самому казалось, что он взрослый мужичок: все знает и умеет. И совершенно случайно эта ситуация показала ему, что он – даже в 12 – еще совсем ребенок.
И это нормально. Взросление происходит постепенно, а не внезапно, и не надо прогонять своего внутреннего ребенка никуда, не надо его усиленно взрослить. «Наслаждайся им, сынуль. Кукусиком своим. Мы получили отличный опыт, узнали, что ты сам себе казался взрослее, чем есть, и „продал“ нам эту уверенность тоже, но по факту эмоционально – ты мой маленький малыш, иди обниму».
Хороший получился, полезный опыт. Про то, что возраст в цифрах и возраст в душе – разные вещи.
В следующий отпуск полетим только вместе.
Я хочу сказать, что всему свое время. Детство, юность, взрослость, зрелость, старость. Каждую пору надо проживать вдумчиво, наслаждаясь ею.
Это я, кстати, в том отпуске и поняла.
Для меня вообще отдых – это возможность выключить многозадачность. Тут, в обычной жизни, я все время куда-то спешу, утрамбовываю в каждый час много-много дел. В итоге успеваю эти сто дел, но все равно цейтнот – что-то не успела.
А секрет отпускного счастья оказался именно в том, чтобы не спешить. Отдаваться тому, что делаешь, прямо сейчас и полностью.
Писать книгу и погружаться в этот процесс до донышка, болтать с ребенком и включиться в разговор на 100 процентов, пить кофе и наслаждаться каждым глотком.
Как бы жить-проживать каждое событие по очереди. Тогда получится его замечать. А это значит не пропустить.
Так важно не пропустить каждый этап своей жизни, успеть насладиться им и вдумчиво отпустить. Всему свое время.
Так просто и так сложно…
Наигралась
Я пыталась посчитать, сколько раз в день я слышу слово «мама». Первые сто раз прозвучали еще до обеда.
Катюша «мамкает» каждую минуту. Мам, смотри. Мам, пойдем. Мам, ты куда. Иногда, пока она зовет – мама, ма-а-а-ама, мама, – забывает, что хотела.
Вчера говорит:
– Мам, а почему я макароша?
– Макароша? Ты? Не знаю, почему ты макароша. А кто тебя так зовет?
– Ты.
– Я?
Потом поняла, о чем она. Когда я, всполошенная, прибегаю на зов дочери, то бормочу: «Что, моя хорошая?»
Кате слышится вместо «моя хорошая» – «махароша». Вот вам и макароша.
С одинаковым уровнем громкости и концентрацией восторга или страха она кричит: «Мама-а-а!» – если увидела муху, застряла под кроватью или отыскала в букваре знакомую букву.
Я бегу на зов, потому что всегда есть вариант, что что-то случилось.
– Катя, что ты кричала? Что случилось?
– Смотри, мармеладка в форме червячка…
– А, ясно.
Вот сын с отцом поспорили и пришли, чтобы я их рассудила.
– Мам, вот смотри, папа сказал…
– Нет, мам, все было не так…
– Мам, ну ты же знаешь…
Мама. Мама. Мама. Это прекрасное слово. Просто каждое «мама» отвлекает от работы, моих личных дел или мыслей. Каждое.
Представьте, что вы едете по дороге за рулем, а вас отвлекают каждые пару минут. Вам удастся сосредоточиться на пути? Нет, конечно.
Если отвлекать от дороги постоянно то на пролитое молоко, то на другую ерунду, можно ехать долго и приехать очень уставшей. И не от дороги, а от многозадачности.
Это я читательнице пыталась объяснить, которая «искренне не понимает, как любимая семья может напрягать».
Семья не становится менее любимой, просто я становлюсь более задерганной. Вот и все.
И это не про то, что кто-то кого-то не любит, а про отсутствие личного пространства, рассчитывать на которое – вполне оправданный эгоизм.