По обочине ехали те, кто тоже хотел домой быстрее. Возможно, они тоже плохо себя чувствовали. Но это вряд ли.
Я таких называю «забывшие совесть». Они потом там, где обочина закончится, встраиваться начнут в поток, перед светофором, и пробка растянется еще на час.
Когда я достояла до светофора, мое состояние ухудшилось. Начался озноб. Домой хотелось нестерпимо.
И тут передо мной попыталась влезть девушка на джипе. А я была уже в таком состоянии, что не имела ни малейшего желания проявлять благородство. Да и благородство ли это? Пропускать наглецов?
Девушка опустила окно и кивнула мне:
– Пусти.
Вот так просто, хамовато, как приказ.
– А мне что, думаете, нравится стоять? – Я помотала головой. В принципе, я была вполне вежлива и объяснила свой отказ.
И тут она говорит:
– Я не знаю. Может, нравится. Ты ж стоишь…
Я опешила. Мне в голову пришла удивительная мысль: «Может, все наглецы на самом деле не наглецы? А просто люди, которые искренне считают, что мы, ну те, кто прилежно стоит в пробке, на самом деле не правила соблюдаем, а просто кайфуем от неспешности?»
Ну, типа, сидим за рулем, кофеечек пьем, музыку слушаем, чем не кайф? А они-то реально спешат, поэтому обгоняют нас…
Есть такая мантра: результат равен истинным намерениям.
С этой точки зрения, да: мы стоим, значит, хотим стоять.
Но тут подмена понятий. Мы хотим не стоять, а жить по общественным нормам: когда много людей придумали условные правила и живут по ним честно. Например, мы придумали проезжать светофор по очереди, не обгонять по обочинам, не подрезать.
Мне правда проще выбрать думать, что люди наглые – наглые случайно, по незнанию. Они не специально обесценивают нашу попытку жить по нормам общежития, они просто думают, что нам и правда так лучше…
Я ту девушку так и не пропустила. Она встроилась за мной, проехала, потом обогнала на трассе и стала притормаживать передо мной. Несколько раз. Наказывала меня за то, что я отстояла свое законное, заслуженное право проехать на светофоре.
А еще однажды…
– Вот ты наглая баба, – с пренебрежением сказал мне мужчина в пляжной рубахе.
Я оглянулась: может, он не мне?
Но за мной никого не было. А это значит, что он мне.
Мне тогда лет 25 было, меня еще в жизни никто бабой не звал.
Предыстория в том, что мы с мужем только что прилетели в отель, в отпуск, спустились в ресторан на обед. Я увидела длинный стеллаж поддонов с едой и выстроившуюся вдоль них очередь. А чуть в стороне, в паре метров – повар резал кусочки мяса, вкуснейшего тушеного мяса.
Около повара не было никого. Я решила, что просто никто не хочет мяса, все берут рыбу, крупы и овощи. Ну, или что там в поддонах.
Я подошла, протянула свою тарелку, и повар положил мне два вкусных кусочка мяса.
Стоило мне отойти, как я услышала вот это «наглая баба» в свой адрес. За что это вы меня так?
Потом оказалось, что вся эта очередь стояла как раз за мясом! Там просто кто-то замешкался, и выглядело все так, будто никому до этого повара нет дела, и все разбрелись по другим поддонам. Но нет. И я правда по незнанию поступила нагло.
Мне было потом неловко за свою наглость: я ведь не специально. И мясо это я никак не могла прожевать. Оно прям застревало в зубах и в горле… Эх.
Потом мы поняли правила игры и, как все, стояли в очереди.
Зачастую приходилось стоять за едой долго, потому что всегда находились те, кто влезал в начало.
Наверное, они, как я в первый день, просто не понимали принцип: что вся очередь – за мясом. Хочешь тоже? Вставай в конец.
Я до последнего верю в лучшее…
Однажды я отстояла очередь, минут 20, и женщина с пустой тарелкой пыталась влезть передо мной.
– Там очередь, – пояснила я, кивнув на людей за мной.
– Я просто подхожу и беру всегда отсюда. – Женщина пожимает плечами.
– Может, вы не знали? Вот этим всем людям тоже не очень нравится в очереди стоять…
– И мне не нравится, – говорит женщина и берет мясо передо мной.
Вот что мне сделать? Оттолкнуть ее? Ногой топнуть?
Я редко встречаю вот такую осознанную, специальную, вопиющую наглость и не знаю, как на нее реагировать.
Не понимаю, что чувствует наглый человек. Что он умнее всех этих «неудачников» за ним? Более ловкий и хитрый? Со своей тарелкой-то вперед всей очереди?
Говорят, наглость – второе счастье. Вот в чем оно, это счастье? Объясните! В сытости, которая наступила на 20 минут раньше, чем могла бы? В том, что ты выпятил свое «я» перед всеми остальными людьми? Типа, ты главнее, типа, тебе нужнее? Так печально это.
ТАК НЕПРИЯТНО ЗНАТЬ, ЧТО НАГЛОСТЬ – ЭТО ОСОЗНАННОЕ ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ. И НИКАК ТУТ НЕ СПРЯТАТЬСЯ В ИЛЛЮЗИЮ, ЧТО ОНИ «ПРОСТО НЕ ЗНАЛИ». ВСЕ ВСЁ ЗНАЛИ.
Наглец с высокой колокольни плюет на общественные нормы, встающие на пути к его сытости. Он просто берет и получает все, что ему надо. Несмотря на то, что страдают интересы других людей в очереди: мам, детей, людей в инвалидной коляске…
В том отеле и правда был один дяденька в коляске. Очень милый, улыбчивый.
Мне всегда хотелось ему помочь с выбором еды, но я стеснялась его этим обидеть. Все-таки он мужик, он сам может. Хотя мне было бы приятно. Ну вот что ему толкаться?
Я ему просто улыбалась, а он улыбался мне в ответ. Мы дружили улыбками.
В последний день отпуска мы пришли на ужин, и та женщина снова влезла без очереди. И я, не поняв, что это она, снова стала объяснять:
– Извините, очередь начина… – и осеклась, поняв, что это моя старая знакомая и она прекрасно осведомлена, где начинается очередь. Просто она наглая. И ей плевать.
Обидно, конечно.
У меня окончательно испортилось настроение. Какие же все-таки бесстыжие бывают люди…
А потом в зал въехал тот улыбчивый дядечка в инвалидной коляске и встал в конец очереди.
И тут… Все люди по одному стали его пропускать вперед. Проходите, проходите, проходите. Вперед меня проходите, и вперед меня…
Он смущался, говорил: «Да я постою. Да постою я…»
Я была первая в той очереди, не растерялась, вышла, подхватила его и прокатила вдоль всей очереди под одобрительный гул людей и поставила вперед себя.
– Берите! – весело приказала я. – Не смущайтесь.
– Да неудобно как-то… Будто я наглею…
И вся очередь:
– Берите! Берите, пожалуйста!
Нет, не наглеете.
Есть люди, которых в радость пропустить вперед. Потому что они благодарные, добрые и чуткие.
Дяденька взял мясо и поехал к своему столу. А люди ему туда тут же десертов натаскали, овощей, фруктов…
На душе потеплело. Хороших людей все-таки больше.
Пробуй
Когда мне предложили написать первую книгу, я была переполнена страхами. Моя неуверенность в себе била во все набаты.
Я не смогу, провалюсь, опозорюсь.
Я пришла к мужу посоветоваться, стоит ли мне писать книгу. Он сказал твердо и уверенно:
– Обязательно попробуй, обязательно! Я в тебя верю. Умоляю, пробуй. Чем тебе помочь? Давай я с детьми побуду. Или по дому что-то?
– А если я опозорюсь?
– Ты не опозоришься. Это просто попытка. Ты ищешь себя…
Я переборола страхи, попробовала – и получилось.
Потом начались выступления. Я падала в обморок от страха за кулисами, но выходила на сцену.
– Я, наверное, не смогу, Миш, – ныла я мужу, пока готовилась дома перед зеркалом.
– Сможешь. Ты, главное, не отказывайся. Ты пробуй…
Я пробовала, пробовала и пробовала.
На момент выхода этой книги у меня уже почти 150 городов на глобусе, которые я посетила с гастролями.
Получилось!
Потом меня позвали на передачу.
– Я боюсь телевидения, я не смогу. Я перед камерой деревянная.
– Это первые десять минут. Потом все отлично будет. Ты, главное, попробуй.
Я попробовала. Снялась в передаче, получила незабываемые впечатления, побывала на другом конце света. Это одно из самых ярких событий в моей жизни.
Даже подумать страшно, что страх мог меня туда не пустить. Как здорово, что рядом был муж, который выпихнул меня.
Любое мое начинание, любое новшество, на пороге которого я стояла, муж встречал с восторгом, убеждал страстно: «Пробуй, обязательно пробуй».
Я была уверена, что это и есть любовь. Ну, еще забота и поддержка. А как иначе? А зачем тогда семья, если не вот так все?
Однажды на стендапе меня спросили: «Ольга, а вас поддерживает муж? Вот вы постоянно по глобусу болтаетесь, а он один, с детьми…»
Я в качестве ответа рассказала эти истории.
Я, конечно, не постоянно болтаюсь по глобусу – если взять 365 дней года, то я болтаюсь не больше двадцати процентов в общей сложности. Но муж и правда молодец, пятьдесят процентов моего успеха – это он, его волшебный пендель и убедительное: «Ты хоть попробуй! Я страхую тылы».
– Очень поддерживает. Я его для этого и завела, – отвечаю я, и в этом месте все смеются. – Но в этом же и смысл любви, разве нет?
Оказалось, что муж в тот момент был в зале. Он приехал за мной пораньше (обычно мне дарят много цветов, и муж меня встречает), тихо прошел в темный зал (софиты светят на сцену, а в зале – затемнено) и услышал этот ответ на вопрос. Про себя.
Я почему-то очень стесняюсь выступать при муже, поэтому не разрешаю ему ходить на мои выступления, и, когда он на обратном пути рассказал, что все слышал и был внутри, я порадовалась, что не заметила, как он проник в зал.
– Знаешь, помимо того, что я тебя люблю и правда верю в тебя, есть еще причины, почему я тебя всегда поддержу, – сказал муж.
– Какие?
– В детстве у меня была мечта. Я рассказывал тебе, помнишь? Я хотел быть диджеем. Мне нравилась музыка, нравился этот вот драйв ночной, движение. Но диджей – это не профессия. Вот врач, юрист, менеджер, в конце концов, – да. Но не диджей. «А тебе нужна профессия», – говорили все. Поэтому все деньги, все время уходило на серьезную учебу. А не на баловство музычкой…