также заставили меня помедлить, но я счёл это страхом перед тем, что Нойхайм вернется с большими силами и опустошит их легко уязвимую деревню.
— Я не очень спешу в Серебристую Луну, — заверил их я. — Я поймаю Нойхайма и к утру верну его в Пенгаллен.
Я собрался было уходить, но Рико схватил меня за плечо и развернул к себе лицом.
— Живым, — прорычал он.
Мне не понравилось, как это прозвучало. Я ничего не имел против справедливых и суровых мер, применяемых к гоблинам, но злобный тон Рико говорил о жажде мести. Всё же у меня не было причин не верить этому фермеру, равно как и причин для спора о справедливости законов, принятых в Пенгаллене. Вскоре мы с Гвенвивар уже направлялись на северо-запад, отслеживая путь беглеца.
Преследование, вопреки моим ожиданиям, затянулось. Мы нашли следы нескольких других орков и пересекающиеся с ними следы Нойхайма. Я счёл более важным предотвратить их возвращение в логово, где они могли бы найти подкрепление. Вскоре мы нашли орков, их оказалось трое. При помощи волшебного лука я прикончил этих тварей с дистанции, сделав всего в три коротких выстрела.
Затем мы вернулись к следам Нойхайма и возобновили нашу ночную охоту. Нойхайм оказался умным соперником, чем вполне оправдывал заявление Рико о том, что гоблин был лидером среди своих подлых сородичей. Он постоянно петлял и перебирался по раскидистым ветвям с дерева на дерево, спускаясь наземь в отдалении от первоначального пути и меняя направление. Наконец, он направился к реке, единственной преграде, которая могла прекратить погоню.
Понадобилось всё моё мастерство следопыта и помощь звериного чутья Гвенвивар, чтобы мы смогли подобраться к гоблину, прежде чем он оказался бы в безопасности по ту сторону реки. Я честно признался себе, что, не будь Нойхайм так измучен в плену у безжалостных налетчиков, он смог бы обвести нас вокруг пальца.
Когда мы, наконец, достигли берега, я воспользовался своей врожденной, обычной для жителей Подземья, способностью видеть вещи по излучаемому ими теплу. И вскоре заметил тёплое свечение — кто-то медленно перебирался по каменистому броду, тщательно выбирая каждый шаг. Не доверяя ограниченному инфразрению, размывающему формы и представляющему детали как тепловые пятна, я поднял Тулмарил и выпустил светящуюся стрелу. Она скользнула по камню и ударилась о воду в нескольких футах перед гоблином, отчего тот поскользнулся, и одна его нога по бедро ушла в ледяной поток. Подобная молнии вспышка серебряного света не оставила сомнений в том, что это был тот самый беглец. Я бросился к броду.
Гвенвивар пролетела мимо, обогнав меня. Двигаясь со всей скоростью, я уже был на полпути, когда из темноты донёсся рык пантеры, а следом — вопль боли.
— Держать, Гвенвивар! — крикнул я, не желая, чтоб пантера растерзала его на куски.
Когда я добрался до места, тощий, желтокожий Нойхайм лежал на земле, прижатый огромными лапами. Я приказал Гвенвивар отойти, и, едва пантера сдвинулась с места, Нойхайм подкатился ко мне и схватился за мой сапог длинными, тонкими, как веретено, руками, на которых ешё были видны следы разорванных кожаных пут.
Я хотел было оглушить его рукоятью оружия, но, прежде чем я успел отреагировать, Нойхайм принялся осыпать слюнявыми поцелуями мои сапоги.
— Пожалуйста, мой добрый хозяин, — заныл он противным визгливым голосом, столь типичным для гоблинов. — Пожалуйста, пожалуйста! Нойхайм не cбежит. Нойхайм боится, боится больших, уродливых огров с большими дубинами. Нойхайму страшно.
Несколько мгновений я собирался с мыслями. Затем поднял гоблина на ноги и приказал ему молчать. Взирая свысока на уродливое плоское лицо и скошенный лоб Нойхайма, его светящиеся жёлтые глаза и сплющенный нос, я призывал всю свою выдержку, чтобы не применить оружие. Я следопыт, защитник добрых народов от многочисленных злых рас Фаэруна, и среди этих злых рас гоблины — самые ненавистные мне враги.
— Пожалуйста, — жалобно повторил он.
Я медленно убрал оружие, и широкий рот Нойхайма растянулся в вымученной улыбке, демонстрируя множество маленьких, но острых зубов.
К тому времени уже светало, и я хотел немедленно отправляться в Пенгаллен, но Нойхайм замёрз из-за падения в реку. По его неловкой походке было видно, что промокшая нога почти или полностью онемела.
Как я уже говорил, я не питаю к гоблинам любви и не проявляю милосердие. Если бы Нойхайм напал на моё собственное жилище, я выпустил бы вторую стрелу ещё прежде, чем он достал бы свою ногу из реки, и покончил бы с этим делом. Но сейчас я был связан клятвой, которую дал фермерам, и потому развёл огонь, чтобы гоблин смог отогреть онемевшую конечность.
Поведение Нойхайма не переставало занимать мои мысли и вызывало недоумение. Когда наступило утро, я отпустил Гвенвивар в Астральный план, а сам попытался задать гоблину несколько вопросов, но тот не отвечал. С покорным выражением лица он отводил от меня взгляд всякий раз, когда я обращался к нему. Что ж, сказал я себе, это не моё дело.
В Пенгаллен мы прибыли глубоко за полдень. Деревушка представляла собой с десяток одноэтажных хибарок, расположенных в середине ровного, очищенного от деревьев поля, и была окружена высоким частоколом. Фермеры вернулись несколькими часами раньше, и Рико, видимо, предупредил двух часовых, что разместились у стены, о моём грядущем прибытии. Они не позволили мне войти сразу, хотя обвинить их в негостеприимстве было нельзя. Поэтому пришлось подождать. Через несколько минут появился Рико. Очевидно, он велел послать за ним при моём появлении.
Выражение лица здоровяка изрядно изменилось по сравнению с той ночью. Его квадратная челюсть больше не была сведена гримасой, что показывало, как он рад повороту событий. Даже его широко расставленные голубые глаза, казалось, улыбались при виде меня и моего пленника, и все черты на его красном лице подтянулись кверху.
— Ты был щедр, предложив свою помощь, — сказал он мне, накидывая петлю на шею Нойхайма наподобие того, как в деревнях привязывают собак. — Я знаю, что у тебя дела в Серебристой Луне, так что могу тебя заверить, что теперь в Пенгаллене снова всё спокойно.
Я ощутил ясное чувство, что меня попросту отсылают за ненужностью.
— Пожалуйста, поужинай в нашей таверне, — быстро добавил Рико, жестом приглашая меня пройти в открывшиеся ворота. — Поешь, выпей, — весело добавил он. Неужели моё смятение было так очевидно? — Скажешь хозяину, Аганису, что я заплачу.
Я намеревался доставить пленника и тут же отправиться в Серебристую Луну. Мне с нетерпением хотелось увидеть чудесный город на реке Ровин, свободно, с благословления леди-правительницы, бродить по чудесным извилистым бульварам, посещая многочисленные музеи и библиотеку, которая не имеет себе равных. Но инстинкты велели мне принять угощение. Что-то во всём этом деле шло не так.
Аганис, похожий на бочонок улыбчивый человек с густой бородой, был, разумеется, изумлен видом тёмного эльфа, вошедшего в его заведение — большое двухэтажное здание у середины деревенского частокола. Это место служило как таверна, торговый пост, и выполняло множество других функций. Едва справившись с первоначальными чувствами (недвусмысленно говорившие о том, что мужчина объят ужасом), он принялся суетиться, стараясь угодить мне — по крайней мере, так я мог судить по величине порций, которые были куда больше, чем у фермера, сидевшего недалеко от конца стойки.
Я не стал высказываться по поводу этого явного подхалимства. Ночь была долгой, и я проголодался.
— Так ты Дриззит До’Урден? — спросил фермер с конца барной стойки. Это был пожилой человек с редеющими седыми волосами и морщинистым лицом, свидетельствующим о том, что человек проводил много времени под солнцем.
Аганис побледнел, услышав вопрос. Возможно, он думал, что я оскорблюсь и разнесу его заведение на куски.
— Дриззт, — поправил я, глядя на старика.
— Джак Тимберлайн, — представился мужчина. Он протянул руку, затем убрал и вытер о рубашку, прежде чем снова предложить её мне. — Я слыхал о тебе, Дриззт, — произнес он имя с особой тщательностью, и, должен признаться, мне это польстило. — Говорят, ты следопыт.
Я крепко пожал его руку и широко улыбнулся.
— Я тебе прямо скажу, Дриззт, — сказал он, снова тщательно выговаривая моё имя, — для меня цвет кожи не имеет значения. Я слышал о тебе и о том хорошем, что вы с друзьями сделали в Мифриловом Зале.
В похвале звучало лёгкое снисхождение, и бедняга Аганис вновь побледнел. Впрочем, я не обиделся, понимая, что неловкость Джака связана с его неискушенностью. Его приветствие было вполне тактичным, в отличие от тех, кто встречал меня остриём клинка, с тех пор, как я явился в наземный мир.
— Хорошо, что дварфы вернули свои пещеры, — согласился я.
— И хорошо, что ты повстречался отряду Рико, — добавил Джак.
— Тармен так радовался утром, — нервно вставил хозяин таверны.
Всё это казалось мне столь привычным, хотя, должен признаться, для меня было привычно всё, кроме общения с представителями наземного мира.
— Ты вернул Рико его раба? — неожиданно спросил Джак.
Я почувствовал, как внезапно в горле застрял комок пищи.
— Нойхайма, — пояснил Джак. — Гоблина.
В Мензоберранзане, где я родился, я видел рабство во всей его жестокости. Тёмные эльфы держат множество рабов различных рас, эксплуатируют их, пока те не перестанут быть полезны, а затем безжалостно пытают и убивают их, калеча их тела так же, как искалечили дух. Я всегда чувствовал, что порабощение стоит среди самых отвратительных поступков, даже когда обращено против так называемых неисправимо злых рас, таких как гоблины и орки.
Я кивнул Джаку в ответ, но гримаса, внезапно исказившая моё лицо, заставила его отвернуться. Аганис, нервничая, протёр одну и ту же тарелку несколько раз, уставившись на меня и то и дело поднимая полотенце, чтоб вытереть вспотевший лоб.
Ужин я завершил в молчании, разве что выяснил мимоходом, какой из фермерских домов принадлежит Рико. Слов этих двух людей мне было недостаточно. Я хотел сам увидеть, что сделал.