Упал на что-то упругое, жаркое. Бросился прочь, не разбирая куда, плохо видя воспаленными от жара глазами. Он бежал, а дым оставался с ним. «Горю! Горю!» По лицу хлестнуло веткой. «А где же ребята?» — оглянулся на бегу. Кругом был орешник, справа и впереди метались ветки — кто-то бежит… Окликнул:
— Ребята! Ребята!
Ему отозвался хриплый, задыхающийся голос Шкаранды. Рядом с главстаршиной бежал кто-то еще: Мансур!
— А Василь? — крикнул, догоняя, Иванов.
— Он после тебя прыгал! — ответил Шкаранда.
Под ногами зачавкало. Высокие раскидистые кусты орешника стеной смыкались вокруг.
Остановились, послушали. Похоже, погони нет. Там, где осталась хата, пучились густые, крупные клубы пепельно-серого дыма. Он валил больше вширь, чем ввысь, небо с низко нависшими, потемневшими облаками словно придавливало его.
Но где же Василь?
— Подождем! — предложил Иванов. — Кроме как сюда, некуда ему податься. В деревню не побежит.
Стояли молча, прислушивались: не прошуршат ли кусты? Шкаранда расстегнул бушлат, весь в рыжих подпалинах, озабоченно пощупал у себя под форменкой.
— Цел флаг? — спросил Иванов.
— Цел. — Шкаранда застегнулся.
И снова воцарилось молчание… Василь, Василь! Где же ты?
— Бушлат твой горит! — показал Шкаранда.
— А, где?.. — Иванов хлопнул ладонью по рукаву: на локте сукно тлело.
— Землей потри! — посоветовал Шкаранда. — Я так тушил.
Нагнувшись, Иванов запустил пальцы в холодную, вязкую почву и, выдрав оттуда ком перемешанной с корешками и травинками земли, стал натирать ею места на одежде, где тлело. И только сейчас обратил внимание на го, как выглядят его товарищи. У Шкаранды его драгоценная фуражка отсутствовала, черные волосы, крепко припаленные, казались рыжеватыми, а с правой стороны почти до корней сгорели, отчего голова казалась еще круглее. Огонь начисто смахнул и широкие темные брови Шкаранды, и глаза его теперь казались еще более выпуклыми, большой ожог алел во всю щеку. Шкаранда водил по ней ладонью, меж пальцами проступали черные потеки грязи — он лечился единственно доступным сейчас способом.
Мансур Ерикеев пострадал меньше — огонь не затронул ни волос, ни бровей, но зато от его бескозырки уцелел только околыш, от верха остались лишь побуревшие клочья. Мансур был в одной фланелевке — охваченный огнем бушлат он сбросил, когда вывалился через крышу.
— Сам себе не верю, что цел остался. — Иванов оглядел себя и товарищей. — Видик! Чем на погорельцев не похожи?
— Личным оружием! — Шкаранда взглядом показал на автомат, висящий под рукой.
Иванов и Ерикеев тоже сумели сберечь свои карабины.
— Ну проявил ваш дружок инициативу — подхарчиться! — Шкаранда продолжал размазывать по щеке целительную грязь. — Ладно, что повезло нам. Солома от дождей сырая, дыму много. И хата самая крайняя. А то перещелкали б нас фрицы. Счастье, что не оцепили всю хату кругом. Может, их немного и было? И как это они нас нащупали? — все не мог успокоиться Шкаранда. — Не иначе — дед этот благолепный навел. У, старичок божий, попадись ты мне!
Шкаранда осторожно снял ребром ладони грязь с обожженной щеки:
— Чего стоишь? Пошли!
— А Василь? — одновременно спросили Иванов и Ерикеев.
— Сховаемся — помозгуем.
Они забрались в самую гущу кустов и там стали держать совет.
— Ждать Василя надо! — заявил Мансур, на этот раз, против обыкновения, высказав свое мнение первым.
— Немцев скорее дождемся, — ответил на это Шкаранда.
— Василь — пропадай, а мы — пошли, да?
Шкаранда обиделся:
— За кого меня принимаешь, Ерикей?
— Не Ерикей!
— Ну, Ерикеев. Учитывая ситуацию…
— Вот именно! — перебил Иванов. — Немцы, коль сразу не погнались, на ночь глядя в лес не полезут.
— И что ты предлагаешь?
— Кому-то здесь оставаться, как Мансур говорит. А кому-то осторожненько в деревне разузнать про Василя.
— Пожалуйста! — с неожиданной готовностью согласился Шкаранда.
Иванов не без удивления посмотрел на него: не вместе ли с командирской фуражкой исчезли у Шкаранды начальственные нотки в голосе? Иванов уже успел приметить: при всей любви Шкаранды изображать из себя начальника он, когда приходится туго, предпочитает не отдавать распоряжения, а исполнять их, отвечать не за других, а только за себя. Впрочем, это не значит, что он трус. В этом его не упрекнешь.
— Я один схожу — меньше риск. — Иванов открыл затвор карабина, посмотрел: — Эх, патронов у меня только два.
— Дай ему! — показал Мансур Шкаранде на автомат. — Поменяйся!
Шкаранда, явно смущенный этой неожиданной просьбой или, вернее, требованием, отвел глаза, но, совладав с собой, буркнул:
— Лучше тогда сам пойду.
— Не надо! — поморщился Иванов. — Мансур, у тебя сколько патронов?
— Семь. Возьми пять.
— Трех хватит. — Получив патроны, Иванов дозарядил карабин. — Ждите здесь.
— Пойду с тобой, а? — попросился Мансур.
— Нет. Одному сподручнее.
— Смотри, пожалуйста, не попадись!
Мучительно тянулось время. Словно длиннее стали минуты, после того как ушел Иванов. Кустарник совсем затянуло синеватыми сумерками, повеяло сыростью. Шкаранда и Ерикеев молча прислушивались. «Зачем я Ивана одного отпустил?» — все сильнее упрекал себя Ерикеев.
Из деревни по-прежнему не доносилось ни звука. Но там немцы…
Уже совсем стемнело. Где же Иван? Как тихо…
В стороне чуть слышно прошуршали кусты. Кто-то идет? Или только дуновение ветерка? Нет, не ветерок!
— Гляди! — шепнул Ерикееву Шкаранда.
Меж кустами мелькнула едва приметная во тьме фигура осторожно пробирающегося человека.
— Василь! — бросился к нему Ерикеев.
— Мансур!
Друзья порывисто обнялись.
— А я с ног сбился, вас ищу. — Трында ощупывал плечи товарища, словно все еще не мог убедиться, что перед ним именно Мансур Ерикеев. — Как стемнело, так и хожу тут вокруг, блукаю… Я ж догадался — не покинете меня, будете ждать. — Василь поискал взглядом: — А Ваня где?
— Тебя ищет.
В разговор вмешался Шкаранда:
— Ты как уберегся-то?
— И сам не пойму, — улыбнулся Василь. — Вывалился с крыши в дым. Хлевушок какой-то. Я — туда. Куда еще ховаться? Солома прелая там, забился. Слышу, кто- то в хлевушок заходит. Немец! Чем я его? Карабин из рук вышибло, когда прыгал. Но две гранаты в бушлате. Вынул одну: за так не дамся. А немец только гавкнул что-то, соломы не копнул… Там я и ховался, пока не стемнело…
— Василь, пропащий! — из кустов выбежал Иванов, бросил под ноги какой-то узелок. Словно не веря своим глазам, ощупал друга за плечи: — Живой, только паленый! — хлопнул по карману его бушлата, засмеялся: — И наушники не сгорели? Добро!
Тем временем Василь обратил внимание на узел, брошенный Ивановым на траву:
— Харч?
— Харч ты сразу приметишь! — рассмеялся Иванов, — Это дядька один, колхозник, расщедрился. И знаете? Немцы считают — все мы в хате сгорели. Про этого старичка я узнал — куркуль[13] он бывший. Двух своих деревенских, партийных, немцам выдал. Тот дядька, который хлеба дал, рассказывал: старичок, хозяин наш любезный, всех соседей молил хату тушить, «рятуйте» кричал. Да никто не взялся. На деревне говорят — не уйти ему от людского суда.
— За немцев прячется! — заметил Шкаранда.
— Да их в деревне всего пятеро, пост связи.
— Значит, можем спокойно подхарчиться, — по-своему откликнулся Трында на эти слова и нетерпеливо нагнулся к принесенному Ивановым узлу. Видно было, что и без того всегда завидный аппетит Василя сейчас, после всех треволнений, еще больше возрос.
Ловко действуя на ощупь в темноте, Василь быстро исследовал содержимое узла. В нем оказались две ковриги, добрый кус крепко посоленного сала, несколько вареных картошек.
Все навалились на еду. Управились быстро. Насытившись, Шкаранда поправил пятерней волосы на голове, вздохнул огорченно:
— Из-за деда этого вредного фуражки лишился. В чем я теперь? Где такую достану? В Киеве в ателье на заказ шил!
— Сохранивши голову, по фуражке не плачь! — посоветовал Иванов и добавил: — Возьмем Киев обратно — новую сошьешь. — Оглядел всех: — Топаем! Ночью идти безопаснее. Полный ход, курс — ост!
НЕОЖИДАННАЯ ЗАДАЧА
Было, наверное, уже около полуночи. Пройдя бесконечно длинным полем, на котором под ногами шуршало упругое жнивье, Иванов, Трында, Ерикеев и Шкаранда спустились по травянистому склону и вошли в заросли, пахнущие влажным листом и прелью.
Почва становилась более податливой, корни под ногами с каждым шагом прощупывались явственнее. Впереди тихо журчала вода.
— Стой! Кто идет?
Разом присели. Но тотчас же Иванов подал голос:
— А кто спрашивает?
Куст впереди мокро прошелестел.
— Эй, друг! — снова окликнул Иванов. — Не из-под Борисполя топаете?
— Кто тут из-под Борисполя? — раздался другой, строгий, похоже — командирский голос.
— Монитор «Верный»! — резко шагнул вперед, обгоняя всех, Шкаранда. — Днепровская флотилия!
Из кустов навстречу вышел красноармеец в плащ- палатке и вслед за ним еще один человек, в фуражке, невысокий. Лица его в темноте нельзя было разглядеть, но по низковатому, с хрипотцой голосу можно было понять, что он не молод.
— В самом деле моряки? — присмотрелся он, насколько позволяла темнота. — Со светлыми пуговками гуляете? Ну, топайте со мной. А ты, — обернулся он к бойцу в плащ-палатке, — оставайся на посту.
— Есть, товарищ старшина! — отчеканил тот и, повернувшись, словно растворился в темноте.
Старшина привел на небольшую прогалину. На ней было немножко светлее, чем в гуще зарослей, и можно было разглядеть, что на траве сидят и лежат люди.
— Кто с «Верного»? — окликнул Шкаранда. — С мониторов есть?
— А кто с бронекатеров? — спросил Иванов.
— Флотские! — изумленно-радостно отозвался чей-то голос.
Увы, ни с «Верного», ни с бронекатеров никого не оказалось. Однако нашлись служившие на других кораблях.