[181]. Это очень важное достижение мышления и воображения. Процесс представляет собой воспроизводство символических историй или диалогов с внутренним партнером, который олицетворяет бессознательное, и эта деятельность приводит к взаимному сближению и синтезу сознательной и бессознательной половинок личности. Одновременно в сознании возникает тенденция принять содержание бессознательного к длительному рассмотрение и, насколько это возможно, понимать и учитывать их в реальной жизни. В некотором смысле человек становится сосудом для наполнения содержаниями бессознательного. В этом смысле немецкие мистики использовали слово vaz (ваза) как определение для человека[182]. Идея о том, что алхимический сосуд должен быть связан с визуальным пониманием, также появляется в высказывании Сениора, процитированном в трактате Теобальда де Хогеланда (XVI в.) где говорится, что «видение» герметического сосуда «надлежит искать и наблюдать тщательней», чем «Священное Писание»[183]. Созерцая это человек достигает Vovs, высшего сознания, которое находится в сосуде[184]. Таким образом, сосуд становится маткой духовного обновления и возрождения личности.
В прежние времена содержимое сосуда, тайное вещество, уже сравнивали с водами Нила или с расчлененным Осирисом, признавая тем самым его тайну, его божественную природу[185]. Сосуд, как оказалось, также представляет собой внутреннюю готовность обращения к архетипу Самости[186]. В этой связи следует отметить, что для народов северозападной Европы, христианство стало тем, чем когда-то была далёкая и более продвинутая средиземноморская культура, привитая их примитивному, варварскому менталитету. Поскольку они не обладали ни инструментом интеллекта, ни дифференцированным мышлением, который помог бы им понять смысл христианства, то для них не было другой альтернативы, как только позволить новой иностранной вере, которую они приняли, опуститься до самых глубин души и оживить скрытый архетип. И оказалось, что таким образом вера была ассимилирована более надежно и фундаментально, чем через понимание, основанное лишь на интеллекте или чувствах.
Неважно происходит ли подобный процесс духовного присвоения в больших или в малых масштабах, в сообществе или в одном индивидууме, он неизбежно сопровождается изобилием ассоциаций, идущих от индивидуальной души, ибо эта ассимиляция состоит именно из таких ассоциаций. Подобный вклад, естественно, не является eoipso (в силу самого факта) ортодоксальным. Он не вписывается в сознание, как общезначимая и надлежащая концепция, но является концепцией, принятой душой человека или целой расой. Даже если такие неортодоксальные идеи были бы названы церковью еретическими, чья главная задача состояла в формировании единого вероисповедания, всё же этим идеям придавалось большое значение именно по причине того, что они участвовали в процессе ассимиляции[187].
Новое осознание впервые становится живым и эффективным, когда ему удаётся выйти за пределы сознания и достигнуть глубин души, а там соединится с соответствующим архетипом. Феминный и материнской символ сосуда может также рассматриваться в этом смысле, как место, похожее на утробу матери, где важные факторы, ранее невидимые или только существующие inintellectu, приобретают жизнь и форму. Таким образом, появляется связь с фактом, что после прибытия в Великобританию, Грааль попал в «плен» или скрылся «за пределами всего сущего» или в тайное убежище. Эта ситуация может рассматриваться как своего рода этап инкубации.
Как показал Юнг в «Психологии и алхимии» и в «Mysterium Coniunctionis», средневековая алхимия, как и легенда о Граале, также отражает аналогичный процесс ассимиляции христианства, процесс, который в то же время представляет собой переформирование и дальнейшее развитие христианских содержаний[188]. По этой причине, сосуд означает не только возможность психической ассимиляции, но также матрицу, в которой архетип Самости трансформируется еще глубже. За счет этого, то есть его божественного содержания, алхимический сосуд имеет ценность некой тайны. Так, древний текст, называемый «Practica Mariae» (Мария Пророчица), говорит о сосуде как о «мериле твоего огня», и что Стоики скрыли его, потому что он был corpus toxicum (ядовитым телом), трансформировавшим Меркурия, так называемую воду философов[189]. Однако, как вещество тайное, оно является не только водой, но и огнем. Так что «Allegoriae sapientum» говорит: «Таким образом, наш камень, то есть резервуар огня, создан из огня»[190]. Ядовитые и опасные качества, а также огненная природа алхимического сосуда характерны и для Грааля. В «Граале Ланселота» рассказывается, как Мордрейн, сподвижник Иосифа, желающий видеть Грааль неприкрытым и приблизившийся к нему ближе дозволенного, лишился конечностей и в дальнейшем он, как и Король-рыбак, был совершенно беспомощен.
Однажды, как рассказывается в «Поиске», Ланселот приходит к замку Грааля, и привлеченный ярким свечением в комнате, входит и видит святой сосуд на серебряном столе. Он также подходит слишком близко и дуновение горячего ветра обдаёт его лицо; в тот момент он убежден, что его лицо обожжено. Его слух и зрение исчезают, и он падает на землю, как мертвый. Он теряет дар речи и лежит двадцать четыре дня и ночи, не говоря ни слова, не в силах двигаться.
Из этого мы делаем вывод, что Грааль является подлинной загадкой. В большинстве тайных культов древности были святые предметы, которые хранились завернутые в корзинах (Cista), и на которые не могли смотреть непосвящённые[191]. У примитивных людей фетиш или содержание «военного свёртка» или «сумки лекаря» также являются таинственными, и если не имеющий на это право человек смотрит на них из любопытства, то он переживает аналогичные последствия[192]. Таким образом проявляется опасное, подавляющее качество и нуминозная сущность архетипического содержания[193]. Это в какой-то степени может объяснить, почему книга о Граале, а также её тайна были окутаны таким чрезвычайным табу.
Например, мы читаем у Wauchier:
Les grans merveilles qu'il trova Dont maintesfois s'espoenta Ne doit nus center et dire, Cil qui les dist en a grant ire Car c'est se croi du Graal. S'en a grant anui et grant mal Cil qui s'entremet del center Fors si come il doivent aler.
Ни об одном из всех чудес, что отыскал он,
К коим испытал столь сильный страх,
Никто не может слова молвить.
Кто бы не заговорил о них,
Подвергнется опасности,
Ибо это тайна Грааля
И зло может выпасть на долю человека,
Кто заговорит об этом иначе,
Нежели об этом нужно говорить[194].
А в другом месте («Выяснение»):
C'est del Graal dont nus ne doit Le secre dire ne confer.
О Граале, о тайне которого никто не может говорить или рассказывать.
У Роберта де Борона об этой книге говорится следующим образом:
La sunt li grant secre escrit Qu'en numme le Graal et dit…
Большая тайна записана и имя ей Грааль[195].
Алхимическое равенство между сосудом и его содержанием, камнем, также появляется, как ни странно, в истории о Граале. У Вольфрама фон Эшенбаха Грааль называется камнем, о котором сказано:
Ofeinem grtienen Achmardi truoc sie den Wunsch von pardis, bide wurzeln unde ris, daz was ein dine, daz heiz der Grdl, erden wunsches uberwal[196].
На тёмно-зелёном бархате
Она внесла совершенство
Рая, как корень, так и ветви.
Это был Грааль,
превосходящий все земные совершенства.
И далее:
Sie lebent von eimen Steine des gesldhte ist vil reine. Hat ir des niht erkennet, der wirt iu hie genennet: er heizet lapsit exillis[197].
Они [рыцари Грааля] живут от Камня чистейшего рода. Если вы не знаете о нём, то его следует здесь для вас упомянуть. Он называется lapsit exillis.
Этот lapsit exillis (который W. Hertz называет как lapis electrix) вызвал много предположений. Из-за прочтения, lapsit excoelis, было желание толковать Грааль как метеорит[198], так как в древности, метеориты считались камнями с душой.
В связи с изменениями в буквах (часто бывает трудно разобраться в манускриптах), lapis betilis, согласно Roscher's Lexikon der griechischen und romischen Mythologie, это «имя, семитского происхождения, и используемое позже греками и римлянами для обозначения священных камней, которые предположительно обладали божественной жизнью, камни с душой, созданные Ураном, они, собранные в святых местах, почитались путём помазанья и венков, или были использованы определёнными людьми в магии и в искусстве предсказания. Они были камнями метеоритами, упавшими с неба».
Выражение «Камень с душой»- это афоризм, используемый Юнгом и имеющий отношение к Ostanes, одному из самых ранних алхимиков, относительно «камня, в котором есть дух» найденному на берегу Нила.