Гладиолусы, на которых сидит человек с деревянной ногой, указывают, однако, не в сторону Сатурна, ибо ирис, как пояснил М. Нинк, является одним из символов Вотана — порожденной им любви и немецкого царства. Соответственно, можно предположить, что этот парадоксально темный аспект высшего германского бога также принимает участие в действии. Также одновременно таинственным и значимым является то, что маг вырезал что-то именно из ясеневой палки, когда Говейн встречается с ним, ибо древесину ясеня использовали для копей германцев, а Король Грааль был поражен копьем вероломного противника, иногда описываемого, как невидимого. В таинственном, непостижимом смысле раненый и тот, кто ранил, едины, и поскольку средневековый человек не понимал бессознательный импульс, подразумевающийся под ударом копья, темный демон теперь перенёся в другое копье. Это создает эффект жуткого предчувствия разрушительного удара копья, который Вотан нанес нынешнему христианскому человечеству.
Поскольку мы еще вернемся к этому аспекту темного, Клиншоровского типа мага при обсуждении фигуры Мерлина, мы не будем сейчас вдаваться в подробности этого вопроса кроме его связи с раненым Королем Грааля.
Не всегда женское начало или Сатурн в ответе за травмы короля. Напротив, много других причин приведены в версиях, и о них стоит упомянуть. В продолжение Парсифаля, например, король был ранен осколком злополучного меча, которым был предательски убит его брат. Подобная история, безусловно, содержащая моменты, которые следует отметить, повествуется в «Мерлине». Там (как и у Wauchier) рыцарь в компании другого рыцаря по имени Балэйн таинственно убит. Убийца — Гарлан, брат Короля Грааля, который ездит в состоянии невидимости и убивает своих жертв невидимым копьем. Чтобы отомстить Балэйн ищет двор короля Пеллехана, как он здесь называется, где Гарлан, невидимый только верхом на лошади, угощается за столом. Балэйн обвиняет его в предательстве и убивает его, после чего вспыхивает огромный скандал. Король хочет отомстить за своего брата, и в то же время ломается меч Балэйна. Балэйн убегает из комнаты в комнату, преследуемый Королем Пеллеханом.
В конце концов он попадает в богато меблированную комнату, где стояла кровать, покрытая золотой парчой, и на ней кто-то лежал. У кровати стоял стол из чистого золота, на четырех серебряных ножках, на нём лежало чудесное копье необыкновенной ручной работы. Безоружный Балэйн быстро схватил это копье, и ранил им Пеллехана, упавшего без сознания на пол. В ту же минуту замок затрясся от оглушительного треска и Балэйн потерял сознание.
Мерлин предсказал, что Балэйн перенесёт coup douloureux (болезненный удар), в результате которого три королевства будут опустошены на 12 лет, а их население депортировано. Затем Малори добавляет:
«Копье, которым сэр Балэйн нанёс удар Королю Пеллехану, было копьем, которое пронзило тело Иисуса, когда он висел на крест: оно было привезено в Англию Иосифом Аримафейским, чьё тело лежало на той кровати, и от рода которого происходил Король Пеллехан… Рана Короля Пеллехана оставалась открытой, пока сэр Галахад, много лет спустя, не вылечил его».
Эта история бросает странный свет на иную неясную последовательность событий. В Litre du Saint Graal два королевства, известные как tikegaste (пустырь), были ввергнуты в нищету и опустошение в результате убийства Ламбора, Короля Грааля, по версии Варлана. Это было предсказано Иосифом Аримафейским: «Выдающийся король по имени Артур однажды будет царствовать в стране, называемой Британия. В то время, из-за удара одного меча, на этой земле будут происходить такие великие и чудесные приключения, что весь мир будет поражен ими. Это будет продолжаться 24 года».
В «Merlin» король хочет отомстить за своего невидимого и зловещего брата. Поэтому он пытается постоять за свою тень и его ранят в этом процессе. Каким-то таинственным образом, он становятся идентичным демоническим силам. Вывод такой: с одной стороны, Король Грааля является христианином, который был ранен темным противником, а с другой стороны, он сам стал темным противником и теперь сам является демоничным. Когда сознание не в состоянии либо ухватить, либо сознательно интегрировать спонтанно возникнущий импульс (копье) или контент (врага, который бросает его), вместо этого индивидум бессознательно овладеет им. Это объясняет демоническую природу раненого Короля, намек о которой есть во многих версиях, что также выражается в его роли «Властелина Фей и Волшебников». В то же время не следует забывать, что в немецкой мифологии Вотан является Властелином Любови и всех девушек-лебедей и водных духов. Он темный «отец анимы», то есть дух, властвующий над миром Эроса и ищущий свои позитивные и негативные экспрессии в экстазе, демонизме и в темной непреодолимости инстинктов. Этот мрачный дух природы, стоящий в оппозиции к односторонности христианства, напал и искалечил Короля Грааля.
Характер травмы также кое-что проясняет; это ранение в область бедра, что обозначает многих ущерб сексуальности Короля. Это напоминает мотив борьбы Иакова с тёмным ангелом на переправе, в ходе которого его бедро было повреждено. В этом месте важнейшего момента на Якова нападает темная фигура, которая кажется на первый взгляд тенью его брата Исава, а затем оказывается темной стороной самого Яхве. Иаков защищается, сражаясь, в то время как его духовный брат Джоб оправдывает себя своей лояльностью и осознанностью. В дальнейшем продолжении того же самого мотива именно Иосиф Аримафейский ранен черным ангелом. Подобное нападение темного аспекта Бога на избранного человека, призванного бороться с темным божеством, и в то же время выбранного в качестве сосуда для реализации всей совокупности Бога, является постоянно повторяющимся мотивом в истории иудео-христианском религиозном осознании. Отец Парсифаля и Король Грааля оба были подвергнуты этой участи, не имея при этом возможности быть хозяином данной ситуации. Поэтому эта задача заново поставлена перед Парсифалем.
Мотив одноногого короля также встречается в алхимии. Альбертус Магнус однажды назвал камень monocolus (имеющий одну ногу). Тот же мотив появляется в алхимическом кодексе Авраама Еврея, в котором изображены фигуры двух одноногих королей, связанных друг с другом, как сиамские близнецы.
Из надписи ясно, что речь идет о двойственности в единстве Меркурия и об осознании противоположностей. Как говорит Юнг, одна фигура «является зеркальным отражением другой. Это указывает на отношения взаимодополняемости между физикой и духом, так что одно отражает другое». После разграничения противоположностей, идущей из «темной ночи души», в алхимии происходит воссоединение противоположных элементов, в образе coniunctio Короля и Королевы. Этот одноногий человек из история Грааля, с другой стороны, представляет тень Короля, которая до сих пор отделена (будучи раненым в ногу), это та другая половина, чье место в алхимии занимает Королева.
Подводя итог, можно сказать, что Король Грааль соответственно олицетворяет принцип христианского сознания, сталкивающегося с проблемой естества и зла. Словно темный аспект божественности атаковал его для того, чтобы пробудить его к более сознательной религиозной позиции. Но он не может сам решить эту проблему в рамках структуры мировоззрения, которую он олицетворяет. Поэтому он должен ждать преемника, который освободит его. Его состояние, например, аналогично алхимическому Рексу, как он описан в «Aurelia occult». Там он говорит:
«Я немощный и слабый старик, по прозвищу Дракон, поэтому я заперт в пещере, и могу быть искуплён царским венцом… Огненный меч приносит мне большие муки, смерть делает слабыми мою плоть и кости. Моя душа и мой дух уходят; страшный яд, я словно черный ворон, ибо это возмездие за грехи; в пыли и земле я лежу, из Трех может возникнуть Один. О, душа и дух, не покидайте меня, чтобы я мог снова увидеть дневной свет, и герой мира, которого увидит весь мир, может возникнуть из меня».
Этот победитель мира является алхимическим камнем, с которым сравнивается Парсифаль в легенде о Граале.
Глава 12Фигура ГовейнаВозвращение Парсифаля к христианству
Пока Парсифаль теряется в размышлениях о Короле Грааля и его страданиях, история возвращается к Говейну, представляющего собой своего рода двойника Парсифаля. Во многих версиях, например в Diu Krone, Говейн является настоящим героем легенды о Граале, а в Продолжении он занимает до такой степени важную роль, что многие компетентные судьи настаивают на том, что он был действительно оригинальным героем, и только позже, в связи с христианизацией истории, он был вытеснен Парсифалем, а последний, в свою очередь, был впоследствии заменен Галахедом. Однако, вряд ли это вероятно. С другой стороны, бросается в глаза то, что два наших героя в поэме идут параллельными путями, в ходе которых Говейн проявляет некоторые более архаичные черты, например, ту особенность, что по некоторым версиям, его сила растёт от полуночи к полудню, а затем убывает — мотив, который знаменует его как солнечного героя.
Эти два главных действующие лица представляют собой классическую пару героев, которые могут быть сопоставлены с Гильгамешем и его темным братом Энкиду, или с Кастором и Поллуксом, Одиссеем и Аяксом, Митрой и Солой, или с теми героями, которые всегда сопровождались слугами такие, как Моисей и Иешуа бен Нун, Илия и Илиша, и многие другие. В своей работе «Gestalt des sterben-den Messias» С. Гурвица объяснил этот мотив двойного героя или спасителя более детально и привёл ещё много примеров. Согласно Юнгу дублирование мотива обычно означает, что контент находится на грани осознания. Дублирование героев в легенде о Граале может означать, что новый образ спасителя и героя теперь соединены. Однако, его состояние быть тем, а не иным до сих пор полностью не определено. По сравнению с вышеупомянутыми парами, Говейн, скорей, представляет теневого брата Парсифаля, поскольку он не является таким удачным, как тот в выполнении задачи. У Вольфрама, Гаван (Говейн) на самом деле изображает своего рода предварительный этап развития самого Парцифаля. Он является «единственным» идеальным христианским рыцарем, в то время как Парцифаль действует в гораздо более человеческой манере. Кроме того, он борется индивидуально с религиозной проблемой. Таким образом, он характеризуется, как герой, который стремится в духовном плане достичь более широкого развития сознания, а Гаван идет по пути, уже твердо установленному. У Кретьена нет эволюции этих двух фигур, они дополняют дру