[255], как в викторианском гимне:
Salve, Mater Salvatoris,
Vas electum, vas honoris,
Vas caelestis gratiae.
Нечто напоминающее четверичный символ Бога, явно видно в средневековых изображениях Коронации Девы[256], и догма о Вознесении Пречистой Девы придает этой идее еще больший вес. Именно потому что Мария была взята на небо во плоти, элемент реальности, т. е. материи, принадлежащей пространству и времени, привносится в чисто духовную Троицу[257]. Согласно традиционным взглядам, однако, материя принадлежит «князю мира сего» и, таким образом, частица испортившего мир зла достигает светлой Троицы через женский принцип. Как говорит Юнг:
Можно объяснить, что материя изначально была чиста, или, по меньшей мере, способна быть чистой, но это не отменяет того факта, что материя представляет конкретность мыслей Бога и, следовательно, является тем, что делает возможным индивидуацию, со всеми вытекающими следствиями. Противник, вполне логично, зачат, чтобы стать душой материи, поскольку оба они составляют точку сопротивления, без которой относительная автономность индивидуального существования просто будет немыслима.
Желание быть иным и противоположным — это характеристика дьявола, точно так же как непослушание было признаком первородного греха[258]. Если мы будем думать не в терминах троичности, неизбежной кажется логика следующей схемы:
Отсюда следует, что идея Антихриста возникла так рано и продолжала набирать вес в Средневековье, поскольку, как мы видели, эра христианства полностью управляется идеей абсолютного антитезиса. В свете такой концепции, Святой Дух становится Четвертым, что восстанавливает исходное единство Отца на более высоком уровне.
Христианин, несмотря на то, что он потенциально искуплен, посвящает себя моральному страданию, и в этом страдании ему нужен Утешитель, Параклит. Он не может преодолеть конфликт своими собственными силами: в конце концов, это не он его придумал. Он должен полагаться на божественное утешение и посредничество, то есть на спонтанное откровение того духа, который не подчиняется воле человека, но приходит и уходит как он сам хочет… Святой Дух — Утешитель, как и Отец, немой, вечный, непостижимый, в котором Божья любовь и Божий ужас соединяются в неизреченном союзе. Если смотреть с точки зрения четверицы, Святой Дух — это примирение противоположностей и, следовательно, ответ страданию в Божестве, которое воплощает Христос[259].
В легенде о Граале раненый король Грааля — символ человека, страдающего от христианского конфликта, но Персеваль, как tierzhom, будет человеком, избранным для сосуда Святого Духа, который приносит примирение. Этот выбор, однако, не может осуществиться без понимания божественной реальности зла; в легенде именно этот шаг, поскольку он настолько противоречит традиционным христианским взглядам, открывается вновь и вновь как истинная проблема. Фигура Люцифера, следовательно, воплощает невидимого противника Короля Грааля, так же, как и противников Персеваля; и наконец Персеваль должен выдержать даже борьбу с самим Дьяволом; таким образом, конфронтация с основной проблемой неизбежна.
Даже если составить четверную схему с сосудом Грааля (в качестве замещения Божьей Матери), а не с Дьяволом, добавленным в Троицу в качестве Четвертого (для чего процитированный выше отрывок из легенды дает повод), это не решает проблему зла. Поскольку, как и тело Марии, Грааль есть нечто индивидуальное и материальное, и поэтому принимает проблему зла на себя, потому что он тоже спускается в реальность земного человечества.
Это причина siége perilleux (опасного места) за столом братства Грааля, места, которое приобретает особое значение до самого конца легенды. В начале легенды говорится, что столы должны быть поставлены так, чтобы Христос мог быть принесен на них в жертву, поскольку он сидел за столом, когда знал, что Иуда предаст его. Здесь больше подчеркивается момент предательства, чем распятия и личной смерти Христа. Здесь siege perilleux расположено между Иосифом, который занимает за столом место Христа, и его зятем Броном, будущим Королем Грааля, который сидит рядом с ним: оно представляет пустое место, которое было занято Иудой, когда Христос сказал, что он будет предан. Идея последнего суда, таким образом, уже связана с Тайной Вечерей, когда Иуда, как предатель, больше не мог вынести сидение за столом. Точно так же, как он вынужден был оставить свое место, так же и грешники не могут найти места за столом Грааля. Было ли обычным или нет представлять Иуду сидящим рядом с Христом, в этом случае дело обстояло именно так. Получившееся пустое место возможно, и должно, было быть занято никем, кроме того предсказанного и наиболее добродетельного, кто однажды найдет Грааль. Интересно, что нашедший Грааль — который в своей ипостаси искупителя в каком-то смысле является новым явлением Христа или, как tierzhom, представляет воплощение Святого Духа[260] — должен занять именно место Иуды. Соответственно, Иуда появляется здесь как сопутствующая противоположность Христа, чье место позднее будет занято героем Грааля[261]. Если смотреть с точки зрения выше процитированных размышлений, этот поразительный мотив, тем не менее, становится более постижимым. Персеваль явно был избран, чтобы вновь объединить слишком далеко разошедшиеся противоположности добра и зла с помощью Святого Духа и Грааля. Но в действительности эта интуиция проникает далеко за пределы средневекового сознания; следовательно, проблема остается в области смутных намеков, которые не могут быть явно сформулированы. Как и невидимый оппонент Короля Грааля, он находится где-то в фоне, не получая явного определения. Мотив Грааля становится невидимым и, в конце концов, перенесенный во Внешнее, возможно, также связан с этой нерешенной проблемой.
В заключение легенды, Грааль вручается зятю Иосифа Брону, который отправляется на Запад, в Британию, проповедовать христианство. Там, на Авалоне, «где заходит солнце», он должен ждать своего внука и возможного преемника. Согласно Гальфриду Монмутскому, смертельно раненный король Артур был перенесен на Insula Avallonis, Остров Яблок (или Остров Авалон), чтобы его здоровье восстановили девять сестер, искусных в целительстве и магии, которые там жили, одной из которых была знаменитая Моргана[262]. Этот остров яблок аналогичен Счастливым Островам античности, где божественные девы собирали золотые яблоки, и кельтской «Земле Жизни», которая также была расположена на Западе. Подобное понимание Элизиума продолжается также и во времена христианства. В легенде о путешествии Брана Благословенного, широко распространенной в средние века и позже, этот ирландский святой, во время своего путешествия к Terra promissionis, Земле Обетованной, также попадает на остров, который также находится на западе и засажен яблонями. Этот яблочный сад символизирует второй Рай, цель и спасение, которые должны быть вновь найдены после потери изначального Рая посредством яблони.
Уже в XVI веке, остров Брана Благословенного, как он был назван позднее, все еще оставался большой иллюзией, особенно у испанских моряков. Существовало поверье, что его нужно искать к югу от Канарских островов, хотя также и говорилось, что его нельзя найти, если искать специально, и по этой причине он также описывался как «неоткрытый остров Брана Благословенного»[263]. В период расцвета легенды о Граале, Авалон был идентифицирован с Гластонбери, британское имя которого, Tnisvitririy, переводилось как «Стеклянный Остров». Однако это объяснение, возможно, имеет свое начало в попытках монахов этого монастыря приспособить к себе эту интересную традицию, в соответствии с модой того времени[264].
Остров на западе, соответственно, относится не только к Британии, но также к земле иного мира[265]. (Напомним читателю, что в обсуждении «Персеваля» Кретьена де Труа замок Грааля рассматривался как находящийся в будущем). В «Perlesvaus» он называется Эдем, Chastel de la Joie (Замок Радости) или Chastel des Ames (Замок Душ) — все определения Рая. И таким образом, Грааль переносится в иной мир. При дальнейшем рассмотрении, кажется любопытным, что Грааль должен быть перенесен на запад исключительно для того, чтобы принести христианство в Британию: это любопытно, поскольку едва ли согласуется с миссионерской целью Брона и его соратников то, что Грааль должен попасть в иной мир, во мрак. С этим может быть связан один сложный момент нашей легенды. Божественный голос, приказывающий вручить Грааль Брону и послать Брона на запад, прибавляет: «etilleucenavantseralamesprison» («и поэтому он будет лишен благодати»)[266] или, согласно другой рукописи, «laprisonsorlui» («тюрьма будет для него»). Возможно, даже вероятно, что это ошибка автора или того, кто писал прозаическую версию, поскольку в поэме ясно и недвусмысленно говорится, что
Qu'il le gart des or en avant; Nè mespreigne ne tant ne quant, Toute la mesproison seroit Seur lui, et chier le comparroit.
(Он должен хранить его от сего времени И не должен держать его в небрежении Иначе презрение и позор падут на него И он дорого заплатит за это)