[315] и персонификация lumen naturae[316], алхимический Меркурий является в то же время и воплощением великого внутреннего человека, Самости, которая отображает черты, комплементарные церковному образу Христа[317]. Он проводник и советчик тех, кто в одиночестве готовится к поиску непосредственного ощущения божественного. Удивительно, сколько общих черт у Мерлина и у Меркурия алхимиков. Оба способны на бесконечные трансформации. Оба сравниваются то с Христом, то с Антихристом[318]. Оба служат аналогами воодушевляющего дыхания Святого Духа[319] или высмеиваются как лжепророки. Оба обладают природой трикстера, оба скрыты, оба являются тайными действующими лицами, стоящими за трансформацией «Короля»[320] и связаны с богами любви[321]. Оба связаны с Сатурном[322] и оба порождают безумие либо сами становятся его жертвами[323]. И наконец, оба представляют тайну «божественного сосуда»[324], который служит объектом поиска человеком. Оба связаны с опытом божественного в природе или в бессознательном. Две песни Талесина, которого, как было упомянуто, можно рассматривать как ученика и сподвижника Мерлина[325], превозносят этот дух:
Я был во многих образах, пока не достиг благоприятной формы.
Я был узким лезвием меча; я был каплей в воздухе; я был сияющей звездой; я был словом в книге; я был книгой в начале; я был светом фонаря год и еще половину; я был мостом для перехода через более пяти дюжин рек; я путешествовал орлом; я был лодкой в море; я был вождем в битве; я был мечом в руке; я был щитом в сражении; я был струной арфы; колдовство превратило меня на год в водную пену; нет ничего, чем бы я не был[326].
В ирландском аналоге этой песни, из Книги Секана и Книги Баллимота, Талесин говорит:
Я — ветер, веющий над морем;
Я — океанская волна;
Я — шепот волн на берегу;
Я — семь батальонов;
Я — сильный бык;
Я — орел на скале;
Я — луч солнца;
Я — прекраснейшее из растений;
Я — храбрый дикий кабан;
Я — лосось в воде;
Я — озеро на равнине;
Я — хитрый художник;
Я — гигантский воин с мечом;
Я могу менять свой образ, как бог[327].
В этих высказываниях Талесин описывает себя как некое космическое духовное существо, творящее, божественное и способное к самотрансформации. В то же время он предлагает образ Меркурия, который часто описывается адептами как именно такой дух, тоже способный преображать себя. Один текст говорит о нем «дух мира, ставший телом в пределах земли!»[328] Он также ветер или pneuma и воды моря[329], он воплощается в орла и других животных[330], как и в солнечный луч[331]. Алхимик Авиценна говорит о нем: «Он — дух Господа, наполняющий весь мири в начале носившийся над водами. Его зовут также духом Истины, который скрыт от мира»[332]. Это сильно напоминает нам Мерлина, который был приучен говорить истину и который жил скрытым от мира. Меркурий также искусен и двойствен: один текст говорит о нем, что «он бежит вокруг земли и равно радуется обществу добродетельных и грешников»[333]. Он воплощение первоначального человека[334], фигуры, объединяющей Христа, светлую половину символа Самости, с ее темной половиной, Антихристом, в одно существо[335]. Если думать о Мерлине как о параллели Меркурия, становится понятно, что де Борон должен был описать его как Антихриста, а потом, напротив, еще раз изобразить его служителем Христа.
Более того, у нас есть право сравнивать Мерлина с алхимическим Меркурием, поскольку так поступали сами алхимики. Стихи о Меркулине цитируются в Rosarium philosophorum (примерно XV век). Объединение двух имен в этом случае возможно получилось из неправильного прочтения слова «Меркурий», но даже если так, то это не случайно. К тому же существует еще один известный алхимический трактат, Allegoria Merlini, который описывает тайну убийства и трансформации короля[336]. Мерлин стоит как за Артуром, так и за Королем Грааля как создатель, охранитель и советник Короля, также он стоит и за Персевалем. Официально — он помощник, но у него есть и другая сторона, которая обращает на себя наше внимание в описании сатурнианского человека с деревянной ногой. Как и Мерлин, последний также астролог и маг, хотя и в более опасном и странном аспекте, и по этой причине мы подчеркнули его роль как образ противника короля Грааля. У самого же Короля фон «духоподобный».
Многие ученые идентифицируют Короля Грааля с Браном (возможно, из-за его имени — Брон), богом-героем и королем нижних областей Мабиноги[337], и этот аспект продолжает держаться за христианизированным образом. В труде, известном под названием «Elucidation»[338], о нем говорится, что он владел некромантией и был магом, способным изменять форму по своей воле. В Queste del Saint Graal[339] его страдания вызваны двумя змеями, обернувшимися вокруг его шеи (та же проблема противоположностей, что и описанная с помощью белого и красного драконов). В таком облике он подходит поразительно близко к природе Мерлина, т. е. он теряет свои характеристики коллективного принципа сознания и (как sol niger алхимии) ассимилируется в архаическом дуальном аспекте символа Самости. Тогда он и его противник становятся идентичными, и оба — и Король, и его невидимый враг — во многих отношениях соответствуют Мерлину. Последний, в таком случае, недвусмысленно воплощает загадочный аспект Самости, в котором противоположности кажутся объединенными. Это выглядит так, как если бы он возвел Короля на трон, и в то же время приготовил и вызвал его свержение, т. е. он будто воплощает дуальный аспект Самости, в котором он еще раз становится подобием Меркурия. Поскольку он живет со своей сестрой, его можно сравнить с хорошо известной в алхимии парой «брат-сестра», образом, воплощающим дуальный аспект тайной субстанции.
Юнговское всестороннее описание Меркурия также может, слово в слово, быть приложено к Мерлину:
Он одновременно материален и духовен [Мерлин — телесный человек, позже — дух, говорящий из могилы.]
Он — процесс, с помощью которого низшее и материальное преображается в высшее и духовное, и наоборот. [В качестве противника Мерлин толкает Короля Грааля вниз, в physis, и посылает Персеваля на гору Дулуру для обретения им духовности].
Он — дьявол [в качестве Антихриста], искупающий психопомп, уклончивый трикстер и отражение Бога в материальной природе.
Он также — отражение мистического опыта мастера, который совпадает с opus alchymicum. В этом качестве он представляет, с одной стороны, самость, и, с другой стороны, процесс индивидуации и, из-за бесконечного числа своих имен, также коллективное бессознательное[340].
Удивительно, что такой образ, как Самость, возникает практически одновременно как Меркурий в западной алхимии и как Мерлин в легенде о Граале. Это указывает на то, как должна была быть глубока в то время психическая необходимость такой неразделенной персонификации воплощенного божества, которое должно излечить противоположности Христа-Антихриста.
Нужно обсудить здесь еще один аспект Мерлина: его связь с символом оленя. Олень появляется в любопытном эпизоде, когда Мерлин наказывает неверность своей жены. Он приезжает к ней верхом на олене и убивает соперника оленьими рогами, которые бросает в него. Эта связь с оленем для него тоже общая с Меркурием, который в алхимических текстах часто описывается как cervus fugitivus (бегущий олень)[341]. Однако, возможно, что память о кельтском боге Керуннусе — боге, который, согласно Марксу[342] прошел мистерию трансформации — также выжила в этом символе оленя. Керуннус был расчленен и сварен в сосуде (!) для того чтобы вновь, омоложенным, восстать из мертвых[343]; таким образом он проходит истинно алхимическую мистерию трансформации. В этом отношении Мерлин сам может быть скрытым содержимым Грааля[344].
В третьей части трилогии де Борона Мерлин предстает перед Персевалем как старик с серпом вокруг шеи и одетый в высокие сапоги. Он говорит Персевалю, чтобы тот шел на турнир, и когда Персеваль спрашивает его, кто он такой, он отвечает: «Si fait, grand partie de ton afaire gist sor moi» («Да, воистину, большая часть твоих дел опирается на меня»), и напоминает ему о его клятве не спать дважды под одной крышей, пока он не найдет Грааль