Парсифаль просит здесь же посвятить его в рыцари, ибо он желает немедленно отправиться отвоевать броню Красного Рыцаря, которая завладела его мыслями. Дворцовый сенешаль Кью, насмехаясь, советует Парсифалю отправиться и заполучить ее. Парсифаль не заставляет просить себя дважды. Вернувшись к Красному Рыцарю, он требует отдать броню и оружие, тогда как рыцарь, приняв его за нахального юнца, ударяет его древком копья. Тогда Парсифаль наносит ответный удар, которым поражает в глаз Красного Рыцаря, насмерть. При помощи одного из оруженосцев Артура, Парсифаль снимает броню с мертвеца и одевает поверх своего уэльсского платья, с которым не хочет разлучаться. Он также берет себе оружие и лошадь мертвого рыцаря, отдает свою старую клячу оруженосцу, а также украденную чашу, которую следует вернуть королю.
Первое появление Парсифаля при дворе Артура случайно и непреднамеренно обнажает мотив, который позднее станет одним из главных в легенде. Он обнаруживает двор в несколько беспорядочном состоянии; король страдал от злодеяния, королева была оскорблена и оба в результате вышли из равновесия.
Первое указание на взбудораженное и несвободное состояние Земли Грааля проявляется в разрушенном дворе короля. Это вроде предчувствия будущего, нечто вроде прообраза, идеи, с которой средневековый ум был хорошо знаком. Во многих религиозных сочинениях, например, события Ветхого Завета объяснялись как прообразы жизни Христа. В этой связи следует обратить особое внимание на работу Иоахима Флорского, который последовательно изображал, как идея Царства Божьего все яснее и чище выражалась в веках. Он описывает три последовательных мира: первый, соответствующий Ветхому Завет, Царство Бога-Отца; второй, соответствующий Новому Завету, Царству Сына; и наконец, третий, как Царство Святого Духа, которое, как ожидали многие, наступит еще при их жизни[81].
Такие идеи также играли важную роль в легендах о Граале. Они связаны с концепциями, глубоко укорененными в душе, с теми архетипическими образами, которые придают направление и смысл человеческой жизни. «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу»[82], или, как говорит Мейстер Экхарт: «Среди всех зерен ценнейшее — пшеничное, среди всех металлов — золото, среди всех родившихся — человек»[83]. Идея, стоящая за этим замечанием в том, что имеющееся сейчас лишь первое несовершенное выражение того, что придет.
То же можно наблюдать и в обычной жизни, где в соответствии с обстоятельствами определенные ситуации повторяются снова и снова. Поначалу они, возможно, кажутся случайными и бессмысленными, вроде этого подвига Парсифаля. Однако с частным повторением таких совпадений интерес к ним растет, (и если следить внимательно, можно отметить, что большей частью они являются видоизмененными выражениями значимых врожденных склонностей и характеристик отдельного индивида) пока, наконец, не будет полностью понят их смысл, а предназначение исполнено.
«Деяния героя», которые играют такую важную роль в мифах и сказках, следует понимать так же. При продолжительных усилиях и часто при нечеловеческом напряжении, невзирая на провал или опасность, герой побуждается к борьбе за высшие ценности; эта жажда, как предчувствие и задача, заложены в него еще с колыбели.
История Парсифаля — это отдельный отличный пример такого стремления. Как мы видели, быть рыцарем для него сначала было не более чем потаканием жадности, и медленно, через ошибки, он стал тем, кем намеревался, а именно выдающимся рыцарем, который только и может получить Грааль.
В литературных трудах, с которыми мы знакомы, рыцарь воплощает образ высшего человека, как он и воспринимался в то время. Например, присоединиться к Артуру за Круглым Столом могли только избранные рыцари, не только овладевшие воинским искусством, вроде владения оружием, верховой езды и охоты, но также обладавшие рыцарскими ценностями стойкости, бесстрашия, героизма, любви к битвам, жажды приключений и, превыше всего, постоянства и преданности. Верность друзьям и вассалам и преданность даже перед лицом врага рассматривались высшими из этих добродетелей и те, кто поступался ими, платился за это рыцарской честью. Наряду с участием в поединках и ввязыванием в приключения ради славы и чести рыцарства, рыцари Артура должны были наводить порядок в землях, предупреждая проступки и акты насилия и, важнее всего, поддерживать женщин и дев в несчастьях. Веками рыцари Артура воплощали идеал, который, в этом случае, двигал даже Парсифалем. Мышление не входило в воинские искусства; единственная интеллектуальная деятельность, упомянутая в историях — это периодическая игра в шахматы. Размышления были заботой клериков[84]. В кругу Артура, однако, за других функцию мышления выполнял Мерлин, который из-за своего двойственного происхождения — его отец был дьяволом, а мать — чистой девой — знал тайны и прошлого, и будущего и, таким образом, до некоторой степени обладал и прометеевым, и эпиметеевым мышлением.
Фигура короля представляет, даже в большей степени, чем фигура рыцаря, преобладающий управляющий принцип сознания, что легко заметить в сказках и сновидениях[85]. Артур, глава Круглого Стола, таким образом, должен представлять доминантную коллективную идею о христианском рыцарстве. До некоторой степени он воплощает Антропоса — видимый и коллективный сознательный аспект человеческой целостности, — ставшего видимым. В этом смысле он представляет идею целостности, как она воспринималась в первом тысячелетии христианской эры, а его Круглый Стол и двенадцать рыцарей очевидным образом связаны с Христом. Этот Король, будущий наставник Парсифаля, таким образом, представляет для Парсифаля концепцию целостности, как он ее постигает, которой он служит. Кроме Артура важную роль в жизни Парсифаля сыграет другой король, больной Король Грааля. Отец Парсифаля, больной, как Король Грааля, изображает человеческий и личностный авторитет отца; король Артур — высший и недостижимый авторитет, идею целостности в христианском рыцарстве; и, наконец, Король Грааля представляет эту концепцию в еще более развитой форме.
Вопрос точного психологического значения Красного Рыцаря также важен. Во многом он похож на Парсифаля, потому что тоже не знает, как себя вести при королевском дворе; когда он ворует кубок и проливает его содержимое на королеву, он совершает нападение на феминный принцип, которое в дальнейшем похожим образом совершит и сам Парсифаль. Таким образом, его можно интерпретировать как двойника Парсифаля, или Тень. Психологически термин «тень» означает низшие и часто более темные и бедные особенности характера, которые, хотя и не замечаются эго-сознанием, сосуществуют с ним. Чаще всего она состоит из особенностей эмоциональной природы, которые обладают определенной автономией и иногда овладевают сознанием[86]. Эти содержания частично личностны и при помощи моральных усилий могут быть проявлены в свете самопознания. Они лишь относительно злы, потому что часто означают жизненность и близость к инстинктам, которые также обладают позитивной ценностью. Но с другой стороны, тень связана с коллективной тьмой, которая кристаллизуется в архетипический образ деструктивного божества и ставит человечество перед пугающими проблемами. Мотив Красного Рыцаря в конце концов приведет Парсифаля к зияющей бездне проблемы зла. Однако здесь он может быть рассмотрен как личная тень Парсифаля, как сумма эмоций и варварского безрассудства, которые Парсифаль должен превозмочь, чтобы стать христианским рыцарем.
В многих все еще живых северных сказках есть персонаж по имени Риттер Рот, который играет роль злобного клеветника на героя[87]. В древней Ирландии потусторонний сказочный мир время от времени посылал красных воинов (Сидов) против героев этого мира, и Красный Рыцарь тоже имеет такое потустороннее происхождение[88]. Он клевещет на героя Королю, пытаясь устроить его гибель, но это действие, напротив, ведет к продвижению героя. Рыцарь, таким образом, играет роль опасного теневого элемента. В мифологии красный цвет ассоциировался с одной стороны с кровью, огнем, любовью и жизнью, с другой — с войной и смертью[89]. Из двойственного значения цвета можно понять, что и фигура Тени тоже не только деструктивна, она также может работать в интересах жизни, когда она интегрирована с сознанием. На символическом языке алхимиков «красный человек» появляется как персонификация prima materia философского камня. Говорится, что с ним следует обращаться осторожно и не следует бояться, потому что он очень полезен, несмотря на устрашающий вид. В частном случае, следовательно, Красный Рыцарь — это первое проявление будущей внутренней целостности Парсифаля[90].
Парсифаль, однако, убивает его с бездумной жестокостью, которая не вызывает одобрения, несмотря на то, что Красный Рыцарь оскорбил Артура и с ним лишь расплатились его же монетой. Психологически убийство красного теневого рыцаря соответствует насильному подавлению индивидуальных аффектов и эмоций Парсифаля как первому шагу к построению сознательной личности. Каждая юная личность, растущая в социальном окружении должна пройти через эту фазу безжалостного подчинения внутренней примитивной эмоциональности, прежде чем сможет развиваться дальше. Здесь, однако, это происходит без всякой рефлексии, лишь как результат стремления Парсифаля стать рыцарем и быть принятым при дворе короля Артура.
После того, как Парсифаль облачился в доспехи своего врага, его тоже будут называть «Красным Рыцарем»