Послышался звон цепей, и Хума перебрался на другое место. Ему показалось, что звон цепей доносился справа.
— Он проснулся.
— Давайте-ка позабавимся! Цепи зазвенели снова, и гулко звучащий голос четко произнес:
— Дайте мне оружие: я хочу сразиться с вами со всеми!
— Ха! — захихикали гоблины. — У тебя, Бычья Морда, уже была такая возможность. Мы не дураки, ты сам знаешь.
— Хорошо, позволим тебе сразиться, — вдруг кто-то дал разрешение, словно бы нехотя. — Только тебя будут охранять.
Гоблины, все четверо, замолчали. Слышалось, как снова звенят цепи.
— Мне кажется, что с нами он справится за минуту.
— Спорим на два медных — он победит.
— Дурак! И ты еще можешь спорить?!
— А Главарь поспорил бы.
Рыцарь, внимательно прислушивавшийся к разговору гоблинов, все же услышал мягкие шаги позади себя. Когда он обернулся — подумал: его, без сомнения, заметили. Однако идущий, как вскоре понял Хума, плохо видел в тумане. Это был часовой. Но через несколько шагов гоблин приблизится настолько, что даже густой туман не спасет рыцаря.
Хума стал бесшумно передвигаться в сторону и вскоре оказался позади часового. Он старался идти нога в ногу с гоблином, но его шаг был раза в полтора длиннее, и он быстро догонял ненавистного врага. Еще несколько шагов…
Вдруг яростный рев послышался из лагеря. Гоблин обернулся и — в недоумении уставился на рыцаря. Хума стремительно прыгнул на гоблина. Меч обрушился на врага, и тот упал на землю, издав сдавленный крик…
— Эй, Мясник!
Хума, ругнувшись, отполз от тела. Гоблины перестали издеваться над пленником — это он, по-видимому, издал яростный рев — и осторожно двинулись к тому месту, откуда, по их мнению, крикнул часовой.
— Мясник!
— Он, наверное, снова споткнулся о камень.
— Может быть, и так, но он что, разбил себе голову и не может ответить? Пигстикер!
— Мне думается, нам надо остаться здесь. На всякий случай.
— Здесь останется Весельчак. А ты пойдешь с нами, если не хочешь оказаться на месте пленника.
— Конечно, конечно!
Гоблины произвели шума более чем достаточно для того, чтобы движения Хумы не были слышны, к тому же и туман скрывал его. Однако один из гоблинов взял с собой факел. Вскоре они наткнутся на убитого товарища, но время, чтобы освободить пленника, у Хумы есть…
Он подполз к лагерю вплотную. Ему показалось, он увидел какое-то большое существо, сидящее на земле, с подобием рогатого шлема на голове, но туман, искажая пропорции, делал это существо похожим на эльфа или гнома. В туманной мгле светился лагерный костер, возле него смутной тенью двигалась неказистая фигура. Хума догадался: это Весельчак, которого оставили сторожить пленника.
Несмотря на то что костер был неярким, Хума не очень-то надеялся подкрасться к гоблину незаметно. Укрыться было негде, а Весельчак, как маятник, ходил туда-сюда, глядя то в одну, то в другую сторону. Хума разглядел, что в руках у него — двуострая секира.
Хума сел, опираясь рукой на какие-то камни, и в его мозгу, пострадавшем от сотрясения, мелькнули обрывки мыслей, как действовать дальше. Набрав пригоршню камней, он встал на колени и, моля Паладайна о помощи, бросил камни как можно дальше от пленника.
К большому облегчению Хумы, часовой отреагировал так, как рыцарь и ожидал. Пока гоблин бегал выяснять, что случилось, Хума набрал еще одну пригоршню камней, встал и бесшумно пошел к пленнику. По пути он бросил новую пригоршню камней, бросил со всей силой, на какую был сейчас способен, — чтобы на этот раз они полетели как можно дальше.
С бьющимся сердцем он подошел к пленнику. Тот был огромным детиной, к тому же от него дурно пахло. Вместо шлема, как показалось Хуме, на нем была шляпа.
— Не шуми! — прошептал Хума.
Он почувствовал, что тело пленника напряглось. Хума увидел: руки пленника скованы цепью, а ноги связаны веревкой. Он нащупал на поясе кинжал и вынул его. В это время ушедшие из лагеря гоблины громко закричали. Они нашли тело убитого.
— Режь путы и беги! Я сделаю все возможное, чтобы задержать их.
Хума сам не мог понять, что побудило его так поступить — смелость или безрассудство. Он только знал, как рыцарь, что это был его долг — рисковать своей жизнью ради других.
Он встал во весь рост как раз в тот момент, когда Весельчак, услышав крик, вернулся к пленнику. Вначале гоблин принял Хуму за одного из своих товарищей, но тут же понял свою ошибку и замахнулся на рыцаря секирой. Хума легко увернулся и с силой ударил его в плечо. Весельчак закричал, призывая на помощь.
Гоблин не отличался ловкостью, однако был сильным. Хума легко увертывался от каждого взмаха секиры, но эта драка с Весельчаком могла дорого ему стоить. Уже было слышно, как остальные гоблины несутся назад в лагерь.
Один из гоблинов, явно их командир, удивленно завопил:
— Бык на свободе!
Кто-то оказался на свободе, но Хума не знал наверняка, относился ли этот вопль именно к их пленнику. От очередного удара Хумы гоблин выронил секиру и рухнул на землю.
Безоружный, со скованными цепью руками, пленник не смог бы победить трех человек. Но когда Хума повернулся, чтобы поспешить тому на помощь, его глазам предстала огромная фигура — рядом с ней гоблины казались маленькими детьми. Один из них, беспомощный, уже извивался, как червяк, над головой бывшего пленника. Двое других убегали в панике. Хума вдруг остановился, не зная, стоит ли подходить ближе.
Освобожденный пленник бросил несчастного гоблина в одного из его убегавших товарищей, тот, увертываясь от живого снаряда, запищал и помчался еще быстрее. Два гоблина столкнулись лбами так, что послышался хруст сломанных костей. Они упали и уже не поднялись.
Единственный уцелевший гоблин тоже не успел скрыться. Высокая, мускулистая фигура вытянула вперед обе руки, скованные цепью, и накинула цепь на шею охваченного ужасом гоблина. Одним рывком, свидетельствующем об огромной силе, пленник цепью размозжил гоблину голову. Безжизненное тело упало на землю, как мешок.
Хума остановился примерно в двадцати футах от освобожденного им пленника. Кем бы он ни был, ростом он, по крайней мере на фут, превосходил Хуму — человека не маленького — и был почти вдвое шире его. Руки были по толщине такими Же, как ноги Хумы, а ноги казались такими сильными, что могли пронести их обладателя двадцать миль без устали.
Хума с любопытством смотрел на бывшего пленника, а тот, казалось, в свою очередь разглядывал рыцаря.
Голос пленника был низкий и гулкий:
— Примите мою благодарность, рыцарь Соламнии. Я обязан вам жизнью, это долг, который я никогда не смогу достойно оплатить, но я буду вам верным товарищем до конца своих дней.
Хума все еще не остыл после драки, но уже не волновался ни за себя, ни за пленника.
— Меня не за что благодарить. Любой на моем месте сделал бы то же самое. Великан зло усмехнулся:
— И они сделали бы?
Он повернулся к рыцарю лицом, и даже в тусклом свете было видно, что существо, которое Хума освободил, — не человек и не эльф. На голове у него росли рога, а верхняя часть тела и почти вся спина были покрыты густой шерстью. Гоблины неправильно назвали его быком. Да, это был бык, но с телом человека.
Минотавр!
А минотавр, выказывая свою доброжелательность, медленно приблизился к Хуме. Хотя Хума знал, что это враги один из самых для рыцарей свирепых, — он был заворожен этим существом. Мало кто здесь видел когда-либо минотавра. Родина минотавров была далеко отсюда — на восточном побережье Ансалона. Но хотя и завороженный, Хума на всякий случай крепко сжал свой меч.
Даже для столь крупного существа, как минотавр, голова его казалась чрезмерно большой. Темный густой мех покрывал макушку и часть спины, остальная часть тела бы покрыта тонким пушком. Глаза были очень похожи на глаза настоящего быка, но в них светился человеческий ум. Морда была короткой и широкой, а зубы выглядели более пригодными для того, чтобы рвать мясо, нежели жевать траву. Хума вспомнил некоторые рассказы об этих существах и невольно попятился назад.
Минотавр поднял свои длинные и ширококостные руки, как бы показывая цепь, связывающую их. Пальцы были намного более толстыми, чем у человека, но заканчивались острыми ногтями, а всетаки не когтями. В сравнении с лапищами минотавра руки самого Хумы выглядели руками годовалого младенца.
— В отличие от гоблинов, которым нужно раз в шесть превосходить противника по численности — иначе они и не рискнут напасть, — вы, как мне кажется, очень храбры, и вы умеете сражаться лучше, чем я. Уверен, что вы прекрасно владеете оружием.
— Пожалуй. — Хума старался не говорить лишнего. — Но что вы делаете здесь? Почему вы оказались пленником гоблинов? Я много раз слышал, что минотавры — союзники людоедов.
В темно-красном свете луны глаза бывшего узника, казалось, налились кровью.
— Вернее назвать нас их солдатами-невольниками, рыцарь Соламнии. Мы для наших сообщников не более чем рабы. Они удерживают наши земли и держат наших родственников как заложников, хотя называют это защитой наших семей. Поэтому мы служим им. Но наступит день, когда минотавры сами будут править своей страной! Мы ждем этого дня.
— Но всетаки почему вы оказались пленником? — Хума изо всех сил старался говорить без дрожи в голосе и придать своему лицу мужественное выражение.
Ведь минотавру ничего не стоит сломать рыцарю шею. Хума уже видел его в бою.
Человекобык опустил закованные в кандалы руки и рассмеялся:
— Я убил капитана людоедов. Ударом кулака. Хороший был удар. Череп капитана треснул, как пустой орех.
Даже не убить своего командира, просто ударить — одна только мысль об этом ужаснула Хуму. Он поднял забрало своего шлема и подошел к минотавру ближе.
— Вы убили своего командира?!
— А вы сочувствуете людоедам? Теперь уже ни одна жизнь не будет загублена этим капитаном. А он, надо отдать ему должное, преуспевал в этом. Многие погибли от его секиры, особенно беспомощные и слабые. Я увидел его над телом старой женщины и телами двух детей, может быть ее внуков. И сделал то, что считал правильным. Бесчестно убивать старых, немощных или совсем юных — так, по крайней мере, все в моем роду думают. Никто из наших не простил бы меня. Я думал, что таких же правил придерживаются рыцари Соламнии. Но возможно, я заблуждался.