Я без энтузиазма откликнулась на это предложение.
– Мэри уже успела послать меня к чертям собачьим.
– Это было, когда ты ворошила память ее сына накануне годовщины его пропажи. А если ты придешь к ней с воспоминаниями многолетней давности, разговор может выйти совсем другим.
– Ага, думаю, она совсем не связывает стихи своей подруги-самоубийцы с пропажей сына. – Убедить меня снова влезть ногами в душу разбитой горем матери было непросто.
– Нет, конечно, можно еще ничего совершенно не делать, это было в твоих планах? Уверен, сюжет запросто задвигается сам, если ты не будешь прикладывать к этому никаких усилий.
Я старалась не дышать в трубку раздраженно на его обычный сарказм, который должен был меня, видимо, мотивировать.
– Мэдди, – примирительно сказал Джей Си. – Ты не сделаешь ничего плохого, если попробуешь пойти к ним и спросить о девочке, которую они знали много лет назад. Никто от этого не умрет. И никто не будет думать о тебе плохо.
– Ну да.
– Ладно, они могут подумать о тебе плохо, очень плохо. Они решат, что ты приехала сюда, чтобы выведать их секреты и заработать на их горе. А теперь ответь себе: это так?
Я секунду подумала.
– Не то чтобы совсем нет. Деньги мне не нужны, но я действительно планирую использовать их истории для своей книги. Я ужасный человек? Почему мне это даже в голову не пришло?
– Все очень просто, Мэдди. Потому что ты получила письмо от человека, который посчитал, что твое присутствие в этой богом забытой деревне поможет пролить свет на исчезновение подростков. То есть кто-то поверил в тебя, Мэдди, хотя даже совсем тебя не знает. А это чего-то да стоит. Ты поможешь этому человеку, Мэдди?
– И себе заодно? – уже с улыбкой спросила я.
– Ну, это уже не более чем совпадение, – ответил Джей Си.
– Хорошо, – сдалась я.
– Вот прямо завтра и сходи к Мэри и к этим молодым родителям.
– Не уверена, что завтра получится, – замешкалась я.
– Почему вдруг? – усмехнулся Джей Си. – Завтра на работу?
– Ну…
Мне почему-то страшно не хотелось ему признаваться. Джей Си это немедленно почувствовал и насторожился:
– Что там у тебя за криминальные планы, выкладывай.
– Генри Харди позвал меня завтра кататься на лошадях…
Реакция моего друга была очевидна и без слов.
– М-м-м, понятно, что ж. Только не забудь, пожалуйста, что у тебя там не романтическое путешествие, а дело, результатом которого будет новый роман. И он будет не любовным.
– Ведешь себя как моя тетя Зоуи.
– Потому что ты иной раз ведешь себя как ребенок.
– Кто это говорит? Тот, кто последние пять лет спит на надувном матрасе?
– Я выше вещей.
– А я – мнения других людей относительно того, стоит мне кататься на лошади или нет.
Выплеснув эмоции, мы на пару секунд замолчали.
– Ладно, Мэдди. Я, наверное, погорячился. Катайся, конечно, с кем хочешь.
– Спасибо, – выдавила я.
– Тебе не нужно мое разрешение.
– Именно так.
– Но ты завтра сделаешь что-то, что двинет твой роман дальше, верно?
– Думаю, общение с братом Джинни Харди тоже не повредит сюжету. Может, узнаю чуть больше о ее дружбе с Мэри.
– Как скажешь.
Мы пару минут еще поговорили о его баре и попрощались. Все же я терпеть не могла ссориться с Джей Си. В основном потому, что признавала его правоту. Конечно, как только на горизонте забрезжила новая информация, я должна была подсекать ее, как опытный рыбак. Вместо этого мое воображение рисовало меня в роскошной бархатной амазонке и шляпке с перьями и длинными лентами, восседающей на красивой кобыле под присмотром Генри Харди, который второй день не шел у меня из головы.
Да, вместо того чтобы ринуться задавать вопросы родителям мальчиков, из-за которых и затевалась поездка в Холмсли Вейл, я планировала провести время за разговорами с братом девушки, в чьей смерти не было ничего таинственного, кроме причины суицида. Да и та не вызывала у меня особенного воодушевления: мало ли почему убивают себя творческие девочки в пятнадцать лет? Джастин Тимберлейк, или кто там тогда был актуален для девочек, сказал, что любовь всей его жизни – это Камерон Диаз, – и все, жизнь кончена, прощай, жестокий мир. Совсем другое дело – бесследное исчезновение ребят, еще не стершееся из памяти и готовое снова повториться. Может, на этот раз с какой-нибудь девочкой.
Я малодушно гнала от себя эти мысли, выбирая самый красивый и выгодно подчеркивающий мою фигуру свитер для конной прогулки с Генри Харди. В конце концов, эта история ждала меня целых два года. Один день ведь ничего не стоил.
– У Джинни были близкие друзья?
Я снова сидела на кухне замка Харди и снова пила глинтвейн, который наполнял мой замерзший организм теплом и расслабленностью, хотя только сейчас я решила собраться и начать наконец делать этот день полезным для моего импровизированного расследования.
Утро, которое воображение рисовало таким романтическим, превзошло все мои ожидания в самом неприятном смысле. Генри назначил нашу встречу очень рано, из-за чего я около часа, как мне показалось, пробиралась в тумане к его дому. Завтрак на его кухне был моей невысказанной мечтой, но, к сожалению, не пришел в голову Генри, поэтому мы сразу же отправились на конюшню по сырой земле. Не знаю, откуда у местных жителей такая уверенность, что они все хорошо исследовали и Микки и Бобби просто негде спрятать или спрятаться: в местных туманах и густых деревьях и кустах, даже абсолютно голых зимой, могла легко укрыться рота солдат на расстоянии вытянутой руки от тех, кто их искал бы.
Весь путь я была озабочена только тем, что смотрела под ноги, потому что проселочную дорогу до конюшни явно создали для того, чтобы убить любую обувь или ее зазевавшегося владельца. Генри заботливо держал меня под руку, но, кажется, тихонько посмеивался в свою аккуратную бороду.
«Ничего, на конюшне наверняка есть уютное лобби, где мы сможем поболтать за чашкой какао с маршмеллоу, вытянув ноги к огню», – думала я наивно. Потому что, когда мы через полчаса добрались до места назначения, нас встретили несколько работников, лошади в загонах и полное отсутствие отдельного отапливаемого помещения, от которого не веял бы многослойный запах навоза.
Симпатичный дедушка угостил меня чаем из термоса, в котором, кажется, плескался в основном бренди, за что я была ему только благодарна.
Генри со своими работниками выбрал спокойную лошадь по имени Мисси, один из парней помог мне на нее забраться – не без труда, признаюсь, я на нее влезла. Сам Генри оседлал своего коня, и мы медленно двинулись по полю: хозяин замка Харди, уверенно сидящий в седле, я, нервно вцепившаяся в поводья Мисси, и Стефан, парень из восточной Европы, который, видимо, вытянул короткую спичку, потому что именно он держал мою лошадь под уздцы и направлял в нужную сторону.
Кататься верхом оказалось совсем не так просто и увлекательно, как мне казалось после впечатлений от фильмов и рекламы. Практически все время я концентрировалась на том, чтобы не свалиться с Мисси вправо или влево, в то время как Генри рассказывал что-то об истории своей семьи и ее коневодческих традициях. Возможно, он даже показывал на что-то руками, но я этого не видела, потому что мое внимание полностью поглотил затылок Мисси. Не так страшно было покалечиться, свалившись с лошади, которая оказалась не по киношному высокой, как опозориться перед Генри и безмолвным Стефаном. Все мои фантазии о романтической конной прогулке летели в тартарары с гомерическим смехом над моей самонадеянностью.
Иногда я все же поднимала голову и смотрела на унылый и местами жутковатый пейзаж, в котором голые ветки деревьев проступали сквозь становящийся жидким туман. Было дико холодно, сыро, косметика физически ощутимо оставляла размазанные следы у меня под глазами, но я, чтобы не показать себя неженкой, упрямо не просила Генри развернуться в сторону конюшен, которые теперь, из этой сырости и холода, казались мне не такой уж плохой альтернативой чаепитию в доме Генри.
Не знаю как, но все время, как мне казалось, двигаясь вперед, мы дали круг и внезапно оказались перед теми же работниками с лошадьми, которые сейчас выглядели еще более улыбающимися, глядя на то, как я жалко смотрюсь на Мисси.
Помогая мне слезть, Стефан на ломаном языке спросил, понравилось ли мне, и это единственное, что он сказал за все время. «Конечно, – ответила я, – было круто, но немного простовато, вот механический бык в ковбойских барах – это развлечение по мне». Кажется, Стефан не уловил сарказма.
Дедушка с волшебным термосом куда-то исчез, а я устала так, будто сама катала Мисси.
На твердой земле сила воли и нежелание показаться слабой попрощались со мной, и делать вид, что я в порядке, не было ни сил, ни настроения. Генри это увидел и попросил одного из парней отвезти нас в замок Харди. Согревшись в тепле машины я, конечно, говорила, какой это потрясающий опыт и как я ему благодарна, но он не очень мне верил.
В замке снова было безлюдно и тихо. Мне казалось удивительным жить в таком огромном доме одному. Я тоже жила одна, и это потрясающе, но в готических стенах в одиночку, наверное, сошла бы с ума.
Генри сварил нам глинтвейн и приготовил французские тосты. Кажется, в Холмсли Вейл было принято закидываться углеводами от души. Меня вполне устраивало. В это утро я и сама не отказалась бы нырнуть в тостер, не хватало еще подхватить простуду аккурат накануне знакового для сюжета книги Хэллоуина.
Поговорив о достоинствах Мисси и езды верхом в целом, я все же решила вернуться к более интересным мне темам. После вчерашней беседы с отцом Мидом мне очень интересно было обсудить с Генри два вопроса, и первый, наиболее безопасный из них, я задала сначала.
– Друзья Джинни? – переспросил он. – Да, конечно, у нее были друзья. По правде говоря, у нее была одна близкая подруга. В детстве, наверное, всегда так: вокруг тебя может быть много ребят, но лучший друг только один, потому он и лучший, верно?