– Дж… Джинни? – пробормотала я.
Фата качнулась вперед.
– Ты скоро умрешь, Маделин, – прошептала она. – Да, я приду за тобой.
Горло мое издало сдавленный крик, я развернулась и побежала так быстро, как только могла.
Глава восьмая, в которой мистики становится меньше, а важность рассматривания старых альбомов увеличивается
Когда я ворвалась в «Кабана и хряка», распахнув со всей силы дверь, присутствующие на несколько секунд замолчали. Видимо, выглядела я действительно неоднозначно и пугающе.
Ни слова не говоря замершему с пивной кружкой в руках Джорджу, я схватила телефонный аппарат и потянула его в свою комнату.
Разумеется, я собиралась немедленно позвонить Джей Си, но как только занесла руку над диском телефона, увидела свое отражение в зеркале напротив кровати.
На меня смотрело испуганное лицо девушки с огромными глазами, трясущимися губами и руками, волосы на голове были спутаны, куртка свисала с одного плеча.
Что я видела? Что это было?
Призрак Джинни Харди.
Да ну, бред какой-то, призраков не существует, я увидела кого-то живого, девушку, которая решила меня разыграть. Девушку, которая настолько хотела меня напугать, что не побоялась выйти на улицу в конце октября босиком?
Я даже не была уверена, что это девушка: лица ее я не видела, говоря шепотом можно сойти за кого угодно, если постараться. Да и идентифицировать пол по пальцам ног я не умела. Фигура как будто немного ниже меня, стояла босой. Или не стояла – парила. Ох, нет, я снова скатывалась от логичных предположений в сторону потустороннего расклада.
Призраки бесплотны и не могут со всей силы схватить тебя за плечо, Мад. Откуда я это знаю? Из художественной литературы? Что вообще известно об этой стороне призраков? Вот Патрик Суэйзи в «Привидении» натренировался спихивать предметы. С другой стороны, он не был там виден. А вот «Каспер», например, и виден был, и надевал поварской колпак без проблем. Но он и на человека не походил. Господи, о чем я думаю?!
Я сняла куртку, переоделась в домашнюю одежду, забралась с ногами на кровать, заграбастав телефон. Накрылась одеялом, став мягким шалашом с аппаратом внутри.
Несмотря на то что благодаря книге меня знали сотни тысяч людей, положиться я могла буквально на пару человек. И никому из них не могла сейчас позвонить.
Дядя Том путешествовал по миру. Конечно, телефон у него был при себе, но насколько эгоистично звонить и вырывать его из счастливого путешествия, в которое он смог выбраться впервые за многие и многие десятилетия нашей скромной жизни, чтобы поделиться бредовой историей о призраке?
Джей Си я не могла позвонить по другой причине. Если бы я рассказала ему, что встретила призрак Джинни Харди ровно тем же образом и так же накануне Хэллоуина, как и пропавшие мальчики, он приехал бы сюда раньше, чем я закончила недоуменно кричать «алло» во внезапно замолчавшую трубку.
Меня это совпадение пугало до чертиков. Только поэтому я тряслась под одеялом, как ребенок, отметая здравый смысл, который твердил мне, что призраков не существует. Хотела бы я верить, что это было совпадение? Да, конечно. Но не многовато ли совпадений, чтобы все валить на них?
И, конечно, Джей Си ни за что не счел бы это совпадением, о нет. Да он отругал бы меня даже за то, что я вернулась в «Кабана и хряка», чтобы позвонить ему же. По его мнению, я должна была уже лететь на всех парах в безопасном направлении, подальше от Холмсли Вейл.
Но если раньше я еще пыталась придумать разные поводы, чтобы остаться здесь, то теперь у меня был, как это ни странно, главный: если завтра со мной все будет в порядке, значит, эта городская сумасшедшая пугает здесь каждый год всех, кого встретит, и с пропавшими мальчиками это никак не связано. С другой стороны, конечно, если бы со мной что-то случилось, совершенно некому было бы сказать: «Я же говорила». То есть вроде и оказалась бы права, но смысла в этом уже не было бы никакого.
По понятным причинам я не могла рассказать об этом ни дяде Тому, ни тем более Джей Си, а рассказать ужасно хотелось. Я уже почти перестала стучать зубами и, все еще тяжело дыша, набрала номер телефона Генри Харди. Он оставил мне его тогда, когда позвал на конную прогулку, чтобы я, позвонив ему, могла отказаться от нее под каким-нибудь благовидным предлогом.
Генри наверняка сердился на меня, поэтому я искусала себе губы, слушая длинные гудки в трубке и успокаивая себя тем, что в замке Харди нужно преодолевать огромные расстояния, чтобы просто ответить на звонок.
Не знаю, сколько прошло времени, но я вдруг услышала его голос, хотя уже и слушала автоматически, без надежды услышать.
– Генри, добрый вечер! Это Маделин…
– Что-то случилось, Маделин? – Хотя спрашивал он с вежливым вниманием, тон был ледяным.
– Да, вы знаете, кое-что… – Я запнулась и, глубоко вдохнув, решила выложить все как есть.
Я рассказала все. Про анонимку, про мой приезд и холодный прием Мэри Хит, про Минни, Дилан, про наше с ним знакомство и его истинные предпосылки. И, конечно, про то, что я узнала о призраке его сестры еще до того, как приехала в Холмсли Вейл, про встречу Бобби и Микки с кем-то, переодетым в Джинни, накануне исчезновения, хотя об этом, судя по выступлению Гарольда Мида, и так знала вся деревня. И наконец, рассказала о том, что случилось со мной сегодня. Сказала, как я напугана, как мне нужна поддержка. И, несмотря на то что я изначально сильно ввела его в заблуждение относительно моих истинных намерений (я не смогла себя заставить вслух произнести, что солгала), он единственный человек здесь, к кому я могу обратиться. И если он позволит мне извиниться и попробовать начать наше общение сначала, я буду очень рада, а он покажет себя весьма благородным.
Все это я выдала на одном дыхании без остановок. Когда же закончила, услышала то, чего боялась все время своей речи, – тишину. Генри молчал, но явно слушал меня: до меня слабо доносилось его дыхание, в старых аппаратах оно почему-то слышнее.
– Маделин, вы понимаете, насколько непорядочно то, что вы сделали? – медленно сказал он наконец.
Я покраснела до корней волос.
– Понимаю, – промямлила я.
Он сделал еще одну паузу, от которой я съежилась под своим одеялом, под которым уже невозможно было дышать.
– Дайте слово, что больше не будете мне лгать. – Он произнес это все так же бесстрастно, но я почувствовала всю серьезность этой просьбы для него.
– Даю слово, – выпалила я, избегавшая всю жизнь таких серьезных и не всегда выполнимых обещаний.
Он громко выдохнул в трубку.
– Где вы сейчас?
– В своей комнате в «Кабане и хряке».
– Хотите, я приеду за вами?
Я выглянула из-под одеяла в зеркало. Нет, даже панический страх не мог заставить меня появиться в таком виде перед понравившимся мужчиной.
– Спасибо, но я уже собиралась заснуть. Завтра долгий сложный день.
– Как знаете. Но раз уж завтра день, в который вы, по всем признакам, можете пропасть навсегда, не согласитесь ли заночевать в замке Харди? Мне так будет спокойнее. Вам, надеюсь, тоже.
Внутри у меня все прыгало от радости.
– Да, спасибо, я с удовольствием останусь завтра с вами. Мне очень страшно, Генри.
– Рядом со мной вам ничего не угрожает, Маделин.
– Я верю…
Возникла пауза, но совсем не такая тяжелая, как еще несколько минут назад.
– Маделин, те стихи, вы говорили, семьи пропавших парней получали их по почте после исчезновения, о чем они были?
– Сложно сказать… Хотите, я прочту?
Генри хотел. Стихотворение о колоколе, мельнице и меде снова звучало в моей комнате. Когда я закончила, Генри пару секунд молчал, а потом проговорил:
– Лист бумаги с написанными на нем этими словами Джинни повесила себе на грудь в день самоубийства.
Ночь была тревожной; даже не знаю, в какой момент я все же смогла отключиться. Пока сон не приходил, я обдумывала все, что накопилось за эти дни, активно стараясь избегать мыслей о том, что кто-то пытался меня напугать.
Жутковатые стихи Джинни то и дело всплывали у меня в мозгу, но тем не менее понятнее они не становились. Колокол, мельница, хлопковый мед оставались тарабарщиной отчаявшейся беременной девочки-подростка. Мне казалось, что я хожу где-то очень близко от чего-то очень важного и проясняющего все происходящее, но не вижу этого.
Джинни Харди была беременна. Что это значило для нее? Талантливая девушка из богатой семьи. Набожная, регулярно ходила в церковь. Вероятно, беременность вне брака выбила ее из колеи. Генри сказал, что едва ли внебрачная беременность могла так на нее повлиять: родители боготворили дочь и сделали бы все, чтобы она была счастлива. Так почему же тогда она изрезала свой живот и повесилась?
Очень важным, но практически невозможным для моих изысканий становилось выяснение личности отца ребенка Джинни. Если в плане того, что внебрачную беременность ее семья приняла бы и не осудила (считаем, что Генри не лжет, зачем бы), то, вероятно, она не нашла поддержки со стороны отца ребенка.
Ох, как пригодился бы мне разговор с Мэри Хит! Может, Дилан смогла бы все же уговорить ее пообщаться со мной. Но, судя по изможденному виду Мэри на площади, сильно рассчитывать на это не приходилось.
От кого же забеременела Джинни? По рассказам тех, кто ее знал, она была не из тех девушек, что гуляют с парнями вечерами. Хотя почти наверняка она многим нравилась. Если она хоть немного походила на Генри, должна была быть очень привлекательной.
Джей Си, наверное, советовал бы искать ответ на этот вопрос в семье, он всегда предполагал самое худшее. У меня же на выбор была половина деревни. А может, этот загадочный папаша больше не жил в Холмсли Вейл? Или даже никогда не жил. А возможно, его и нет в живых. Остался ли хоть кто-то, кто смог бы точно сказать, от кого была беременна Джинни Харди? И насколько важна его личность для того, что происходило в настоящий момент?