– Я бы хотела проведать Глорию.
Пару секунд он словно прикидывал, насколько это было уместно, после чего шагнул в сторону, впуская меня в дом. Он провел меня в ту же гостиную, где пару дней назад мы с Глорией болтали за шерри и разглядывая фотоальбомы.
Джордж Мид сидел на уже знакомом мне диване и читал книгу. В самой оптимистичной части меня забрезжила надежда, что все это произошло во сне, с семьей Мидов ничего не случилось и ее глава спокойно отдыхает после рабочего дня. Но в следующее мгновение он поднял на меня красные глаза, раздраженно скривился, как от чего-то омерзительного, и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.
– Мы все сейчас очень подавлены. Один Господь знает, как тут можно и как правильно реагировать на смерть единственного ребенка, – сказал отец Мид извиняющимся тоном и предложил мне присесть.
Сам же он занял кресло напротив, сложил руки, опершись локтями на колени и уставившись в пустоту.
В доме была абсолютная тишина, словно все находящиеся в нем Миды ждали, что я скажу.
– Могу я увидеть Глорию? Как она? – наконец нарушила я молчание.
Отец Мид словно только сейчас заметил мое присутствие и засуетился:
– Да-да, конечно. Правда, не знаю, может, она спит… Я сейчас посмотрю… Да, она убита горем, она просто убита, как все мы…
Он поднялся, чтобы позвать сноху, но я остановила его:
– Отец Мид, как вы считаете, почему это произошло?
– Вас это интересует больше, чем кто это сделал? – ответил он вопросом на вопрос.
Я и сама этому удивилась, но ответила:
– Мне кажется, личность убийцы – еще не ответ, ответом будет причина.
Он смотрел на меня пару секунд, пристально вглядываясь в мои глаза и словно решая, продолжать ли со мной разговор и кто из нас больше от него выиграет. Но в итоге решил позвать Глорию и вышел из комнаты.
Я услышала стук в дверь не очень далеко от гостиной и короткий разговор со снохой, в котором только мое имя убедило ее пообещать выйти через пять минут. Кажется, он понимал, что мне было все слышно, потому что не стал возвращаться и передавать мне слова Глории, а его шаги затихли где-то в глубине дома.
На комоде стоял снимок счастливых Глории и Джорджа с маленьким Гарольдом, они фотографировались во время отдыха на море. Иногда мне кажется, что фотографии воскрешают в памяти боль, а не радость воспоминания.
В доме было ослепительно светло и оглушительно тихо. Поэтому каждое движение Глории в ее комнате отдавалось повсюду, словно по ее комнате прохаживались несколько человек.
Она вышла ко мне в том же длинном бордовом платье-кимоно, что и в прошлый раз, и с распущенными длинными волнистыми волосами, как Вивьен Ли. Из-за минимума макияжа, который она успела нанести за пару минут, лицо было похоже на постиранную и высушенную простыню. Несмотря на разбитый вид, она продолжала нести себя по-королевски: высоко подняв голову и расправив плечи.
– Маделин, – негромко проговорила она, протянув мне руку.
Когда я ответила на ее рукопожатие, она, ни слова не говоря, притянула меня к себе и порывисто обняла.
– Спасибо, что пришли. Сейчас мы никого не видим, кроме полицейских. Все так боятся за свои никчемные жизни, думают, что несчастье может передаваться от нас по воздуху.
– Мне очень жаль, – пробормотала я.
Да, я пришла, чтобы выразить поддержку и сочувствие Глории, но кто может на самом деле выразить сочувствие женщине, потерявшей ребенка? Подходящих слов для этого не существует.
– Говорят, – пробормотала она, – что у Джентли снова пропал ребенок. И все сразу забыли о моем Гарольде, да?
Она казалась напичканной успокоительными. От ее прежнего истеричного сериального щебета не осталось и следа.
– Разумеется, кого волнует самый красивый и успешный парень в округе, если пропадает маленькая девочка, – с горькой иронией продолжала она. – Уже никому не важно. Все бросаются ее искать. А кто убил моего сына, уже не имеет значения.
Она была не права, но спорить с ней не хотелось: передо мной на диване сидела тень той Глории, что я видела несколько дней назад, слабое воспоминание о красивой и уверенной в себе женщине, входящей в пекарню к Минни и организовавшей хэллоуинскую ярмарку. «Вероятно, теперь она поддержит идею отмены празднования Хэллоуина в деревне», – подумалось мне. Та, что сидела передо мной с заплаканным лицом, с судорожно сжатыми пальцами, с одной сережкой с большим темно-синим камнем в окружении прозрачных, белых и маленьких, и тапочках, надетых вместо левой на правую ногу и наоборот, была кем-то другим, а я не знала, что ей сказать, как поддержать.
– Что вы делали сегодня? – выдала я вялую попытку ее отвлечь.
Внезапно она воспряла:
– О, знаете, я весь день сегодня выбирала, куда мы поедем.
– Куда поедете? – машинально спросила я.
– Ну да. Мне нужно сменить обстановку. Нам всем нужно. Что нас тут держит? Нужно уехать хотя бы на время.
– Куда вы поедете?
– О, я не знаю, пока не знаю. – Она тараторила так, словно ничего не случилось. – Возможно, поедем с Джорджем на море. Но через два-три дня мы точно уедем.
– И Джордж согласен?
– Да это его идея, можно сказать, – ответила она с легкой улыбкой.
Мне стало не по себе. Не зная, что еще сказать, я заверила Глорию, что обязательно появлюсь на похоронах, и поспешила уйти.
События, произошедшие всего за пару дней, вселяли ужас, который накрепко закрыл двери всех домов и без того не самой активной деревни. Даже в баре Джорджа этим вечером было пусто, а сам он с грустным видом сидел за одним из столов, пока Рита меланхолично делала селфи за барной стойкой.
Когда я появилась в «Кабане и хряке», Джордж подскочил с места. Сначала мне показалось, он будет разочарован тем, что это всего лишь я, но он словно был рад меня видеть.
– А, Маделин, хорошо, что вы вернулись. Не самое лучшее время, чтобы бродить одной по улицам.
– Думаете, преступник будет настолько безрассудным, что рискнет появиться сейчас, когда вокруг полно полицейских? – спросила я.
– Кажется, он это и сделал с маленькой Джентли, – пробормотала из-за стойки Рита.
Джордж бросил на нее осуждающий взгляд, но спорить не стал.
– Извольте видеть, – он обвел руками пустой бар, – все, перепуганные, сидят по домам, и даже крутые парни, забивающие каждый день животных на мясных фермах, обнимают своих жен и детей по домам, опасаясь, что призрак Джинни Харди придет за ними.
– Теперь все поверили в призрак Джинни Харди. А я ведь говорила, – довольно промурлыкала Рита.
Джордж снова посмотрел на нее, на сей раз строго, но без возражений.
Я присела за один из пустых столов.
– За последнюю пару дней как будто случилось все на свете, – проговорила я.
Джордж усмехнулся в густую бороду и, налив нам обоим по бокалу пива, присел напротив меня за стол.
– Все на свете, хм… Что ж, мисс, может, вы и правы. Пожалуй, даже самоубийство Джинни Харди не было таким пугающим: всего-то повесилась девочка из богатой семьи, мы ведь долго и подробностей не знали, и никто не видел своими глазами, как она висела там. Это потом уже от полицейских слухи расползлись.
Джордж сделал большой глоток пива, а я словно только что увидела его и подумала, насколько привлекательно он выглядит, не находясь за стойкой, а будучи обычным мужчиной в реальной жизни. Нет, конечно, он не понравился мне так, как Генри, здесь не могло быть никакого сравнения, но я легко могла представить, как по нему могли сходить с ума местные девушки: большой, сильный, брутальный, есть свое дело.
– А здесь, черт, все случилось на наших глазах…
– Вы тоже были на площади, когда он… когда его тело…
– Да, – кивнул Джордж, – я был там, когда он выпал из окна. Тоже отмечался на площади после его поисков. И тут он свисает с башни, как гигантский дверной колокольчик.
За стойкой Рита усмехнулась, но быстро вернула себе свое холодное обаяние. Джордж услышал это, медленно развернулся к ней, а затем снова повернулся ко мне. Внутри меня что-то шевельнулось, но немедленно затихло.
– Это ведь совсем другое, мисс Маделин, понимаете? Это не то, что случается где-то там, а ты читаешь об этом в газете. Это то, что будет приходить в кошмарах, будет мерещиться, когда только закрываешь глаза, это никуда не уйдет. Холмсли Вейл всегда будет местом, где внука священника повесили на городской площади. – Он сделал глоток пенного напитка и добавил в пустоту: – На месте Генри я бы снес чертову башню. Она всегда будет напоминать о произошедшем.
Я вспомнила о роскошной, увитой растениями, сияющей белой с красной кабиной наверху башне и внутренне понадеялась, что Генри не придет в голову что-то с ней сделать. С другой стороны, может, мне просто повезло оказаться в тот момент наверху?
– А кто еще был тогда на площади, Джордж? – спросила я.
– Да кого там только не было. – Он махнул рукой. – А что?
– Ужасно увидеть такое родителям, – неопределенно ответила я.
Но он ухватился за мой ответ:
– Вот именно! Всем родителям! Мне казалось, что у Мэри, матери Микки, случится инфаркт. Она ведь сразу все поняла про сына.
– Что поняла?
Джордж сурово посмотрел на меня, как обычно смотрел на Риту:
– Неужели не понятно? Микки тоже мертв. И Бобби мертв. А теперь и малышка Хоуп, – закончил он уже не сердито, а грустно.
– Тогда почему убийца не вывесил их тела на башне? – спросила Рита из-за стойки.
Джордж опять повернулся к ней вполоборота, как бы собираясь предложить ей помалкивать, но в итоге передумал и повернулся ко мне, видимо, посчитав, что вопрос справедливый:
– Да черт его знает, может, не придумал тогда еще, как все поэффектнее обставить. А за два года руку набил, и пошло дело.
– Думаете, Хоуп тоже мертва? – чуть слышно спросила я.
– Мисс, – Джордж грустно посмотрел на меня, – если она жива, то это ненадолго. Если ее не убил этот сумасшедший, ее убьет Холмсли Вейл.
– Ты должно быть шутишь, Мэдди. – Голос Джей Си говорил, что он еле сдерживается, чтобы не начать на меня орать. – Пропал еще один человек, а ты решила, что это отличное время, чтобы прогуляться?