Ты же прочитал всю переписку, успел познакомиться со взглядами своего отца на нашу религию. Он единственный, кто правильно понял мои поучения. Под конец своей жизни он перестал быть искрой, превратился в настоящий костёр Первопламени. Но вся правда в том, что бунт начался с него. Это он сеял смуту в головах младших князей, это он плёл интриги против Радигоста. Да, он обещал мне восстановить теократию, но, думаю, осознав свою роль в истории, осознав себя богом, Драгомир не стал бы передавать мне власть, если бы победил. И он мог добиться успеха, если бы не был столь самоуверен. Мы боги, Храбр, потому что мы свободны, а не потому что всесильны. Твой отец не хотел меня слушать, тем приятнее мне было осознавать, что хоть кто-то усвоил основы нашего учения, пытался понять всё сам, а не при помощи всезнающего учителя, мудрости пыльных фолиантов, которые сочиняли глупцы, мошенники и вруны, или ещё какого-то внешнего источника. Поэтому казнь твоего отца стала для меня страшным горем. Хуже было, только когда Пересвет казнил её, — глаза Войтеха наполнились слезами. — Восстание Пересвета было отчаянным, но своевременным. Неожиданно выяснилось, что Церковь Первопламени сумела зародить сомнения в душах черни. Если мы боги, почему живём в нищете, когда священники в роскоши? Такими вопросами задавалась чернь. Они утратили веру, поэтому когда отряд дружинников был разбит бандитами в битве за Раскольню, чернь встала на их сторону. Я тогда был молод и влюблён, отвернулся от отца, который взывал о помощи. Мы с ней ушли, спрятались. Были друг у друга и нам этого хватало. А потом Пересвет победил, началась охота на красных. Я скрылся, но они не пощадили её. Они унизили мой род, мою сестру жестоко насиловал твой дед, но всё это я оставил ради своей любви. И поплатился. Наверное, поэтому я так отношусь к Истиславу. Когда всё закончится и мы победим, я не причиню ему зла, я оставлю ему Белопещерье, пусть правит и дальше, пусть запрещает проповеди алых. Ведь он единственный, кто живёт с тем же грузом, что и я — грузом предательства.
Войтех замолчал, опустив голову и погрузившись в себя. Аристократ не знал, что сказать, не знал, можно ли верить в сказанное, знал только, что желает как можно скорее поговорить с Истиславом, прямо спросить того, предал ли он Драгомира.
— Так чего ты хочешь от меня? О чём хотел поговорить?
Войтех вздрогнул, поднял взгляд на Аристократа.
— Надеялся убедить тебя перейти на мою сторону, Храбр. Это облегчит задачу. Сегодня мы захватим Мракгород, уничтожим Церковь Первопламени, младшие князья разобьют дружины Радигоста и, когда ты получишь Кривень обратно, признают верховенство красных, потому что я пообещал им больше самостоятельности на своих землях. Но ты мне нужен не только для достижения моей цели. Ты мой последний родственник и даже если пойдёшь против меня, я сделаю всё, чтобы ты остался жив.
— Это всё?
— Почти, — Войтех подошёл к Аристократу, положил руку ему на плечо. — Если бы у нас было больше времени, я бы тебя переубедил, как когда-то переубедил твоего отца. Но я боялся, что попытки встретиться с тобой приведут к тому, что Радигост убьёт и тебя. Сейчас тобой движут навязанные тебе ценности. Ты мыслишь терминами вассальных отношений между верховным князем и остальными князьями, тебе кажется, что это древние традиции, которые установились столетия назад. Не удивительно, с детства тебе навязывали такие представления, ты к ним привык и даже если рассудком поймёшь, что они ошибочны, чувства будут ещё очень долго восставать против мыслей, отвергающий саму идею подчинения верховной власти. К сожалению, времени у нас почти нет. Красные оттягивали начало, как могли. И всё ради тебя. Поэтому я прошу лишь об одном — переживи ближайшие недели. Можешь не верить всему, что я сказал, но просто переживи! Если же решишь перейти на мою сторону, ищи меня у храма Первопламени.
— У храма? — удивился Аристократ. — Ты только что отпустил Тихона. Он обо всём расскажет и священники просто тебя убьют, если ты посмеешь объявиться там.
— Боюсь, я убью их первыми. А потом отомщу за твою бабушку, за наш с тобой род, род верховных священников Святославья! — с абсолютной уверенностью в голосе произнёс Войтех.
В подвале воцарилась тишина. Аристократ не знал, можно ли верить красному, но решился поднять оброненный нож и направиться к выходу. Войтех его не остановил. Поднимаясь по ступенькам, Аристократ увидел стражников с разбитыми носами, Бояна Венцеславовича, державшегося в стороне вместе со своей дочкой, распахнутую дверь, из которой в натопленные помещения врывался чудовищный холод. Медленно миновав коридор и поднявшись по ступенькам, Аристократ выбрался на улицу и бросился бежать не оглядываясь. Он спешил к Истиславу.
По дороге в нужный район города Аристократ увидел множество вышедших на улицы вооруженных людей. Среди них мелькали люди в красных балахонах — еретики. Что-то намечалось! Самое большое столпотворение наблюдалось у церкви Мракгорода. Служители культа Первопламени стояли у входов и с опаской поглядывали на собиравшихся вокруг людей. Похоже, Войтех каким-то образом сумел спровоцировать бунт. Аристократ хотел узнать о судьбе Геометра, но рассудил, что тот уже в курсе хотя бы части планов Войтеха, а значит сумеет о себе позаботиться. Вот Истислав, который пообещал дожидаться его, был в опасности. Но дело, конечно, было не только в этом. Аристократ должен узнать, правду сказал Войтех или нет. Поэтому бежал изо всех сил, проделал путь, который раньше занимал у него полтора часа за в три раза меньшее время, ворвался в башню князя Белопещерья, где путь ему преградили охранники, но, узнав, быстро расступились.
— Поторопились бы вы, Храбр Истиславович, — пробурчал один из них вслед Аристократу. — Там бунт назревает, они собираются проходы в подземелье завалить.
Аристократ ничего ему не ответил, стал подниматься вверх, в то время как взволнованный Истислав уже бежал ему навстречу.
— Храбр, сынок! — он бросился к Аристократу и обнял его. — Скорее, собирайся, нам нужно как можно быстрее вернуться в Белопещерье.
— Постойте, Истислав Белянович, мы должны поговорить наедине.
Князь поднялся на ступеньку назад, внимательно посмотрел на Аристократа, не понимая, почему тот обратился к нему по отчеству. Прежде Аристократ так никогда не делал.
— В чём дело, сынок?
— Мне стало известно, что мой отец, мой настоящий отец, — слово «настоящий» Аристократ выделил, — пал жертвой предательства. Вашего предательства!
Истислав застыл. Выражение радости на его лице растворилось, в глазах появилось отчаяние.
— Кто тебе об этом рассказал? — спросил князь.
— А какая разница?
— Алые? Я ведь прав, да? Поверь, они всё исказили.
— Они мне сказали, что понимают вас и не винят за тот поступок. Сказали, что вы хотели так спасти мне жизнь.
Истислав нахмурился, отвёл взгляд в сторону.
— Храбр, послушай, я готов ответить на все твои вопросы и ответить за все свои поступки. Но прошу тебя, давай выберемся из города, а потом уже поговорим! В Белопещерье мы будем в безопасности, а здесь они тебя погубят!
— Нет! Мы поговорим сейчас! Впрочем, я уже получил больше, чем рассчитывал и если вы, Истислав Белянович, желаете уехать, то удерживать вас не стану. Но знайте, что если мы и увидимся снова, то только как враги.
Услышав это, Истислав будто бы постарел на пятнадцать лет: его губы задрожали, глаза раскраснелись, лицо осунулось.
— Пойдём.
— Князь! — окликнул его один из дружинников. — Вы бы поторопились. Они могут завалить переход в любой момент.
Истислав не удостоил того ответом, они поднялись в ту самую комнату, где совсем недавно разговаривали как отец и сын, вспоминали прошлое, распрощались, храня глубокое уважение друг к другу.
— Что ты хочешь знать? — спросил Истислав, когда они с Аристократом сели за стол друг напротив друга.
— Не знать, хочу понять. Вы клялись, что отец был вашим другом, вы всегда восторженно отзывались о нём как о родителе и правителе. Я хочу понять, как вы могли его предать, как смогли продолжить жить после того, как обрекли его на смерть?
— Как? — Истислав усмехнулся. — Ты думаешь, я предал его просто так, из низких побуждений, ради собственной выгоды? Ты думаешь, я не говорил с ним, не разубеждал его от затеи, которая погубит и его, и семью? Твой отец был изменником, но этот алый подлец наверняка тебе об этом рассказал. Он гораздо умнее, чем я думал. Не удивительно, что ему удалось сколотить секту, способную бросить вызов самому Радигосту. Но твой отец предал не только верховного князя. Он предал и свою семью! Ты понимаешь, что его решение обрекало на смерть и тебя, и твоих братьев с сестрами, твою мать?! Я падал перед Драгомиром на колени, умолял отказаться от восстания, но он не хотел слушать. «Если ты не со мной, то не мешайся под ногами!» — только и говорил. Я знал, чем это закончится, поэтому и упросил его отдать тебя мне на воспитание, а потом рассказал обо всём шпионам верховного князя. Они пообещали, что за преступления ответит только Драгомир, семью не тронут. Мне соврали, но воевать и со мной из-за тебя не решились. Виню ли я себя за поступок? Да. Будь я проклят, поглоти меня Первопламя! Но отказался бы я от него? Нет. Я смотрю на тебя, Храбр, и понимаю, что поступил правильно. Я сохранил хотя бы твою жизнь. Радигост победил тогда. Если бы не я, пролилось бы гораздо больше крови, а твой род был бы вырезан. Поэтому хоть предательство и нельзя оправдать, я живу дальше. Потому что знаю — иначе поступить было нельзя. Иногда даже единственно возможный выход оказывается отвратительным. Но это не значит, что использовать этот выход не стоит. Отказ от выбора и молчание стали бы хуже предательства. Это исчерпывающий ответ, сынок?
— Не зови меня так, — произнёс сквозь зубы Аристократ. — Я не знаю, говоришь ты правду или врёшь, да это и не важно. Все эти годы ты молчал! Не жди меня, я остаюсь в Мракгороде. Война началась? Ну и хорошо! Мой отец был изменником? Я это принял. Но моя мама, мои братья и сёстры — их казнили без вины. Поэтому я остаюсь здесь, дождусь, когда Радигост придёт сюда со своей дружиной и перережу ему глотку!