— Кто ты? — подозрительно спросил Барцай, поняв по костям, что человек этот — шаман.
— Я Носта-хан, — сказал вошедший и сел между Кзуном и Барцаем. Оба отодвинулись от него подальше. — Вы уже знаете о том, что вам угрожает. Две тысячи готирских воинов, ведомые Гарганом, губителем надиров, идут к этому священному месту. Вы еще не знаете, зачем они идут сюда, но я скажу вам. Они идут, чтобы сровнять святилище с землей и растоптать в прах кости Ошикая.
— Но зачем? — спросил Кзун.
— Кто может разгадать мысли гайинов? Они смотрят на нас как на червей и убивают, когда им заблагорассудится. Мне нет дела до причины, которая ими движет, — довольно и того, что они идут сюда.
— Что же ты нам посоветуешь, шаман? — спросил Лин-цзе.
— Вы должны выбрать себе вожака и дать им отпор всеми своими силами. Нельзя отдавать святилище гайинам.
— Круглоглазые гады! — прошипел Кзун. — Им мало того, что они охотятся на нас и убивают. Теперь они вздумали осквернить наши священные места. Я этого не потерплю. Вопрос только в том, кому из нас быть главным. Я не хочу показаться спесивым, но я дрался в тридцати семи боях и предлагаю себя.
— Послушайте меня, — тихо заговорил Квинг-чин. — Я уважаю всех, кто здесь присутствует, и не хочу никого обидеть. Но из всех, кто сидит в этой юрте, командовать можем только я и Лин-цзе, ибо мы оба обучались у гайинов и знаем, как обороняться от осады. И есть здесь, в святилище, один человек, который понимает военное искусство гайинов лучше, чем кто-либо другой.
— И кто же этот... герой? — осведомился Барцай.
— Раньше он звался Окаи, — повернувшись к Лин-цзе, сказал Квинг-чин. — Теперь его зовут Талисман.
— И ты веришь, что этот человек способен привести нас к победе? — спросил Кзун. — Против превосходящих нас в двадцать раз вражеских сил?
— Небесные Всадники готовы ему подчиниться, — внезапно сказал Лин-цзе.
—И Летучие Кони тоже, — сказал Квинг-чин.
— Из какого он племени? — спросил Барцай.
— Из Волчьей Головы, — ответил Лин-цзе.
— Тогда пойдемте к нему. Я хочу сам на него посмотреть, прежде чем вручать ему своих людей, — заявил Барцай. — Тем временем я разошлю гонцов, ибо здесь поблизости много селений Острого Рога, а нам понадобится побольше бойцов.
Зусаи провела неспокойную ночь — ее преследовали странные сны. Какие-то люди тащили ее по камням и приковывали в мрачной, темной пещере. «Ведьма! Потаскуха!» — кричали они, осыпая ее ударами.
С панически бьющимся сердцем она открыла глаза, соскочила с постели и распахнула окно, вдыхая свежий ночной воздух. Слишком испуганная, чтобы снова ложиться спать, она вышла во двор святилища. Там сидели Талисман и Горкай. Когда она подошла, Талисман встал.
— Здорова ли ты, Зусаи? — спросил он, взяв ее за руку. — Ты так бледна.
— Мне приснился страшный сон, но теперь все прошло, — улыбнулась она. — Можно посидеть с вами?
— Конечно.
И они стали говорить о том, где же еще искать Глаза Альказарра. Талисман обшарил всю гробницу, простукал стены и пол, но никаких тайников не нашел. Вместе с Горкаем он даже поднял каменную крышку гроба и осмотрел высохшие кости внутри. Там ничего не было, кроме тяжелого серебряного лон-циа с изображениями Ошикая и Шуль-сен. Талисман оставил его на месте и осторожно закрыл крышку.
— Дух Ошикая сказал мне, что Глаза спрятаны здесь, но я не могу придумать, где еще искать, — сознался он теперь.
Зусаи прилегла рядом с мужчинами и уснула...
Худой человек с горящими глазами приблизил к ней лицо и до крови укусил ей губу.
— Теперь ты умрешь, ведьма, — и будешь умирать долго.
Она плюнула ему в лицо.
— Тогда я соединюсь с моим любимым, и мне не придется больше смотреть на твою мерзкую образину!
Он жестоко ударил ее несколько раз и сгреб за волосы.
— Ты никогда не увидишь его по ту сторону вечности. — Он разжал ладонь и показал ей пять золотых гвоздей. — Ими я проткну тебе глаза и ушные перепонки, а последний вгоню тебе в язык, и твой дух навечно станет моим. Ты будешь прикована ко мне, как должна была быть прикована при жизни. Хочешь молить меня о пощаде? Падешь ли ты на колени, если я тебя освобожу, и поклянешься ли мне в верности?
Зусаи хотела сказать «да», но голос, исходивший из ее уст, не принадлежал ей.
— Клясться в верности такой жалкой твари? Ты ничто, Чаката. Я предостерегала моего господина против тебя, но он не слушал. Теперь я тебя проклинаю, и мое проклятие будет преследовать тебя, пока звезды не угаснут!
Он откинул ей голову назад, и она почувствовала, как золотое острие входит ей в глаз...
Зусаи закричала от боли и проснулась. Талисман сидел у ее постели.
— Как я здесь оказалась? — спросила она.
— Это я тебя принес. Ты говорила на чиадзе. Я не знаю этого языка, но он изменил твой голос до неузнаваемости.
— Я снова видела сон, Талисман. Это было как наяву. Какие-то люди притащили меня в темную комнату и там выкололи мне глаза. Это было ужасно. Они обзывали меня ведьмой и потаскухой. Они, как мне кажется... убили моего мужа.
— Отдохни, — сказал Талисман. — Твой ум помутился.
— Да, помутился, но я никогда прежде не видела таких снов. Краски такие живые, и... — Он погладил ее по голове, и она, обессиленная, уснула снова — теперь уже без сновидений.
Проснулась она в одиночестве. Яркий солнечный свет заливал комнату. На столе под окном стоял кувшин с водой и таз. Зусаи встала, разделась, налила воды в таз, добавив туда три капли духов из крошечного флакончика, умыла лицо и обмылась до пояса. Потом достала из котомки длинное платье из белого шелка, помятое, но чистое. Надев его, она выстирала одежду, которую носила накануне, и разложила ее сушиться на подоконнике. Босиком она вышла из комнаты и спустилась по узкой деревянной лестнице во двор.
Талисман сидел один, завтракая хлебом и сыром, а Горкай чистил коней на дальней стороне двора. Зусаи села рядом с Талисманом, и он налил ей воды.
— Тебе опять что-то снилось?
— Нет. — Она видела, что он устал до предела, и глаза у него потухли. — Что вы будете делать теперь?
— Я знаю... я верю, что Глаза здесь, но не знаю, где еще искать.
Пятеро мужчин вошли в открытые ворота, Зусаи, с упавшим сердцем узнав Носта-хана, встала и отошла в тень. Талисман смотрел на пришельцев с непроницаемым лицом. Шедший впереди бритоголовый воин с золотой серьгой в ухе остановился перед ним.
— Я Кзун из племени Одиноких Волков, — низким холодным голосом сказал он. Воин был крепким и поджарым, и Зусаи почувствовала страх, глядя на него. Он возвышался над Талисманом, словно бросал ему вызов. — Квинт-чин из Летучих Коней говорит, что ты славный полководец. Но ты не похож на полководца.
Талисман встал и прошел мимо Кзуна к высокому воину с мрачным лицом.
— Я рад тебя видеть, Лин-цзе.
— И я тебя, Окаи. Это Боги Камня и Воды привели тебя сюда.
Могучий воин средних лет вышел вперед.
— Я Барцаи из Острого Рога. — Он присел на корточки и протянул правую руку ладонью вверх. — Квинг-чин из Летучих Коней высокого мнения о тебе, и мы пришли просить тебя об услуге.
— Ну уж нет! — рявкнул Кзун. — Пусть сперва покажет себя.
— Зачем вам нужен полководец? — спросил Талисман, обращаясь к Лин-цзе.
— Сюда идет Гарган с целой армией. Они хотят разрушить святилище.
— Они уже истребили несколько надирских становищ, — добавил Квинг-чин.
Талисман отошел в сторону и сел, поджав ноги, на землю. Трое надиров подошли и сели напротив него. Кзун, помедлив, присоединился к ним. Горкай перешел через двор и стал, скрестив руки, позади Талисмана.
— Сколько человек в готирской армии? — спросил Талисман.
— Две тысячи, — ответил Носта-хан. — Уланы и пехота.
— Когда они будут здесь?
— Дня через два или три, — сказал Барцаи.
— И вы намерены сразиться с ними?
— Для чего еще нам нужен военачальник? — откликнулся Кзун.
Талисман впервые посмотрел ему в глаза.
— Будем откровенны, Кзун из Одиноких Волков, — сказал он без всякого гнева. — Это святилище оборонять невозможно. Две тысячи человек, сосредоточив свои усилия, непременно возьмут его... в конце концов. На победу нечего и надеяться. В лучшем случае мы продержимся несколько дней, возможно, неделю. Посмотри вокруг. Одна стена разрушилась, от ворот нет никакого проку. Всех защитников гробницы ждет смерть.
— А я что говорил? — вставил Барцаи.
— Значит, ты советуешь нам бежать? — спросил Кзун.
— Я ничего пока не советую. Я просто хочу, чтобы вы поняли очевидное. Вы твердо намерены дать бой?
— Да, — сказал Кзун. — Это единственное место, которое свято для всех надиров. Нельзя сдавать его без боя.
— Ты знаешь готирские порядки, Окаи, — вмешался Лин-цзе. — Знаешь, как они себя поведут. Согласен ты возглавить нас?
Талисман встал.
— Ступайте к своим воинам и скажите, чтобы они собрались здесь через час. Я буду говорить с ними. — С этими словами он прошел через двор и поднялся на восточную стену.
Растерянные вожаки встали и пошли прочь. Носта-хан последовал за Талисманом.
Горкай подошел к Зусаи, тихо стоящей у стены.
— Сдается мне, мы не доживем до дней Собирателя, — угрюмо сказал он.
— И все-таки ты останешься, — заметила она.
— Конечно, останусь, ведь я из Волчьей Головы, — заявил он с гордостью.
Носта-хан на стене сказал Талисману:
— Этого я не предвидел.
— Ничего. Победим мы или нет, это приблизит день расплаты.
— Почему так?
— Четыре племени будут сражаться вместе. Это покажет всем, каким путем мы должны следовать. Если мы победим, надиры будут знать, что готиров можно побить. Если потерпим поражение, святотатство, учиненное над святыней, скует племена огненными цепями.
— Победим? Ты сказал, что мы все умрем здесь.
— Мы должны быть готовы к смерти, но надежда все же есть, Носта. У них нет воды, поэтому главное — не подпускать их к источникам. Двум тысячам человек требуется двести пятьдесят галлонов воды в сутки, а их лошадям втрое больше. Если мы не допустим их к воде хотя бы несколько дней, лошади начнут падать, и тогда люди...