— Drack–Hassi, это я, остановись!
Я слушала голос с родным, низким тембром. Но не верила.
— Ты не можешь им быть! Он умер!..
— Я живой. Посмотри на меня, Кати! — он развернул меня к себе, удерживая в руках.
А я слепо смотрела в темноту, лишь слушая низкий голос, который не должна была слышать. Ведь мне сказали во сне, что его нет, и связи я не чувствовала. Нежное касание на щеке, и поражённый вздох от понимания того, что я не вижу его.
— Кати… Родная моя, любимая девочка… Что с тобой стало?
— Ты не Жан. Я не обязана объяснять.
Горестный вздох.
— Лань моя, дай сюда свои ладошки. Не спорь, пожалуйста. И не вырывайся, хорошо?
Я поколебалась. Голос, фразы, интонации были его, запахов я не чувствовала — нос заложен. Но этого было мало. И решила, что хуже не будет. Сначала я почувствовала его шею. Затем сама переключилась на скользнувшие по тыльным сторонам ладоней волосы. От сердца отлегло — это ощущение волны между пальцев я бы ни с чем не спутала. Лицо — широкие брови вразлёт, очерченные скулы, мягкие губы. И поцелуй в центр ладони.
— Ты живой… — поражённо слетело с губ.
— Живее всех живых. Я тебя еле нашёл! Идти сможешь? Или тебя понести?
Что–то солёное и липкое было на губах. Болело абсолютно всё, отдаваясь болезненной пульсацией в животе. Мир шумел. Тошнило.
— Я попробую сама.
Моих губ коснулась холодная ткань. Сквозь ткань нарастающим холодом обожгло распухшую губу. Мы сделали вместе несколько шагов, голова закружилась, но я как во сне переставляла ноги. Каждый шаг — боль. Жан заставил держать платок с комочком снега на губе самой, вложив его мне в руку. А сам всё же подхватил на руки меня, вскрикнувшую от боли.
Гул голосов. Тепло, запахи жареного мяса. Кажется, меня сейчас стошнит…
Глава 4. Проклятый воин
…Покалывание ледяных иголочек по всему телу. Боль нехотя сворачивает, ослабляет свои щупальца. И только сейчас, когда её почти не стало, я поняла, что хочу есть. Во всех смыслах этого слова.
— Хасси, открой глаза, — какой знакомый бархатистый тон…
Голова плывёт и кружится, тело ватное.
— Сколько прошло времени? — язык не слушается, голос неожиданно сиплый.
— С момента нападения? Два дня, — ответил тот же голос.
Яркий свет режет глаза, и я зажмурилась вновь. Вторая попытка увенчалась успехом — зрение сфокусировалось, привыкая к свету. Светлые волосы, собранные в хвост. И холодные льдинки глаз с виноватым беспокойством взирают на меня.
Секунда, вторая. На глаза наворачиваются слёзы. Я пискнула и с радостью повисла на шее у владыки Актариона.
— Хасси, задушишь… — он с облегчением рассмеялся, обнимая в ответ. — Или меня Стааль задушит из ревности!
— Я подумаю, — прозвучал басовитый голос сзади.
Скосила взгляд в сторону. На двуспальной кровати, опёршись на один локоть, полулежал мой проклятый воин, и пристально наблюдал за нами. Но я не чувствовала, что делаю что–то, что могло бы его задеть.
— Я думала, больше не увижу вас обоих!.. Что вы погибли!
— Плохого ты о нас мнения, Drack–Hassi. Потомков королевских кровей не так просто уничтожить, — Лео улыбался, выпуская меня из рук и усаживая на кровать.
— Всё время забываю, с кем имею дело, — я счастливо и облегчённо рассмеялась.
Леонелль уселся на стул, неподалёку от кровати.
— Кстати, о королевской крови. Надо что–то решать, Жан. Твой отец ждёт тебя на коронацию уже через два дня.
— Пока не разберёмся с этими нападениями, никакой коронации не будет!
— А что случилось в Общине? — вопросила я, стараясь унять головокружение.
Они замолчали.
— Я… Я всё сожгла?.. — обречённо, с замиранием сердца, задала вопрос.
— Только дом Беорна. Остальное подожгли наёмники. Старейшину спасти не удалось — ты и сама видела. А Яирне вытащил Жан. Мы успели спасти положение исключительно благодаря помощи самих общинников и стражей. Был бой. Несколько человек погибли. Часть домов и дворов Общины выгорела дотла. Хотел бы я знать, что за сила ими движет.
— Ты видел нежить, что напала на меня тогда? — спросила, обращаясь к Лео.
— Мельком. Я был уверен, что ты справишься. И справилась. Нужно было срочно принимать меры по отражению общей атаки, — Лео смотрел куда–то в себя, вспоминая, думая.
— Кати, что произошло? Я так ничего и не понял — ты сражалась с нежитью? — Жан врезался в разговор.
— Сьорриш говорил, что ты ничего не увидел. Да, это была нежить. Темноволосая женщина в чёрном старом платье. Она кричала, что всё равно меня достанет. «Он мой, только мой», — так она сказала перед тем, как вылететь из окна.
Жан помрачнел.
— Почему ты никогда не рассказывал мне о своём проклятии? Я думала, это только сказки.
— Ты не спрашивала.
— А если бы спросила — рассказал?
— Да.
— Значит, всё–таки ведьма. Теперь уже нежить. Ведьма–нежить — это забавно. Для твоей коллекции почитательниц, — Лео усмехнулся.
— Не смешно. И при жизни проходу не давала, а теперь ещё и после собственной смерти успокоиться не может. И я понимаю, если бы ко мне с претензиями приставала! Так нет же!.. Как её теперь упокоить?
— Мне вот даже интересно, Жан, как она себе это представляет в новом положении? Сделать такую же нежить из тебя? Или привить тебе любовь к не очень живым и не очень красивым девушкам? Я просто пытаюсь понять её цели.
— А цель одна — месть, — задумчиво произнесла я. — Нежить ведь не способна испытывать человеческие чувства. Она просто помнит свои цели, которых не достигла при жизни… Лео, мне нужно в замок!
— Зачем? — чуть ли не хором спросили оба.
— Там книга есть, точнее две. Одна — виды высшей нежити, вторая — по некромантии. Они мне нужны.
— Sharish, ты хочешь сделать из Стааля нежить? Я восхищён!
Мимо, с немыслимо угрожающей скоростью, пролетела подушка, врезавшись в покачнувшегося от столкновения с ней смеющегося владыку. Пух и перья разлетелись белёсым облаком, оседая на светлых волосах и синем камзоле. Красиво. Я секунду подумала и дополнила картину своей подушкой. Хотя так же эпично шваркнуть ею об ироничного Нэла силёнок не хватило, зато приложилась от души!
— Всё, всё, сдаюсь, уговорили!.. Только предлагаю сначала поесть. У твоей женщины глаза голодные — мы не дойдём. Съест нас с тобой, драконица оголодавшая.
Я подняла мрачный взгляд на иронично улыбающегося Нэла. Виски кольнуло иголочками.
«Мы в таверне, sharish. Внизу есть очаг. Если не получится подпитаться, — подойди ко мне, покормлю. Обещаю, что твои прекрасные драконьи глаза никто не заметит».
«Лучше иллюзию наведи, чтобы никто не видел эти изменения. Не обижайся, но я лучше сама».
«Переживаешь, что Стааль будет нервничать? Он не увидит».
Я многое ещё хотела спросить. Но вместо этого просто сказала:
«Спасибо, Лео, что ты помогаешь. Я счастлива, что у меня есть такой наставник и друг».
«Наставник и друг… Что ж, хоть так. Пока так».
По моей щеке ласково прошёлся неторопливый поток воздуха.
— Пойду, проведаю, чем сегодня кормят, — нехотя встал Лео. — Не задерживайтесь, иначе всё остынет.
Я подтянула ночнушку, которую на меня кто–то заботливо надел. Просто, чтобы не мешала ползти на коленях. И двинулась к задремавшему, было, любимому. Он выглядел усталым — даже жалко его было будить!
— Жааник… — тихо позвала.
— Мм? — сонно откликнулось моё чудо.
— У меня маленькая проблема.
— Какая?
— Мне идти не в чем.
— В кресле лежит дорожный костюм для тебя. Это всё?
— Нет.
Тёмные ресницы дрогнули, он приоткрыл глаза:
— А что ещё?
Мои губы поплыли в плохо скрываемой улыбке:
— Ты всё ещё не обнимаешь меня.
Изумление на его лице сменилось усталой улыбкой. В глазах сверкнули игривые хищные искорки. Крепко обнял, перекатился на кровати, оказываясь сверху. Жадный, горячий поцелуй. Долгий, завладевающий... Как хорошо!.. Как же здорово снова видеть, чувствовать, быть рядом. Я обняла его руками. Подумала, поколебавшись, и обвила ещё и ногами.
Некоторое время он просто лежал сверху, упираясь локтями в кровать. Неторопливо и с наслаждением целовал щёки, губы, нос, глаза. Тепло. И никуда идти не хочется. Даже несмотря на голод. Я так соскучилась, что его поцелуи совсем не пугали! Напротив, с каждой секундой мне хотелось гораздо большего!..
Но Жан не проявлял той настойчивости, от которой приходилось отбиваться в Мовелане. И это огорчало. Я потянулась губами к его шее, лаская, дразня, и одновременно с этим начала расстёгивать пуговицы чёрного камзола. Он восхищённо замер, наблюдая из–под полуопущенных тёмных ресниц.
А затем силой уложил на лопатки, слегка придавливая собой. Должно бы оттолкнуть, но эффект получился, скорее, обратный. Непонимающе смотрю в насмешливые серые глаза.
— Моя девочка осмелела? А как же твоё «после свадьбы», мм?..
Я покраснела.
— Прости… Я думала, ты этого захочешь… — отвернулась, сгорая от стыда.
Поцелуй в ушко, и шёпот:
— А я и хочу, Кати. Но только не здесь, в грязной таверне. И не сейчас, когда нет уверенности в том, что нас не прервут в самый неподходящий момент наёмники, служанки, друзья… Да кто угодно! Не хочу, чтобы ты снова испугалась, и упустила удовольствие.
Я молчала, избегая его взгляда.
— Милая… Ты смущаешься? Обидел? — он повернул моё лицо к себе, целуя в губы.
Почему–то это слово словно по сердцу резануло. Смущение, недовольство — да. Всё поправимо. Но обида? И я прижалась к нему, обвивая шею руками, путаясь в волосах пальцами и пропуская пряди между ними. Обхватила лицо ладонями.
— Это не важно. Просто не знаю, как сказать, что не могу без тебя. Мне плохо, больно думать, что с тобой может что–то случится! Ты мой мир, моё солнце, моё сероглазое божество. Я умру без тебя, Жан. Просто хочу быть с тобой — на приёмах, балах, в сражениях, в походах… Я так устала ждать и бояться, что ты больше не придёшь. Мне тебя всё время мало. Даже когда боюсь тебя до дрожи в коленках!