Но в голове Хэнка зазвучала музыка. Это была его баллада. Они боролись, и пришло время музыке подняться.
(Резкий поворот влево) даже не смутил этих ублюдков, поэтому Хэнку пришлось использовать (Жесткий поворот вправо) три раза подряд, чтобы отбросить один из костюмов в сторону. Горячие металлические когти полоснули его по ребрам, прожигая и прижигая три длинные раны. Но это была приемлемая цена.
Быстрый, как искра, Хэнк выхватил револьвер и выпустил все 6 пуль. Все четверо оставшихся монстров, сражавшихся против него, сгруппировались, и ведущий экзокостюм поднял руки, чтобы защитить свои жизненно важные точки. Но к тому времени, как он это сделал, Хэнк зарядил в свой револьвер самую мощную пулю и выстрелил с помощью (Трюкового выстрела).
— Пулевой шторм.
Пуля ускорилась и ударила последнюю пулю, отскочив вперед. В быстрой последовательности она поразила все остальные пули, и каждая из них разлетелась на десятки высокоэнергетических осколков. Шрапнель отбросила ведущий экзокостюм назад в кровавую кучу. У экзокостюма позади него правая рука и торс были разорваны в клочья. Третий экзокостюм наклонился и начал помогать первому подняться на ноги.
Когда Хэнк увидел это действие, наполненное товариществом, его сердце дрогнуло. Но музыка звала его, поэтому он продолжал свой путь. — (Детонация маны).
Мана, которую он вложил в эти усиленные пули, взорвалась наружу. Первые две ударили настоящей шрапнелью, превратившись в туман крови, а у того, кто помогал другому, руки и лицо были разорваны в клочья. Он рухнул, безвольный. Только четвертый и последний из экзокостюмов остался невредимым. Он замер, ненадолго взглянув на своих товарищей.
Но затем он поднял глаза, и в них вспыхнул этот странный огонь. Прежде чем он успел двинуться, Хэнк развернулся и перезарядил свой револьвер. Когда последний экзокостюм побежал к нему, он выпустил 6 (Гильотин Правосудия) в небо, в сторону того места, где Таддеус продолжал бороться.
Он обернулся как раз вовремя, чтобы встретиться с экзокостюмом. Его атаки были настолько быстрыми, что Хэнк мало что мог сделать в плане высокоуровневого мышления; на такой скорости существовали только инстинкты. Он превратился в размытое пятно из ударов и выстрелов в упор из своего автомата. Атака за атакой от экзоскелетного монстра едва не задевала его, настолько, что он чувствовал едкий запах горелой кожи. Сражаться так близко было крайне невыгодно для Хэнка, но он отказывался отступать.
Если его ударят, он ударит другого еще сильнее. Если кто-то рискует, он поднимет ставки. Таким человеком его всегда воспитывал отец.
Хэнк почувствовал это сейчас, эту странную логику, которой пользовался его отец. Он не мог проиграть в этой битве, из-за всего, что он пережил раньше. Если он умрет сейчас, он сделает ложью все, чего он достиг до сих пор. Он был человеком, который выжил и процветал. Если он потерпит неудачу в этом, то все его существование рухнет.
У Хэнка сломалась правая рука, но экзокостюм отшатнулся назад. Это были всего лишь двадцать секунд жестоких ударов, но его выносливость практически иссякла. Собрав последние силы, он поднял свой автомат и выпустил несколько пуль в шлем экзокостюма. Только последняя пробила броню и нанесла урон, но тебе нужна всего лишь одна хорошая пуля.
Что означало, что Хэнк отворачивался от своей жертвы как раз вовремя, чтобы быть сбитым с ног валуном, который летел прямо на него.
Он почувствовал, как хрустят его ребра. Быстро моргая, Хэнк попытался справиться с внезапным наплывом ощущений. Внезапно он понял, что лежит на земле; должно быть, он ненадолго потерял сознание, когда валун ударил его. Иезекииль сделал шаг и стоял над ним.
Каждая секунда была мучительной агонией, когда Хэнк перекатился в сторону и избежал топора, который Иезекииль достал откуда-то, но это было чертовски лучше, чем быть мертвым. Когда он встал, и его кости терлись друг о друга с громкостью, которая даже Иезекииля привела в замешательство, у Хэнка возникло искушение изменить свое мнение о предыдущем утверждении. Но он отбросил это. Вместо этого он просто мрачно посмотрел на человека перед собой.
Иезекииль просто смотрел на него. Очень медленно Хэнк чувствовал, как его ребра смещаются, когда его (Живучесть) толкала его к исцелению, но это была невыполнимая задача, чтобы он восстановил свои боевые силы. Это разочаровывало, но сломанные ребра полностью лишили его подвижности. Теперь ему нужно будет полагаться на точность и силу, чтобы одержать победу.
— Я не хочу причинять тебе боль, — тихо сказал Иезекииль.
Хэнк не стал отвечать. Если и было что-то, на что он надеялся, так это на то, что Иезекииль предастся большему количеству эмоций или язвительных колкостей, чтобы у него было больше времени на восстановление. И, по сути, казалось, что именно это Иезекииль и намеревался сделать.
— Я ненавидел тебя, когда мы впервые встретились. Потому что у тебя есть что-то. Глупость. Прямолинейность. Но, черт возьми, именно поэтому я начал восхищаться тобой. Ты просто не отворачиваешься от неприятностей. Я я не такой человек.
Хэнк подумывал о том, чтобы выхватить револьвер и выстрелить Иезекиилю в живот, но потом с чувством вины понял, что и его автомат, и револьвер в данный момент пусты. Он был настолько сосредоточен на убийстве этого экзоскелетного ублюдка, что потерял сознание сразу после этого. У Хэнка было кислое предчувствие, что это та ошибка, которая приводит к смерти.
— но я понял, что это не моя вина, — объявил Иезекииль. — Знаешь все это. Это просто печальное совпадение. В тот день, когда я получил (Класс), ну, накануне вечером, мне приснился странный сон. Это было старое воспоминание, поездка на машине с Рэндом до того до того, как все пошло плохо. Или это было началом конца. В моей памяти мы все время сидели в тишине. И все время я чувствовал себя таким озлобленным. Я мог так ясно видеть, как он напуган и расстроен и я не мог открыть рот, чтобы сказать хоть что-нибудь. Я был просто немым. Я оставил своего сына одного на этом темном заднем сиденье.
— Но на этот раз во сне он заговорил со мной. Мы начали разговаривать, и я почувствовал, как он открывается, потому что я говорил. Я объяснил, насколько все сложно и я наконец сказал то, чего, я думаю, никогда на самом деле не говорил Рэнду. Я сказал, что что бы ни случилось, я никогда не оставлю его одного. Может быть, я думал об этом самом воспоминании, о настоящем. И он сказал мне то же самое. И тогда тогда я почувствовал себя полным. Я почувствовал себя целым.
Послышалось несколько мокрых шлепков, когда (Гильотины Правосудия) Хэнка обрушились и разбили людей, преследовавших Таддеуса. Иезекииль, казалось, даже не заметил этого; он действительно набрал обороты.
— Это было лучшее чувство удовлетворения, которое я когда-либо испытывал. Я чувствовал ну, я знал, что все будет в порядке. Потом я проснулся. И это чувство исчезло. И знаешь, какая первая мысль пришла мне в голову тем утром? Я подумал: Ты больше никогда не почувствуешь себя полным. Этот сон никогда не сбудется . В тот день я пошел и получил свой (Класс), и это было самое большое пошел ты , которое я когда-либо видел. Мир подтверждал все, чего я всегда боялся. Все, что я узнаю, это голод Я был проклят. Я был
— Просто признай, что ты облажался, — сказал Хэнк, наконец сытый по горло Иезекиилем. — Если ты продолжишь обманывать себя, веря, что это не твоя вина, ты думаешь, что когда-нибудь станет лучше?
Глаза Иезекииля были бесконечно уставшими, когда он уставился на Хэнка. — Тебе никогда не понять. Благословенные никогда не понимают. Должен сказать, будет чертовски приятно поглотить тебя. Интересно, какой (Навык)
Пальцы Хэнка щелкнули. Дымовая шашка упала на землю и повалила дым. Стоя на том же месте, Хэнк спокойно начал перезаряжать свой револьвер. Он почувствовал, как ядовитые стрелы мгновенно летят в сторону. Хэнк должен был признать, что у Иезекииля было отличное чувство пространства; его удары пришлись именно туда, где был бы Хэнк, если бы он откатился в любую сторону.
Хэнк взвел курок и выстрелил в дым.
Когда дым рассеялся, Иезекииль стоял там, прижимая руку к правой части груди. Хэнк поморщился. Похоже, пуля пробила дыру в его грудной клетке и разрушила правое легкое. Даже с (Системой) это будет мучительное и медленное восстановление. Тем более с более высокими физическими требованиями, которые (Характеристики) предъявляют к телу.
Он хотел попасть Иезекиилю в сердце, чтобы покончить с ним. Не знак ли это, что он промахнулся ?
Но музыка стихала, превращаясь в тихое гудение. Хэнк обернулся и увидел Таддеуса, неуверенно стоящего над 8 телами экзоскелетных монстров. Его правая рука беспомощно висела вдоль тела. Его плазменной винтовки нигде не было видно. Большая часть брони на груди и верхней части ноги была сорвана, обнажая спандекс и окровавленную кожу. Но в левой руке у него был плазменный пистолет, и ничто вокруг него не двигалось.
Иезекииль ахнул и зарыдал на земле, когда Таддеус заковылял к Хэнку. Оба мужчины достали (Зелья здоровья) и выпили их. Они восстановили свое здоровье и восполнили запас крови, но раны еще долго будут ныть. Ни у кого из них не было (Навыка), который мог бы облегчить этот переход.
— Спасибо за эти выстрелы, — сказал Таддеус. — Они убили троих мгновенно и ранили еще двоих. Хорошее время, кстати. К тому времени большая часть моего экзокостюма была уже в утиль.
Словно подчеркивая свою точку зрения, он оторвал свисающий кусок механизма от своего бедра. Он оторвался со щелчком, и Таддеус поморщился. — Ты не хочешь знать, сколько стоил этот кусок мусора раньше. Ну да ладно. И что мы собираемся с ним делать?
Таддеус указал на Иезекииля. Хэнк замолчал. Он подождал две секунды. Затем он медленно покачал головой. — Ни у кого нет права выносить суждение другому. Оставим его. А сейчас пойдем посмотрим, почему мои ноги привели меня сюда.
Глава 583
Взметнувшийся в небо свет озарил все вокруг, когда Арбор взорвался. Горели не только листья, горел весь Арбор. Люди кричали, когда пламя охватило собор из паучьего шелка, и он весь взвился в воздух.