Иезекииль не мог этого сделать. Он женился на своей возлюбленной из колледжа, и теперь она была беременна. Вначале она была ярким и свободным духом, который воодушевлял его. Очень быстро, когда жизненные стрессы начали накапливаться, Иезекииль обнаружил, что его раздражает жена, которая очень мало заботится о потребностях современной жизни. Даже когда выплаты по ипотеке, телефонные счета и страховые взносы высасывали их деньги, она оставалась невозмутимой, счастливой и яркой.
Для нее было достаточно того, что они вместе. Они создадут семью вместе, и если они будут едва ли выше черты бедности, жену Иезекииля это не беспокоило. Она смирилась с этим.
Впервые в жизни Иезекииль почувствовал, что его толкает вперед жестокая потребность в успехе. Его горечь стала острыми когтями, чтобы сокрушить конкурентов, и медленно взбираться по корпоративной лестнице. Возможно, его закулисные и холодные методы были замечены, но так же, как и его увеличившиеся объемы продаж. Он получил свое первое повышение в день рождения сына.
Жена Иезекииля знала, насколько это важно для них, и не возражала, что Иезекииль не смог прийти. Она знала, что он делает это только потому, что заботится. Она также считала, что назвать ребенка Рендидли было хорошей идеей.
Они никогда не ссорились об этом открыто, но Иезекииль не мог не заметить, как она была ранена, когда удивила его именем и увидела его выражение лица. Иезекииль даже не был уверен, какие эмоции отразились на его лице. Но они были правдивы, и они были честны. После этого они больше никогда об этом не говорили.
Когда их ссора в конце концов взорвалась, и они развелись, Иезекииль мог бы поддерживать лучшие отношения со своим сыном, которого он называл Рэндом.
Когда он увидел, что его сын борется со своей собственной странностью, которую Иезекииль втайне считал следствием того, что у мальчика аутизм, возможно, ему следовало вмешаться. Но вместо этого Иезекииль считал, что мир — гораздо лучший учитель, чем он когда-либо сможет быть. В острых ранах, оставленных хулиганами, Рэнд найдет броню или нет; очень малое, что мог бы сделать Иезекииль, вероятно, изменило бы это.
Часть его подсказывала, что Иезекиилю должно быть стыдно за то, что он так бессердечно обращался со своим сыном.
По мере того как Иезекииль поднимался к известности в своей компании, он был странно недоволен своей нынешней жизнью. Должности над ним занимали компетентные люди, которые обошли его и не собирались уходить в ближайшее время. И снова он, казалось, застрял. Независимо от того, как усердно он работал, он не мог вытеснить никого над собой.
То есть, однажды он понял, что не может вытеснить никого, играя по правилам.
Он не задумывался ни об одном из трудных решений, которые ему пришлось принять после этого.
В некотором смысле было счастливой случайностью, что Система появилась сразу после того, как его назначили генеральным директором своей компании. Потому что в то время он достиг своих целей всего за 7 коротких лет, и теперь остался опустошенным. Наконец, его мечта осуществилась; компания была его. Но это было не то, чего он хотел. Он хотел насладиться тем чувством горького голода, которое позволило ему пробиться на вершину.
Те горькие когти, которые казались такими хрупкими и уродливыми, стали мастерскими инструментами для уничтожения другого человека. Его зубы стали острыми. С точки зрения сочувствия, он был даже ниже, чем его сын-аутист.
Нормальные люди наслаждались бы тем, что находятся на вершине.
Он этого не сделал. От этого попахивало ленью и гордыней, а это не были грехи Иезекииля. Нет, он был чревоугоден, и ему хотелось большего.
Был ли он удивлен своим Классом? Очевидно, нет. И изначально он был очень доволен им. Но в конце концов, со временем, Иезекииль осознал астрономическую цену, которую ему приходилось платить, чтобы его характеристики не регрессировали. Требовалась одна жизнь в неделю. Конечно, каждый раз, когда он кого-то убивал, он забирал его величайший Навык. Но он не получал никаких характеристик и не получал ОП, которые были у этих людей. Он мог только прокачивать свои Навыки по старинке. Его прирост характеристик был одним из самых высоких, которые когда-либо видел Призрак, но этого было недостаточно.
Иезекииль хотел большего.
И он будет бороться, чтобы взять это.
Когда Иезекииль последовал за Хэнком к источнику звука, он вздрогнул, чувствуя ту странную инаковость Класса внутри себя, все еще жалующуюся на голод. По правде говоря, Иезекииль боялся Хэнка в честном бою, и он не думал, что Призрак согласится, если Иезекииль устроит несчастный случай с этим человеком; он был слишком полезным инструментом, чтобы отпускать его.
Нет, пока Иезекиилю нужно было найти другие способы
Он замер, у него отвисла челюсть. Там стоял молодой человек, пинал землю и ругался про себя. Он был высоким и спортивным, стройным и сильным. Его черные волосы были коротко подстрижены, лишь несколько локонов спускались на лоб и вокруг ушей. Но больше всего бросались в глаза его глаза, пронзительные и изумрудные, и, казалось, светящиеся, даже в дневном свете.
Это были глаза его матери. Это был его сын.
— Рэнд? — губы Иезекииля двигались, даже не задумываясь о действии или о том, что может произойти дальше. Весь нормальный интеллект был раздавлен сырым шоком, пронесшимся по венам Иезекииля. Он жив. Он жив!
Они оба двинулись, появившись друг перед другом, как призраки, остановившись примерно в метре друг от друга, оба всматриваясь в лицо и тело другого в поисках намеков на то, как они выжили. Чтобы добраться до этого момента, оба прошли через почти невообразимые ситуации. Иезекииль даже чувствовал, что ему во многом повезло; друг не сказал ему прямо, что произойдет Система, но устраивал вечеринку и приглашал много современных лидеров бизнеса. Иезекиилю посчастливилось быть выбранным.
В течение первых нескольких часов личная охрана этого человека защищала их, и они были проинформированы о Системе, о том немногом, что было известно. В конце концов, предупреждение было чрезвычайно расплывчатым, но этого было достаточно, чтобы кое-что подготовить. К сожалению, они недооценили силу появившихся монстров, и через несколько часов Иезекиилю пришлось защищаться самому. Это было трудно.
К удивлению Иезекииля, его сын, казалось, ничуть не пострадал, хотя его физическая форма ясно давала понять, что теперь он боец, и сильный, если он был членом этой группы из Зоны 32. Во всяком случае, парень процветал.
Когда Иезекииль понял, что тишина затягивается, он заставил себя поднять руку, наполовину собираясь помахать, наполовину собираясь пожать руку сыну. Ни один из жестов не был достаточным, чтобы передать то сырое облегчение, которое пронизывало его тело, но что еще он мог сделать? — Ты ты хорошо выглядишь.
Вместо того чтобы протянуть руку, чтобы пожать ему руку, Рэнд сделал то, что совершенно потрясло Иезекииля, в буквальном смысле. Рэнд раскрыл объятия и набросился на него, прижав к земле. В этом движении не было злобы, поэтому Иезекииль просто позволил этому случиться. Но как только они коснулись друг друга, Иезекииль задумался, МОГ ли он сопротивляться. Хватка мальчика
стало как-то трудно дышать
Слезы были только две, по одной на каждый глаз, но на лице Рендидли были слезы. — Не могу поверить Я никогда не думал, что увижу тебя снова.
Шок Иезекииля смягчился и превратился в тепло. Хотя они не были особенно близки, они были кровными родственниками. Он должен был знать, что этого будет достаточно, чтобы сохранить их связь здоровой. Протянув руку, Иезекииль планировал погладить сына по голове, хотя ему, вероятно, было уже 22 или 23 года, но он увидел не свою руку, а руку монстра.
Он увидел руку человека, который подставлял или шантажировал коллег, чтобы подняться на вершину. Он увидел руку человека, который забирал одну жизнь в неделю в течение года. Его пальцы были узловатыми и почерневшими, его ногти были острыми и окровавленными. Его рука дернулась и замерла в воздухе. Глубоко в груди Иезекииль почувствовал глубокий укол страха.
С самого развода Иезекииль подталкивал своего сына к совершенству, скрывая чувство гордости за достижения сына из-за страха сделать мальчика самодовольным, как он сам. Мог ли он действительно позволить всему этому рухнуть и просто установить контакт со своим сыном? Они были так далеки друг от друга, так долго
Ты трус , — повторил голос Хэнка, и что-то в Иезекииле сломалось.
Он не хотел, чтобы этот зазнавшийся ковбой был прав, не в этом, не в отношении его сына.
Нерешительно Иезекииль положил руку на голову Рэндидли. — Прости.
Рендидли поднял глаза, моргнул, а затем ухмыльнулся. — Ну, не то чтобы я был отличным сыном. После твоего ухода было тяжело. Но по сравнению со всем тем, с чем мы сейчас боремся это все кажется таким мелким, не так ли?
— Да, — сказал Иезекииль, чувствуя себя странно переполненным и тронутым внезапной близостью между ними. Вероятно, это пройдет, но этот момент был теплым, и Иезекииль хотел оставаться здесь как можно дольше.
На мгновение даже его голод был утолен, как будто простое присутствие Рендидли было достаточно, чтобы насытить его. Это было облегчением.
Глава 501
Когда две фигуры приблизились друг к другу, Хэнк внимательно оглядел их обоих. И Иезекииля из-за информации, которую тот ему только что выдал, и молодого человека, потому что он был очевидным источником оглушительного крика. Может быть, его навыки связаны со звуком или давлением воздуха?
Когда двое остановились и несколько секунд смотрели друг на друга, Хэнк увидел между ними сходство. Как ни странно, они были демонстрацией противоположностей, даже разделяя многие черты. Молодой человек был загорелым и спортивным, а Иезекииль — худым и бледным, как ученый. Сын, казалось, пылал здоровьем и энергией, в то время как у отца была бледная кожа и всегда мешки под глазами, скрытые очками. Лицо сына излучало тепло и радость, а отец колебался, в его безумных глазах отчетливо читался страх.