Хотя древо явно было мрачным из-за своей неспособности собирать цветы, когда Нафур поднес к нему руки, существо, казалось, ожило. Когда он больше хвалил его тепло, оно начало раскачиваться взад и вперед в своем странном танце. Вопреки себе, Нафур рассмеялся. Существо было очаровательным, хотя и странным. Сама атмосфера вокруг него была не просто теплой, во всем чувствовалась какая-то розоватость.
Казалось, что все будет хорошо.
Тихо смеясь, Нафур начал собирать цветы. Какая-то часть его не хотела этого делать, но он смеялся, ему было так тепло, и
И он думал о том, как сильно Марин понравились бы эти цветы.
Инстинктивно он начал отгонять эти мысли, как только они всплыли на поверхность. Но какая-то упрямая часть его сопротивлялась. Он заставил свой разум сосредоточиться на том, что произошло. На неявном отказе Марин. На ужасе на лице Марин, когда Нафур избил этого монстра до полусмерти перед ней.
Она не знала, что это был он, но
Но это был ее отказ ему за то, что он слишком жесток. Так же, как она отвергла его ну, обычного его, вернув венок из цветов.
— Эй, эм, — сказал Нафур. Его голос дрожал, несмотря на все его усилия, но он продолжал говорить. Его дрожащие руки потянулись и начали собирать цветы. — Это может не иметь смысла, но есть одна девушка когда я впервые встретил ее, она собирала цветы точно так же для браслетов. Она делала браслеты, и
Медленно, урывками, Нафур рассказал этому странному древу о своем годичном знакомстве с Марин. Он рассказал о многочисленных случайных встречах в любимых ресторанах Нафура. Он объяснил, как она начала помогать ему одеваться, и благодаря этому он получил подработку в магазине одежды.
Он рассказал о том, что является частью Ордена Дуцис, и о том, как это произошло в Манхэттенском здании. Он рассказал о дне рождения и подарке.
Во время его сумбурного рассказа древо привело Нафура к нескольким полянкам цветов. Руками Нафура они собирали колокольчики, тюльпаны, ромашки и даже розы из разбитой теплицы.
К концу рассказа грудь Нафура тяжело вздымалась, и слезы текли по его щекам. Все это время странное древо смотрело на Нафура с печальным выражением. Странное деревянное лицо было настолько комично опустошено историей Нафура, что Нафур не мог не рассмеяться.
Ему было достаточно одного смеха, и древо снова засияло. Нафур встречал раньше людей, которые, казалось, могли развеселить всю комнату одной улыбкой. Марин была одной из таких людей. Но у этого древа было нечто большее, чем это. Это было похоже на то, как земля под тобой медленно поднимается, и твое настроение не может не следовать за ней.
После того, как Нафур рассмеялся один раз, древо достало три камня из своей листвы и начало жонглировать. Его глаза изогнулись в полумесяцы, и его восторг жизнью был чудесен. Когда оно начало танцевать, жонглируя, Нафур поймал себя на том, что хихикает и хлопает в ладоши.
Хлоп. Хлоп.
Когда он хлопнул, казалось, что мир захлопал вместе с ним. Какая-то часть Нафура, казалось, почувствовала, что происходит что-то странное, но он наслаждался освобождением этого момента до такой степени, что это не имело значения. Мир вокруг него мерцал, пока Нафур не оказался в темной комнате, перед огромным возвышающимся деревом.
Его кора была пеплом, а его листья — миллионом маленьких факелов, и оно танцевало. Вокруг Нафура стояли сотни людей, хлопали в ладоши и покачивались под странную музыку этого дерева. Воздух был горячим и пьянящим. Легко было потеряться в глубоком ритме этого пространства.
ХЛОП.
В этот раз, когда Нафур хлопнул, земля, казалось, задрожала от этого. Громкость была такой, что это разбудило Нафура от странного видения, которое он только что пережил. Нафур внезапно вернулся к себе и с опозданием понял, что уронил все цветы, пока наслаждался странным танцем древа.
Он, очевидно, подозревал, что только что произошло, но впервые за несколько недель Нафур почувствовал себя в мире с собой. Что бы ни изменилось, это пошло ему на пользу. Поэтому он был готов закрыть глаза на небольшую странность.
Наклонившись, Нафур начал поднимать цветы, пока древо неловко наблюдало со стороны. Когда он заканчивал свою задачу, Нафур посмотрел на древо с серьезным выражением.
— Знаешь, это не твоя вина, верно? Что ты горишь внутри. Это это нормально, просто быть собой.
Сразу после того, как он это сказал, Нафур покраснел. Это не было похоже на него — пытаться утешать людей. Кроме того, он говорил с разумным деревом. Просто в его манерах было что-то детское, что очень напоминало Нафуру некоторых маленьких детей, которым он иногда давал еду.
Но, как и дети, древо, казалось, ссутулилось и в то же время странно обрадовалось. Марин
Нафур вздрогнул, но последовал за мыслью.
Когда Нафур однажды упомянул об этом странном явлении Марин, она рассмеялась и сказала: Очевидно. Потому что часть удовольствия заключается во внимании. У каждого есть кто-то, кто хочет, чтобы на него обращали внимание. Так же, как и ты. Так же, как и я
В этом странном древе действительно было что-то одинокое. Поэтому Нафур продолжил говорить.
— Я понимаю. Я я тоже не тот, кем хочу быть. Мне иногда э-э, страшно. Но я знаю, что могу измениться. Очевидно, я не просто изменюсь, но если я буду действовать по-другому и стараться изо всех сил когда-нибудь
Как ни странно, лицо древа стало серьезным, и оно кивнуло. Затем оно наклонилось и осторожно сорвало одну из розовых роз, которые они нашли в старой теплице. К удивлению Нафура, древо сжало цветок в руках, раздавив стебель и лепестки в кучу. Затем, с преувеличенной медлительностью, оно разжало руки.
Появился дым и вспышка света. Вспыхнул огонь. Он был коротким и жарким, а затем исчез.
Но Нафур также вложил много очков характеристик в Восприятие. Поэтому, когда он смотрел на огонь, он заметил, как странно он горит. Он, казалось, взорвался вспышкой света, но затем но затем на долю секунды он выглядел так
Огонь изящно взметнулся вверх, как лебединая шея. Больше пламени побежало вверх по пути и медленно собралось в верхней части, собираясь на кончике, как капли дождя на краю широкополой шляпы. Когда собравшийся огонь достиг определенной точки, этот огонь взорвался
Нет, он расцвел. Лепестки огня раскрылись, и высвободился свет, который, казалось, согревал душу
Затем свет погас, и остался только пепел.
Древо посмотрело на Нафура. Нафур посмотрел на древо.
— Черт возьми! — сказал Нафур. — Это было так круто! Можешь повторить?!
Древо засияло от радости.
Глава 733
Первые несколько дней в камере подавления Рендидли чувствовал себя окутанным чернильной тьмой, которая текла вокруг него, словно жидкость. Отчасти проблема заключалась в том, что движение просто вытесняло плотную темную жидкость, в которой он был подвешен. Она была тяжелой, как свинец, и вдвое токсичнее. Но эти токсины были не физическими, а ментальными. Ибо перед лицом тьмы естественный инстинкт человека — испытывать страх.
Паранойя от недостатка знаний — это ментальное расстройство, которое люди развили естественным образом. Каждый несет в себе того же пассажира и по сей день, тихий шепот, предвещающий гибель за пределами участка без информации.
Но Рендидли сталкивался с более опасными врагами, чем его собственный инстинктивный страх, и вскоре раскрасил тьму своими собственными образами. Он видел растения и огонь, и пепельное копье, и великое древо, которое могло поддерживать семь миров, и корону, которая сокрушила мир в тишину и мрак. Он видел пепел и насилие, энергию и смысл. Он видел себя, окутанного странными символами, которые оживляли все, что было им.
Все, чего он достиг с момента появления Системы, отразилось в этих рунах. Каждый след, который он оставил в мире, был сначала оставлен на его собственной душе.
Из тьмы пришло видение. И первое, что увидел Рандидли, было его я .
Вслепую он ощупал свои внутренние механизмы, без помощи наложенной Системы, чтобы сообщить ему, на что он смотрит. Он двигался осторожно, не желая ни на что влиять. Было бы очень неприятно, если бы он каким-то образом нашел свои меню Пути и потратил свои ОП на странный Путь.
Боже, представьте, если бы он завершил Путь Еретика в этот момент.
Это заставило Рендидли усмехнуться, потому что эта наложенная Система была именно той частью, которая записывала и продвигала Путь Еретика, или, по крайней мере, он так считал. Исходя из этого предположения, именно поэтому он так целенаправленно готовился к переделке себя. Даже если бы он не смог осуществить это здесь, подготовка основы была бы полезной.
Но побег был на первом месте. Всему свое время.
Глубокое и сильное видение Рендидли самого себя началось примерно на третий день и продолжалось до сих пор, до восемнадцатого дня. В этот момент Рендидли начал чувствовать беспокойство о том, растут ли растения. Прошло уже несколько дней, и у него осталось всего несколько дней до того, как ему понадобится ответ в ту или иную сторону. Возможно. Точные сроки пребывания Рендидли здесь были неизвестны.
Тем не менее, странным было то, что в последнее время Рендидли начал чувствовать что-то еще. Он все еще чувствовал себя во тьме, но очень медленно Рендидли чувствовал что-то еще. Они блуждали, как светлячки над прудом, вокруг него во тьме, такие же яркие и мимолетные.
Итак, после пробуждения и познания себя душа вскоре осознает другого . Этот вечный пассажир паранойи, таким образом, находит свою новую цель. Ибо определенно в другом есть опасность.
Сначала это были мелочи, небольшие отклонения в его образах. Рендидли пытался усовершенствовать свой образ для Короны Катаклизма и Мрака, и там был мягкий свет, который менялся каждый раз. Словно шепот, он скорее чувствовал это, чем слышал. Но корона была на голове над плечами, тяжело обремененными ответственностью.
В этот момент все встало на свои места.
Дело не в том, что король держал голову высоко под жестоким бременем короны. Дело в том, что корона была стальным позвоночником, который не давал королю согнуться перед натиском мира. Король и корона не могли существовать порознь. Они были одним целым. Они были символом.