Трехголовый огр действительно взбесил Рандидли.
Эта куча дерьма заслуживала смерти.
Второй задачей было повышение уровня его миньонов. У него почти совсем забылась (Плантомантия), но теперь у Рендидли были еще и (Призыв Защитников Рощи) и (Лавовые Големы). Оба эти навыка создавали мощных, хоть и не слишком умных миньонов. Если бы Рендидли потратил время на повышение их уровня, их урон и самостоятельность могли бы возрасти.
(Лавовые Големы) могли бы поджечь слишком многое, но Рендидли не думал, что будет проблемой добавить еще одно место к своей быстро расширяющейся пещере под лесом. Пока он размышлял о вариантах тренировок, его (Доминирование над Растениями) действовало, отодвигая землю в сторону, создавая инфраструктуру, которая прослужит долго и будет соответствовать его целям.
Последнее направление могло быть Доменом. Его действия открыли Домены для человечества, и хотя другие люди предпринимали попытки, Рендидли не сомневался, что он сможет создать поистине образцовый домен, хотя, судя по тому, что он понимал, это была задача, которая займет больше всего времени. Довольно долго, пока он медленно понимал свой домен, он не видел бы никаких преимуществ.
Все же Рендидли откинулся назад, вздыхая.
Глава 515
Хэнк поджал губы, наблюдая, как незнакомый парень унижает Иезекииля под одобрительные крики и улюлюканье шахтеров. Этот парень был просто слишком быстрым, слишком грациозным, и его тело, казалось, превращалось в настоящего монстра во время боя; Иезекииль не мог угнаться ни в чем.
Его бездыханное тело с глухим стуком упало на землю. Что, пожалуй, больше всего впечатляло, так это то, что парень по имени Вандал Левиафан ни разу не был близок к тому, чтобы нанести смертельный удар. Для него это была игра. Этот уровень боя был для него просто забавой.
Когда Иезекииль упал, все взгляды обратились к остальным членам его группы. С каменным выражением лица Аффина подошла, подняла Иезекииля и вынесла его с небольшой арены, которую они соорудили. Арена была изрядно потрепана: на каменных краях возвышающейся площадки виднелись потертости от постоянных касаний рук.
— Кто следующий? — спросил Хэнка широко улыбающийся здоровяк, представившийся Паоло.
Хэнк ответил такой же широкой улыбкой:
— Думаю, моя очередь, дружище.
Толпа взревела и затопала ногами, наслаждаясь тестостероном. Даже надменный Вандал, казалось, вошел во вкус, быстро забыв о своей маленькой перепалке с Иезекиилем и просто сосредоточившись на предстоящем бое.
Хэнк разбирался в людях, несмотря на то, что проводил много времени в дикой местности, когда у него была такая возможность. Но, возможно, именно поэтому он понимал Паоло. Когда они оба поднялись на арену, Паоло поднял руки, приветствуя ликование публики, играя на их энергии. Казалось, он даже черпал ее, становясь все тяжелее и внушительнее по мере того, как люди приветствовали его.
Это был человек, который заботился о зрителях, который старался устроить шоу. Хэнк полагал, что даже если Паоло действительно более сильный противник, тот факт, что он так сильно играет на публику, сделает его предсказуемым и даст Хэнку преимущество, которым он сможет воспользоваться.
По крайней мере, таков был план.
Объявления о начале боя не было, Хэнк просто почувствовал это в сердце в тот момент, когда на арене произошли изменения. Энергия взметнулась вверх, и самый воздух, казалось, вибрировал в предчувствии взрывного насилия, которое вот-вот должно было произойти.
Мгновенно Хэнк откатился назад и выхватил репитер, направив его на Паоло. Тот ринулся вперед, двигаясь к Хэнку легкой размашистой походкой. Это было бы почти расслабляюще, если бы Хэнк быстро не понял, что скорость этого человека находится на грани того, что его глаза способны улавливать.
Активировав (Соколиный глаз), Хэнк увернулся перекатом назад, выпустив несколько выстрелов из репитера. Это, казалось, застало Паоло врасплох, и его глаза сузились, когда он разглядел оружие и приближающиеся снаряды. Затем Паоло выполнил несколько коротких диагональных шагов, которые позволили ему едва увернуться от пуль. Это даже не замедлило его, что раздражало.
Улыбка Паоло становилась все шире. Хэнк тихо выругался. Затем он резко выбросил правую руку вперед, и дымовая шашка упала на землю.
Мгновенно ликование стихло, словно кто-то выключил звук для всей толпы. Зрачки Хэнка расширились. Это не было естественным изменением. Но у него не было времени разбираться в этом дальше, потому что его инстинкты кричали, что другой мужчина находится в дыму. Хэнк вдруг понял, что за ним следят, как за дичью.
Небольшой шум насторожил его, и Хэнк поднял пистолет и выстрелил на несколько метров вправо. В ответ раздался смех, и Паоло выскочил вперед из того места, куда выстрелил Хэнк.
— Как ты узнал? — спросил Паоло, оказавшись перед Хэнком с поднятыми для захвата руками.
У Хэнка не было времени объяснять свое дуэльное чутье. Подобный шум был ошибкой, а этот человек, стоящий перед ним, не производил впечатления человека, который совершил бы ошибку такого калибра, по крайней мере, без сильного давления.
На этот раз Хэнк увернулся перекатом еще быстрее, едва избежав протянутых рук Паоло. Видя, что его атака не удастся, захват мгновенно превратился в удар, и кулак Паоло обрушился на землю, расколов ее. Большая часть дымовой завесы была рассеяна ударом кулака, открывая внешний мир. Кроме того, атака заставила Хэнка сделать полушаг, чтобы восстановить равновесие.
Слух Хэнка, казалось, был сломан, потому что звук ликующей снаружи толпы колебался, словно доносился через прерывистый телеприемник. В одну минуту это было приглушенное статическое электричество, в следующую — казалось, что тысячи людей бьют в военные барабаны и маршируют. В любом случае, это заставило Хэнка заставить себя отключить шум, все больше полагаясь на свой дуэльный инстинкт.
Этот инстинкт предупреждал его о присутствии Паоло и, как предполагалось, давал ему преимущество в любой дуэли. Но прошло уже очень, очень много времени с тех пор, как он участвовал в настоящей дуэли. Это было нечто незначительное, особенно когда Хэнк чувствовал присутствие Паоло, отбрасывающее его назад, оказывающее на него ментальное давление.
Это было странно, подумал Хэнк. Время, казалось, замедлилось до предела, когда Паоло набросился на него, как охотящаяся кошка.
То, что он чувствовал, было чем-то вроде (Навыка), но общего. Паоло чувствовал и мыслил сильнее, чем Хэнк. В его сознании был яркий образ того, как все обернется, и эта уверенность действовала как сила, направляющая будущее к этому исходу. Это было впечатляюще, в некотором роде Хэнк почти забыл об этом.
Когда он был ребенком, однажды Хэнк вернулся домой из младшей школы и увидел своего отца, сидящего на двухметровом деревянном заборе и смотрящего на Аппалачские горы, которые были их задним двором. Забор был первоначально возведен потому,что отец Хэнка видел горного льва, вынюхивающего их кур, но отец Хэнка всегда, казалось, испытывал неприязнь к забору.
В тот день это выражение недовольства было особенно сильным. Его взгляд был устремлен на горизонт, даже когда Хэнк увидел своего отца, затем умчался в сарай, чтобы принести лестницу. Поднявшись наверх, чтобы присоединиться к отцу, они вдвоем долгое время сидели в тишине.
В конце концов, отец Хэнка сказал:
— Знаешь, как бы я ни думал об этом, нам нужен этот забор. Но это заставляет меня задуматься. Сто лет назад мой дед просто нахмурился бы, подкараулил бы этого горного льва, а потом через неделю сварил бы его в рагу. Он был человеком старой закалки. И, черт возьми, его дед выхватил бы пистолет и прострелил горному льву голову со ста шагов. Вот какие люди они были. Какими мы все раньше были.
Наступила тишина, но на этот раз она была недолгой.
— Хэнк, оттолкни лестницу и удержи равновесие здесь, наверху, вместе со мной, — просто сказал его отец. После недолгого колебания Хэнк сделал это. Забор был сделан из трех слоев дерева: мягкой древесины между двумя твердыми. Это означало, что в верхней части забора была платформа толщиной примерно с мизинец взрослого человека. Сидя, можно было балансировать, но это было неудобно.
— Встань, —
Медленно Хэнк сделал то, что ему было приказано. За забором земля уходила вниз крутым склоном в узкую, извилистую долину. За ней возвышались Аппалачи, дикие и стоические. Падение отсюда не убило бы его, но ему пришлось бы беспокоиться о том, чтобы не поскользнуться на рыхлом сланце и не скатиться вниз к дальнейшим травмам в неглубоком ручье в сотне метров ниже.
— Видишь ли, первые пионеры были странными людьми, — говорил отец Хэнка. — Они убедились в чем-то, что эта земля — прекрасное место, где они могут найти свое будущее, и никто не мог их переубедить. Многие оставили успешный бизнес, любящую семью, земельные состояния, чтобы найти что-то волшебное в этой земле. Возможно, половина из них нашла это. Другая половина нашла безымянные ложа, чтобы склонить свои головы для вечного сна.
— Половина, возможно, даже щедро. Без помощи почти любая небольшая травма привела бы к тому, что ты оказался бы неспособен в следующей стычке с опасностью. Животные, топография, еда и вода, коренные американцы и даже твои товарищи-пионеры все убили бы тебя за то, что у тебя было. У тебя не могло быть ни малейшего изъяна в подготовке или заботе. Все, кроме совершенства, оставило бы тебя реликтом прошлого.
— Мы больше не живем в том мире. Благодаря этому наше население сильно выросло. Но также благодаря этому мы, как люди — отец Хэнка вздохнул. — мы не дотягиваем. Хэнк, стой прямо. Иди ко мне. Смотри вверх.
Тонкий ветерок ласкал Хэнка, когда он медленно шагал вперед, изо всех сил стараясь сохранить равновесие. Это были просто мазки кисти по его щекам, вздохи на его лодыжках, но это заставило его ноги дрожать. И под ним Хэнк чувствовал, как забор слегка дрожит вместе с ним.
Глаза его отца были жестокими и прямыми.