— Но они искали того, кто был рожден убивать. Это превратилось в игру чисел. По мере того как умирало все больше детей, они обнаруживали все больше убийц.
— И я должна сказать, — добавила Лукреция, — зачастую те из когорты, кто уже достаточно хорошо знал, как использовать копье, и подражал запомнившимся образам, умирали рано. Потому что дело никогда не касалось изучения Стиля; дело было в убийстве.
— Эти имитаторы просто не были достаточно сильны. Они становились отражением того, что им не принадлежало, и их образы страдали из-за этого. Хотя победитель этих сражений часто был несколько ограничен в своей силе, ясность и плотность его образа убийства были выше всяких похвал.
Рендидли задумался над этим.
— так, вместо того, чтобы направлять нас вперед, с нами обращаются скорее как с обезьянами за пишущими машинками, ищущими Шекспира, да
— Шекспира? — спросила Лукреция.
— Ссылка из моего мира. Но мне интересно, ты хочешь сказать, что образы не являются целью? Что есть конкретная задача, и Система ищет подходящий образ для этой работы?
Лукреция пожала плечами. Она очень быстро погрузилась в небольшой рунический эксперимент, с которым возилась на столе.
Здесь Рендидли сделал паузу. Одна вещь, которой Система хотела избежать, — это заражение Навыками предыдущей Когорты. Вероятно, поэтому мотивация для создания Системы такова, что люди из верхних когорт не могут спуститься. Кроме того, Системе помогала наложенная Система, которая обеспечивала числовые представления Статов, которые им давали.
Одно дело — чувствовать, как становишься сильнее по мере тренировок. И совсем другое — видеть удовлетворяющий численный прогресс своих собственных Статов. Очень легко попасть в ловушку преследования этого роста как цели. Если кто-то это сделает, будет легко попасться на искушение утроить свои собственные Статы.
Вот почему так смущало то, что Система так подчеркивала Статы. Если цель Системы была такой, какой её представлял Рандидли, то Система сама себе стреляла в ногу.
Потому что это была преднамеренная ловушка, которую Система, казалось, расставляла со Статами. Ранний рост Статов был освежающим и полезным. Однако по мере того, как росли Уровни противников, с которыми вы сталкивались, становилось все труднее и труднее полагаться на статистику для победы. То же самое касалось и Уровней Навыков, хотя Рендидли подозревал, что это относительно более слабая связь. Потому что, в конце концов, Уровни Навыков, по сути, просто давали вам способ добавлять дополнительные Статы к определенным конкретным действиям.
Рассуждая очень редуктивно, давать Статы и привлекать к ним внимание было сродни обучению всех очень сильно бить и рассказывать людям, насколько сильно они могут бить. Некоторые научатся разным способам бить, но в конечном итоге все равно все будет боксерским поединком.
Со временем Система будет предоставлять все более компетентных боксеров в качестве препятствий.
для этих людей, захваченных его влиянием. До такой степени, что тому, кто полагался на бокс, было невозможно победить. Если только он не жульничал.
И было очевидно, что это произошло и в Когорте 5. Эймонт сражался против Пропагаторов, но безуспешно. Они были препятствием, которое нельзя было преодолеть Статами и Уровнями Навыков. Он почти прямо сказал об этом во время странного сна, который увидел Рендидли после завершения Пути Прах, связанного с Эймонтом.
Итак, он столкнулся с окончательным выбором, который Система предлагает тем, чьи жизни она захватывает: развиваться или умереть.
Тогда разве Система не стремится к этому моменту ясности? Чтобы направить вас по Пути с тупиком, чтобы заставить вас спрыгнуть с корабля, когда ваша жизнь висит на волоске?
Потому что леса для эволюции за пределы себя всегда были на месте. Система просто никогда не говорила об этом людям. Она читает лекции о Статах, Навыках и, наконец, о Классах, но все это лишь способы убедить людей, находящихся под Системой, что они находятся в коробке.
Они — костыли, на которые вы полагаетесь чтобы Система могла их вырвать, и вы могли быть охвачены страхом.
Но никто не находится в коробке. Потому что Система также дает людям пространство для создания образов. И с помощью этих образов можно искривлять весь окружающий мир. Рендидли ясно чувствовал это в бою против Немесай. Без образов им приходилось принимать его видение мира. Пепел, Изумрудный Огонь, Мировое Древо и похотливый Фантом стали истинами этого поля битвы.
Образы обладали способностью становиться истинами. Они правили окружающей средой. По сути, легкость, с которой Рендидли до сих пор сражался с противниками, можно объяснить его жульничеством; он дрался не так, как все остальные.
Это было похоже на то, что мир заранее согласился на серию правил, которые были чрезвычайно благоприятны для Рендидли еще до начала боя. И никто ничего не сказал бы, когда Рендидли приносил на боксерские поединки все более сложные виды оружия. Пока человек с головой кабана не пожертвовал своей жизнью, чтобы продемонстрировать сопоставимую силу.
Однако Рендидли не испытывал особого удовольствия от битвы против Немесай. Ему было ясно, что его преимущество было настолько абсолютным, что он должен был иметь возможность помешать Тее, Змею и Обсидиановому человеку сбежать. Но он просто не понимал, насколько большим преимуществом он обладал на протяжении большей части битвы.
Пока странный человек с головой кабана не противопоставил Рендидли свои собственные образы. С этим чувством ограничения у Рендидли было еще одно осознание. Когда было два образа, которые боролись за господство над пространством, способ распространить влияние вашего образа заключался в том, чтобы полагаться на Навыки, которые их подтверждали.
Но когда у противника не было образов это означало, что вы могли использовать этот образ для чего угодно. Навыки больше не связывали его.
Пока это было в пределах компетенции образа, не было никаких границ тому, что можно было достичь с помощью образа.
Внезапно Рендидли очень ждал вызова Доннитона.
Глава 906
Прежде чем Рендидли покинул лабораторию Лукреции, у него был еще один вопрос.
— Ты знаешь насколько велик каждый Когорты в Системе?
Лукреция покачала головой.
— Нет. Но я могу проследить ход твоих мыслей. Несомненно, он намного больше, чем каждый из нас мог бы заподозрить. В конце концов, у Системы есть возможность создать зеркальный мир для Второй Катастрофы для каждого из нас. Это говорит о большом фоне. И об огромном количестве энергии и образов в ее распоряжении.
Задумавшись, Рендидли несколько секунд обдумывал это.
— иногда мне жаль, что я не мог поговорить с Существом. По-настоящему поговорить, как равный с равным. Оно знало так много, и все, что оно делало, — мучило и манипулировало нами. Если бы у меня были эти знания
— Интересно подумай вот о чем, — сказала Лукреция. — Эти знания заставили Существо совершить эти ужасные поступки правда о Системе насколько же ужасен должен быть груз этих знаний?
Рендидли свирепо посмотрел на Лукрецию, которая просто пожала плечами.
Ему не нравилась такая перспектива, но он не мог отрицать, что это может быть правдой. Каждый погрузился в свои личные мысли, и они провели несколько экспериментов с Гравировкой Маны, прежде чем расстаться и вернуться к своим обязанностям.
Хелен вонзила гарпун глубоко в череп морского чудовища перед собой. Череп треснул и раскололся, когда ее злобно острое оружие глубоко вонзилось в плоть. Она подняла ладонь другой руки и ударила ею по прикладу оружия, вогнав его еще глубже.
— Просто сдохни, ублюдок.
Рев, который издал монстр, заставил воду вокруг вибрировать и пузыриться. Двумя сильными толчками Хелен поплыла вверх, позволяя длинной цепи, прикрепленной к концу гарпуна, растянуться и создать некоторое расстояние между ними, удерживая оружие в теле морского чудовища.
Каким-то образом, даже когда пузыри поднимались вверх и заслоняли ей обзор, Хелен знала, что это долгое испытание подходит к концу.
Словно ожидая, пока Хелен создаст немного пространства, длинные щупальца морского чудовища метнулись в ее сторону, словно хлысты, рассекающие воду. Они двигались так быстро, что оставляли за собой длинные следы пузырей.
Но Хелен просто скрутила свое тело, чтобы представить как можно меньшую площадь поверхности, и схватилась за цепь. С огромной силой она быстро нырнула обратно к черепу зверя, сократив эти метры до нуля. В левой руке она крутила злобно изогнутый кинжал, который был почти такой же длины, как ее предплечье. К основанию кинжала тоже была прикреплена цепь, образующая противовес ее гарпуну.
Атаки щупальцами замедлились, когда она приблизилась к его телу, и она жестоко пнула его, чтобы подплыть к его лицу.
Злобный клинок кинжала вонзился вперед со скоростью пули, глубоко вонзившись в глаз зверя. Он снова взревел, и тварь очень быстро закрутила воду, пытаясь сбросить Хелен. Но она уперлась ногами в его чешую и держала оба конца цепи возле оружия, к которому она была прикреплена.
Она оседлала этого взбесившегося морского зверя, стиснув зубы. Кровь хлынула через раны, которые она нанесла, окрашивая воду вокруг в темно-красный цвет. Кровь и пузыри смешались в странную пену, которая сделала этот уголок моря похожим на ад. Медленно Хелен улыбнулась.
— Давай же, сдохни, ублюдок. Я голодна. Этому Жнецу нужно поесть.
Снова и снова он бил ее щупальцами и плавниками, но Хелен всегда держалась близко к его относительно гораздо большему телу. Систематически она вонзала свое оружие в его бок, используя их изогнутые лезвия, чтобы их было чрезвычайно трудно вытащить.
Все больше и больше крови вытекало из морского чудовища в окружающее море, так что невозможно было увидеть, что происходит внутри этого огромного кровавого шара. Хелен чувствовала, как несколько других падальщиков Кровавого Моря приближаются, привлеченные сильным запахом крови. Но, узнав морского чудовища, которое было в предсмертной агонии, они остановились.