Если бы она сейчас открыла рот, оттуда ничего бы не вылетело. Ее язык просто лежал бы там. Дело не в Рандидли. Это просто постоянное раздражение от того, что она упускает что-то, связанное с изображениями.
Откашлявшись и облизав губы, Алана снова сосредоточилась на эскизах и сказала:
— ты становишься намного лучше. Твои линии плавные и текучие. Честно говоря, это достаточно хорошо, чтобы быть выставленным в старом земном художественном музее.
Райна наблюдала за Аланой, чей взгляд был прикован к эскизам. Затем выражение ее лица смягчилось, и она ничего не сказала о резкой смене темы. Вместо этого Райна тихо рассмеялась и сказала:
— Спасибо, но я знаю, что я не так хороша. Во Франксбурге есть несколько человек, которые могут создавать еще более качественные работы, чем я. Пение — это то, что у меня получается лучше всего.
— Ты определенно феноменальная певица, — сказала Алана, быстро переходя к разговору о ком-то другом. — Но я не шучу. Хотя ты можешь и не догадаться, но я получила степень бакалавра истории искусств. Я собиралась закончить докторскую диссертацию, если бы не прибытие Системы. Так что, когда я говорю, что ты хороша ты хороша.
Райна моргнула.
— Алана мы, наверное, завтракали вместе последние шесть месяцев? С тех пор, как мы обнаружили, что мы соседи?
Алана медленно кивнула, гадая, к чему это все.
— и за все это время ты ни разу не говорила о своем прошлом. Это нужно отметить! Ты специализировалась на истории искусств? Почему? Это было из-за спора? О-о-о, это было связано с преследованием парня? — Райна засмеялась.
С гримасой Алана поняла, что каким-то образом снова вернулась к разговору о себе. Но она полагала, что это не очень опасная тема.
— Да, великое копье Доннитона, специалист по истории искусств Никаких споров, никаких парней. Ха! Это довольно точное описание моего детства Я выросла в очень строгой семье. Оба моих родителя работали в армии. Мой отец — в морской пехоте, моя мама — в Пентагоне. Довольно типичная консервативная семья. Так что, когда я, наконец, стала независимой
Алана пожала плечами. Что она думала?
— Это было просто моим способом бунтовать, я думаю. Я хотела быть больше, чем просто усталые оправдания моих родителей. Социальные вопросы они не очень часто поднимались в политических дискуссиях в нашем доме. И чем больше я видела мир, тем больше у меня возникало вопросов, на которые ни один из моих родителей не хотел отвечать.
Райна моргнула и на долю секунды изучающе посмотрела на Алану. Было ясно по смягчению вокруг ее глаз, что она собирается изменить тон разговора. За что Алана была очень благодарна.
— Так причина, по которой ты так хорошо тренируешь это из-за твоей семьи?
На это Алана рассмеялась.
— К сожалению, да. До 18 лет я пробегала каждое утро шесть с половиной километров с отцом. В любую погоду, независимо от того, что еще происходило в моей жизни Я всегда могла рассчитывать на то, что он тихо постучит в мою дверь в 5:30.
— После того, как я съехала мы стали более отдаленными. Я добровольно работала, больше участвовала в группах в кампусе, зарегистрировалась как демократ — Алана посмотрела в окно. — К тому времени, когда прибыла Система, мы почти не разговаривали. А мою маму перевели из округа Колумбия, так что, хотя я и искала, я не нашла никаких следов их, когда прибыла Зона 1 Это отстойно, но иногда нужно просто принять, что отношения меняются. И не всегда в лучшую сторону.
Затем Алана покачала головой.
— Ах, извини. Я понятия не имею, почему я это сказала.
Райна протянула руку и нежно коснулась плеча Аланы, ничего не говоря. Не зная, что делать, Алана покачала головой и протянула Райне три оставшихся рисунка. Она взяла первые два, но прижала последний рисунок финального столкновения с Рендидли к руке Аланы.
— Оставь его себе.
— Я не эта валькирия, которую ты нарисовала, — чопорно сказала Алана.
Улыбка, которую Райна одарила ее в ответ, была лучезарной и доброй.
— Конечно, нет. Ты Алана. Но Алана ты также единственная из нас, кто когда-либо мог сразиться с ним так. Это не изменилось. Ты действительно, очень сильная.
Так ли это? — подумала Алана. Остальные их прощания превратились в мягкий гул, и, когда Алана прижалась подбородком к плечу Райны во время объятия, ее глаза были затуманены.
Так ли это?
Глава 971
Как и последние четыре дня, Доннитон был зловеще тих. Возможно, сейчас было вдвое больше людей, чем раньше, хотя прошло всего несколько минут после рассвета, но все они двигались с хмурыми лицами и с ощущением неотложного дела. Возможно, кто-то списал бы это на ранний час, но Алана знала, что день будет тянуться, а тишина останется.
— Серьезно, если тебя так беспокоит этот вызов, просто скажи что-нибудь об этом, — сердито подумала Алана. Гораздо лучше, чем размышлять о собственных чувствах, она могла направить свой гнев наружу и почувствовать себя самой собой.
Будь это Алана недельной давности, она была бы в восторге от возросшей сосредоточенности. Это была бы идеальная возможность подтолкнуть Сквадеров к более интенсивным тренировкам. Благодаря этой общей мрачной цели эффективность руководства Аланы удвоилась бы.
Но теперь, когда она несколько ночей подряд пыталась и не могла создать свой собственный образ.
Алана зажмурила глаза. Я слишком усложняю себе задачу. Все эти другие заботы — второстепенны. Даже если у меня нет образа, я могу выйти и сражаться за Доннитон. Я — копье Доннитона. Я буду сражаться и буду сражаться, и будь я проклята, если мне не удастся создать мощный образ для всех людей, которые на меня полагаются
— Ладно, ладно, ты собираешься разговаривать с людьми, а не только с Рейной. — Алана хлопнула себя по плечам, получая определенное удовольствие от резкого покалывания кожи. — Они не они не видят меня такой. Я должна быть собой. Никаких больше жалобных вечеринок.
Алана не была уверена, когда это произошло, но за последние несколько месяцев она стала считать Рейну одной из своих лучших подруг. Эти две женщины совсем не были похожи друг на друга. В основном, единственное, что у них было общего, — это вид из их спален. И все же теперь они считали своим долгом завтракать вместе каждое утро.
Что касается причины, Алана просто пожимала плечами. Ей это нравилось. Ей не нужно было усложнять это больше, чем это было.
Сквадеры, которые должны были отправиться на север с Аланой, знали свое дело, поэтому она не стала встречаться с ними перед отъездом. Каждый должен был попрощаться. Вызов, брошенный Рандидли, стал напоминанием об их собственной смертности. Таким образом, и поскольку эта миссия в Зону Одиннадцать могла продлиться несколько месяцев, лучше было ничего не пускать на самотек.
Вместо того чтобы просто бродить вокруг, Алана направилась прямо к миссис Гамильтон. Хотя ее образ упорно отказывался появляться, огромное количество ментальной энергии Аланы позволило ей теперь чувствовать людей, находящихся на довольно большом расстоянии. Примерно через десять минут Алана поднялась на утес и встала рядом с миссис Гамильтон, которая, подперев руки в боки, смотрела вниз на воронку.
Алана проследила за взглядом другой женщины. Воронка осталась практически нетронутой после того, как лучшие каменные маги Доннитона поработали над укреплением ее краев. И, по первоначальным оценкам, дыра была чрезвычайно глубокой. Настолько, что от серьезной экспедиции для измерения ее глубин на данный момент было решено воздержаться.
Вокруг воронки диаметром почти в полкилометра яростно тренировались сотни Сквадеров. С этой высоты их быстро мелькающие конечности выглядели довольно забавно.
Но даже отсюда их решимость была ясна. Вся область была наполнена необузданными эмоциями, которые они вкладывали в эти усилия. Это была та же эмоция, которая заставила их замолчать. Она густым и липким слоем нависла над всем городом.
Это было чувство, от которого они не могли избавиться. Больше, чем сами тренировки, удушающее чувство в воздухе, которое слишком сильно напоминало чувство в груди Аланы, было создано новым дополнением, которое теперь висело в центре огромной воронки.
Толстая паутина корней выползала из шести точек по краям воронки, сходясь точно посередине. В этой точке корни обвивались друг вокруг друга, образуя толстую платформу, позволяющую высокому деревянному монолиту вздыматься в небо. Толстые светящиеся руны танцевали по этому монолиту, излучая гнетущую ауру, очень похожую на Жестокое негодование Иггдрасиля Рендидли Гостхаунда. Даже на таком расстоянии Алана почувствовала легкую головную боль, когда посмотрела на него.
На одной стороне монолита были также две фразы: Здесь покоится гордость Доннитона. Не забывайте этот урок .
Никакого имени с этими фразами связано не было, но в контексте корней и этого умственного напряжения очень немногие в Доннитоне усомнились бы в том, от кого произошел этот монолит.
Алана взглянула на миссис Гамильтон.
— Немного драматично, не находите?
— Что-то менее драматичное показалось бы оскорблением, — беспечно ответила миссис Гамильтон, даже не пытаясь отрицать, что именно она создала монолит и подставила Рандидли. — К тому же, это произвело впечатление, не так ли?
Покачав головой, Алана не стала продолжать в том же духе. Это напомнило бы ей о ее собственной борьбе. Вместо того чтобы падать духом из-за того, что ее планы по победе над Рендидли провалились, миссис Гамильтон, казалось, была скорее воодушевлена последствиями. На самом деле, ее щеки сияли здоровым румянцем. Как будто поражение прибавило ей десять лет жизни.
Тем временем Алана чувствовала, будто в ее грудную клетку незаметно вставили каменный стержень. Время от времени ее легкие немного расширялись и задевали этот инородный камень, посылая небольшой толчок в ее ядро.
Алана упорно отсортировывала свои эмоции и заговорила снова.
— А Гравировка? Как вам удалось так точно имитировать эффект?