Ее жизнь постепенно становилась все более комфортной.
Потому что она действительно была необычайно хороша в убийствах. Те моменты борьбы, когда ее жизнь сталкивалась с жизнью другого только тогда она чувствовала себя по-настоящему живой. Этот небольшой страх смерти согревал ее. И даже когда Иллим приходилось начинать играть со своей едой, чтобы она казалась интересной, этого все равно было достаточно.
Все это время Иллим становилась все более способной бороться с раной в своей душе, которая вызывала у нее дрожь. Когда дрожь пыталась подступить, Иллим сдерживала ее, пока она не начинала вести себя прилично. Иногда дрожь накатывала часто, иногда проходил месяц, прежде чем она возвращалась. В любом случае, Иллим отказывалась быть слабой. Она отказывалась чувствовать себя беспомощной.
Она открыла для себя новый Путь и не собиралась с него сходить.
Иллим помнила тот день, всего за полтора месяца до назначенной свадьбы ее сестры, когда она стояла над трупом ребенка, который увидел то, чего не должен был видеть, и поняла, что не вернется на свадьбу Сияния. Она вытерла багровую жидкость с рук о свои кожаные штаны. Затем она вернулась к клиенту и сообщила об успехе.
Даже сейчас Иллим помнила, как неестественно лежало тело ребенка но она не могла вспомнить ни одной детали лица. Может быть, это и была та жизнь, которую нашла Иллим, но это был Путь, обагренный кровью. Он был запятнан.
И в жизни Иллим был один человек, которого она все еще слишком сильно любила, чтобы запятнать. Лучше, если каждая из них будет стремиться найти свое счастье порознь.
По мере приближения дня свадьбы ее сестры страх Иллим нарастал. Тревога была зверем, который жил в ее животе и высасывал всю влагу, так что ее губы постоянно были сухими. Несмотря на решение не ехать, она не могла игнорировать приближающуюся дату.
Вероятно, ее тревога повлияла на ее волю, потому что внезапно каждый день казался борьбой с возвращением дрожи. До такой степени, что в день перед свадьбой сестры она была почти невыносимой. Дрожь, казалось, имела непреодолимое желание захватить ее, подчиняя ее тело беспомощности. Иллим помнила, как боролась с ней изо всех сил.
И победила.
День свадьбы Сияния прошел. Иллим почувствовала облегчение и ужасную пустоту. Дрожь отступила, пока не стала казаться лишь воспоминанием. Иллим помнила годы жизни, когда она стала настолько могущественной на этой маленькой планете, что никто не осмеливался ей перечить. Ей больше не платили деньги, а оказывали вассальную верность.
Она больше никогда не чувствовала себя живой. Она просто чувствовала пустоту. И теперь, когда Иллим пропустила дату свадьбы своей сестры, в их расставании было что-то окончательное. Как будто у них теперь есть будущее.
Рендидли увидел воспоминание об Иллим, смотрящей в окно, надеясь, что Сияние добилась таких же успехов в сопротивлении ранам в их душе, как и Иллим. Небо снаружи было облачным.
Ее отцу потребовалось двенадцать лет, чтобы найти Иллим.
Она помнила его лицо. Оно было гораздо более худым и изрезанным морщинами, чем она помнила. И то, что он ей тогда сказал, казалось, заразило Иллим тем же странным чувством старения.
За день до свадьбы Сияния ее нашли мертвой в постели. Она иссохла до неузнаваемости, потому что за предыдущие шесть месяцев Сияние пробуждалась от глубокого сна лишь на несколько коротких часов. Жених Сияния был опустошен, плакал несколько дней, пока тело не было похоронено. И родители Иллим с тех пор его не видели.
А потом ее отец признался, что нашел ее случайно. После исчезновения Иллим и того факта, что она не вернулась на свадьбу, ее родители поверили, что Иллим умерла. В течение двенадцати долгих лет они оплакивали обеих дочерей.
Иллим не могла дышать. Она вспомнила, как осознала, что недуг, с которым она так упорно боролась, слабость, которую Иллим так любила подавлять, вероятно, была душой ее сестры. Эхом отозвавшийся возврат дрожи, который она испытала, когда Иллим поняла, что медленно задушила Сияние до смерти, отказываясь позволить слабости проникнуть в себя.
Затем было воспоминание об отце, наклонившемся к Иллим и сказавшем своим хриплым голосом: Одной из последних вещей, которые сказала Сияние, было Когда увидишь Иллим, напомни ей больше радоваться жизни. Это такое благословение, не так ли?
Иллим, ужас этого маленького мира, заплакала. Она заглянула внутрь себя в поисках своей слабости и не нашла ее. Она только плакала сильнее.
Две половинки души наконец-то воссоединились. Но она даже не заметила этого.
Иллим вернулась жить к родителям и осознала ужасную правду; ее родители были такими же, как и она. Они были могущественны, но они достигли этой силы, перешагивая через горы трупов. Только Сияние была другой. Только Сияние была особенной.
Именно Сияние заслуживала своего долго и счастливо.
Хуже всего было то, что ее родители не винили Иллим. Они оплакивали Сияние, конечно, но, по крайней мере, теперь у них была одна дочь, которая была совершенно здорова и присутствовала в их жизни. Они помогли ей принять участие в (Нексусе), сражаясь против повстанцев и против (Пустоты). Не теряя ни секунды, Иллим взялась за семейный бизнес убийств.
Словно поезд, который долго стоял на станции, время тронулось в их семейном доме.
Но хотя ее душа была цела, сердце Иллим было разбито.
Возможно, это не было бы таким шоком, если бы она не была
хороша в убийствах. Ее образы становились все более и более жестокими, и все, кого она встречала, хвалили ее кровожадность.
Бессмысленно пожинав жизни, которые ей было приказано забрать, Иллим тонула в злой правде о себе; она должна была умереть.
Затем, последнее воспоминание. Покончив с собой с помощью своей собственной извращенной (Судьбы), клинка, который заставлял ее истекать кровью так же сильно, как и ее врагов.
Это было простое дело. Иллим попросила короткий отпуск и вернулась в поместье своих родителей. Она заперлась в своей детской спальне и уткнулась головой в шелковые простыни. Затем она плакала около часа.
Ее руки дрожали, когда Иллим поднялась на ноги. Она проявила свою (Судьбу) и поставила ее на землю острием вверх. Затем она схватила клинок руками и медленно опустилась так, чтобы кончик вонзился ей в грудь прямо посередине диафрагмы.
Иллим отпустила клинок и упала вперед на него, все еще плача.
Рендидли открыл глаза. Дрожь пробежала по нему, и слеза медленно поползла по его щеке. Облизав губы, он заговорил в теплом воздухе внутри своей палатки:
— Прости.
Сгусток силы и смысла, которым была (Судьба), теперь удерживался вместе нитью, завязанной в бант. И этот бант ответил Рендидли словами, полными неподдельного горя.
Даже в конце, даже когда я убивала ее она думала только обо мне.
— Потому что она любила тебя так же сильно, как и ты ее, — тихо ответил Рандидли.
Бант, казалось, увял и засох, как виноградная лоза зимой.
Я знаю это. Но дело не в том, что мы чувствовали; дело всегда было в том, что правильно. Я была недугом, который в конце концов убил мою сестру. Это бремя ты берешь на себя, принимая этот жар. Твои преступления будут преследовать тебя до конца твоих дней. Ты будешь нести знание о том, что мир никогда не вознаградит тех, кто этого заслуживает. И никакая сила не позволит тебе защитить по-настоящему прекрасные вещи в этом мире от чудовищ.
— Я думаю, что это ошибка гордыни — думать, что мы заслуживаем всего хорошего, что получили в жизни, — сказал Рандидли. — Мы заслуживаем будущего, к которому идем, конечно, но это ошибка — думать, что это означает, что наши преступления проклинают нас. Кровь на наших руках
Кровь на наших руках означает, что я надеюсь, что мы будем поглощены огнем и никогда не вернемся в цикл перевоплощений. Неси это бремя хорошо, Рендидли Гончая Душа.
Голос Иллим прошептал настойчиво.
Я предупредила тебя. Ты пожалеешь об этом. Стремление к власти принесет тебе только горе.
Бант вокруг дикой силы медленно развязался. Жар взорвался наружу, затопив тело Рандидли. Ужасный огонь, который Иллим выковала в клинок для борьбы и убийства, распространился по Рандидли, опаляя его другие образы своей древней интенсивностью. В течение доли секунды (Эссенция Зажигания) взметнулась вдвое выше своей обычной высоты и начала пожирать всю ту силу, которая безудержно бушевала в теле Рандидли.
К счастью, его (Характеристики) и (Навыки) сделали его тело совсем не хрупким. Он мог спокойно выдерживать жар, пока его образ пытался справиться. Что было к лучшему, потому что все это время Рендидли яростно изучал силу и мощь, которые (Эссенция Зажигания) пожирала, в поисках скрытого клинка, который мог бы навредить ему.
Но, перебрав плотную массу образов несколько раз, Рендидли мог только заключить, что угрозы, которую он искал, не было. Ненависть к себе и вина Иллим были гирями, которые будут вплетены в образы Рандидли, но, похоже, акт самоубийства в значительной степени удовлетворил их.
Единственной проблемой, которую Рендидли мог видеть, было то, как много самоповреждений было включено в образы, но он полагал, что это будет в значительной степени сведено на нет его (Искажением).
Нелепые характеристики. Неважно, какой урон нанесет новая (Эссенция Воспламенения), Рендидли сможет восстановиться благодаря ей.
Рендидли снова сосредоточился на времени, чтобы увидеть, что у него осталось четыре часа и пять минут. Переживание воспоминаний безрукого клинка прошло относительно быстро. Еще есть время подготовиться.
Пока (Эссенция Воспламенения) продолжала переваривать энергию Судьбы, плавающую в его груди, внимание Рендидли переключилось на другое.
(Иггдрасиль), теперь полный набор умений, несущий наследие Чулруна и его стремление к справедливости за то, как обошлись с его миром.
(Эссенция Воспламенения), несущая жар, самоповреждение и ужасное осознание безрукого клинка, сжигающая все дотла.
(Мрачная Химера), несущая в своей груди ужасную злобу и семена Пустоты, готовящаяся к мести.