Как только Рендидли взял себя в руки, он более тщательно осмотрел хрустальную шкатулку. Вокруг нее были рунические знаки, но функция коробки была сразу понятна. Лицо Рендидли скривилось в улыбке. — Итак, я был прав насчет того, что это гробница
Тело было скрыто потрескавшимся и изъеденным кристалом, но внутри явно кто-то лежал. Единственной проблемой было вырезанное послание перед гробом. Как и в случае со стрелами, вокруг него были десятки гравюр, призванных убедиться, что Гравюра не исчезнет легко с течением времени.
Разбить.
Рендидли сузил глаза. Создатель этого места привел Рендидли сюда, чтобы открыть гроб? Это казалось азартной игрой. Даже если отбросить опасный жидкий Эфир, который жадно пожирал кожу Рендидли даже в этот момент, довольно тихий образ вневременности, к которому привык Рандидли, вырос до размеров мамонта решимости. Именно с этим мощным образом было в конечном итоге труднее справиться, чем с Эфиром.
В конце концов, Эфиру нужен был хозяин, чтобы его использовать. Этот образ сохранился без чьего-либо руководства в течение довольно долгого времени. Может быть, даже так, что создатель этого устройства был одним из тех, кого Теллус называл Мастером, поэтому телом в гробу может быть спящий образ.
Размер этой хрустальной шкатулки и того континента из кристаллов были несравнимы. Но они оба сигнализировали о том, что два связанных человека находятся на более высоком уровне существования, чем Рандидли. Это были существа с истинной силой. Означало ли это, что слишком опасно рисковать, следуя инструкциям на Гравюре?
Другой вариант — просто украсть оставшийся жидкий Эфир и уйти, не пытаясь разбить гроб. Но не `
Рендидли не только не знал, как хранить жидкий Эфир, он также полагал, что озеро жидкого Эфира — всего лишь побочный продукт медленного разложения гроба.
Что заставило Рендидли задуматься о том, насколько впечатляющим было это место изначально. Возможно, когда-то на плато стоял целый храм из затвердевшего Эфира? Пока он не начал разрушаться и затоплять окрестности.
В задумчивости Рендидли приказал корню, ожидающему снаружи озера Эфира, выстрелить в его сторону. Почти сразу же корень начал распадаться, храбро ныряя вниз. Но Рендидли вливал все больше и больше Маны в корень, чтобы задержать неизбежное разложение. К тому времени, когда он достиг его, это была всего лишь корявая и обезвоженная ветка. Ловким движением Рендидли схватил перчатку, висевшую на конце.
Теперь стало ясно, что это должно быть ключом. Это долото — способ сломать гроб.
Создатель этого места никогда не скрывал своих намерений привести сюда людей. Единственный истинный вопрос заключался в том, зачем прилагать столько усилий. И этот вопрос так беспокоил Рендидли в прошлом, что он довольно небрежно допустил гибель Ки-Кунот и ее народа.
Но кое-что изменилось теперь, когда Рендидли окончательно узнал, что создатель образа вневременности также является создателем этих знаков. Рендидли провел так много времени в поисках истины образа вневременности, что ему было трудно не ассоциировать этот образ с самим собой.
Более того, вневременность этого образа, который Рендидли тщательно внедрил в Мировое Древо, сильно отличалась от нежелательного сопротивления переменам, которым обладала Мрачная Химера. Это была энергия, подпитываемая нежеланием и злобой. Она процветала на негативных эмоциях. Но эта вневременность была просто выносливостью. Волей, которая вышла за пределы истощения, чтобы просто существовать как сила природы.
В ней не было злобы, только решимость. Это было использование Силы Воли, основанное на принятии.
Пока Рендидли неуклюже шевелил пальцами, надевая левую перчатку на правую руку, он повернулся и слегка поклонился на запад. — Мне очень жаль. Девять тысяч сто шесть. Я не забуду. Но я извлеку из этого урок.
Затем Рендидли повернулся и ударил по хрустальному гробу.
Глава 999
Буумм.
Эффект был мгновенным; вся эта дыра вокруг Рендидли начала трястись с яростной агрессией. Гравировки, которые Рендидли даже не признавал существующими, начали ярко светиться, змеясь наружу. Рендидли недовольно зашипел, осматривая их. Неудивительно, что Эфир было трудно обнаружить издалека; эти Гравировки были разработаны для отвода Эфира, чтобы питать другие механизмы: вероятно, Гравировки, которые поддерживали стрелы.
Тряска продолжала усиливаться. Казалось, трещины просто возникали вдоль линий хрустального гроба. Затем куски начали деформироваться и разрушаться по его поверхности. Внутри гроба что-то задрожало.
Рендидли убрал перчатку и раскинул руки. (Непреклонный Облик Иггдрасиля) вырвался из него, отталкивая подавляющий образ вневременности, который сиял из разбитого гроба. Даже с учетом того, что он извергал свой собственный непреклонный образ, Рендидли медленно уступал позиции этому свету.
Стиснув зубы, Рендидли растянул рот в маниакальной ухмылке. Ах ты, сука, хочешь конкурировать со мной, мертвая ты хрень? Есть много способов узнать о другом образе. Один из способов — просто поглотить. Так что, если ты
Но как только сосредоточенность и напряжение Рендидли спирально поднялись к вершине, свет сверхновой погас. Тряска прекратилась. В тишине Рендидли замер, драматически раскинув руки.
Темная рука поднялась и отодвинула в сторону осколки гроба. Затем существо, которое было ранее в ловушке, село.
Древняя рыжеволосая обезьяна с молочно-белыми глазами медленно огляделась. Наконец, его взгляд остановился на Рандидли. Он, казалось, вздохнул и одарил Рендидли маленькой улыбкой. — Ты не один из моих людей, не так ли? Кажется мои подозрения были верны, но я слишком долго спал
Рендидли молчал.
Не дожидаясь ответа, обезьяна поднялась из гроба. Его ноги были худыми и хрупкими, с настолько редкими волосами, что Рендидли мог видеть молочную кожу его ног. Но что привлекло взгляд Рандидли, так это бок обезьяны.
Там сидела корчащаяся черная тьма, медленно пожирая маленькие кусочки плоти обезьяны и поглощая их. Образ вневременности, казалось, был сосредоточен в этой области, чтобы противостоять тьме, но это была проигранная битва. Заметив его взгляд, обезьяна усмехнулась. — Хех, я вижу, ты знаком с этим? Хорошо это облегчит мои объяснения. Но прежде чем я начну у меня есть к тебе вопрос, юнец. Не нужно бояться, я не хочу причинить тебе вреда. Просто скажи мне где мы?
Рендидли обдумал вопрос. Существо перед ним было сделано из такого плотного Эфира, что Рендидли даже не мог начать разбирать его за короткое время. Даже раненый, он был далеко за пределами возможностей Рандидли. Обезьяна была права в одном: Рендидли почувствовал легкое чувство узнавания, когда посмотрел на бок обезьяны. Его пожирал Нижний мир, как и от его (Прикосновения извне).
Но чего Рендидли не мог понять, так это почему первым вопросом обезьяны было то, где они находятся. Было ли заверение, которое предложила обезьяна, искренним?
Какая-то часть Рендидли была в ярости от того, что он так бездумно вскрыл гроб. Но была и другая часть его, которая верила в этот образ и доверяла этому странному существу, которое, казалось, было запечатано давным-давно.
По мере того как между ними затягивалось молчание, Рендидли прочистил горло. — Мы находимся в озере Эфира на плато
— Нет, нет, — слабо махнула рукой обезьяна. Затем он поморщился и поднес руку к боку. — Возможно, лучше спросить, как ты сюда попал, юнец. Это не твой родной мир, верно?
Рот Рендидли скривился. — Вы правы. Я попал сюда через Систему. Это место Подземелье.
Рот обезьяны растянулся, обнажив рот, полный гнилых и сломанных зубов. — Конечно. Мой драгоценный мир, сведенный к чертову Подземелью. После всего, чем я пожертвовал но чего я ожидал? Таков путь Нексуса: отбрасывать всех тех ангелов и дьяволов, которые больше не считаются полезными.
На мгновение волна необузданной ярости коварно распространилась наружу через образ вневременности. Мгновенно Рендидли вернулся в состояние боевой готовности. Но так же быстро обезьяна вздохнула, и эта ядовитая ярость исчезла из его образа. Все вернулось в свое первоначальное, безупречное состояние. И, как ни странно, жидкий Эфир вокруг Рендидли отхлынул от него. Капля за каплей обезьяна поглощала весь Эфир в окрестностях, пока они не стояли одни среди частично запачканных куч костей.
— Юнец, кажется, ты кое-что знаешь о Системе. Но я хочу предупредить тебя ни в коем случае не доверяй ей, — молочно-белый взгляд обезьяны был пристальным, когда он смотрел на Рандидли. — Пожалуйста, выслушай мою историю. Мой мир был частью четвертой Когорты. Мы убили Первую Катастрофу. Мы преодолели Вторую Катастрофу. Мы выдержали Третью Катастрофу. А потом
— Третья Катастрофа? — выпалил Рандидли. — Можете рассказать мне, что это такое?
Даже если бы этот конкретный кусочек знаний был всем, что Рендидли получил от этого странного взаимодействия, этого было бы более чем достаточно, чтобы оправдать риск, на который он только что пошел.
Конечно, ты не можешь использовать это, чтобы оправдать риск, принятый в ретроспективе Рендидли поморщился. Но, по крайней мере, это принесет определенную пользу.
Довольно терпеливо обезьяна кивнула, несмотря на прерывание его рассказа. Он открыл рот, но не издал ни звука. Задыхаясь, его ухмылка снова растянулась. — Хех, думаешь, ты можешь помешать мне сейчас сказать это? Третья Катастрофа — это урок.
Тяжело вздохнув, обезьяна продолжила. Но Рендидли не мог не заметить, что чернильно-черное существо, которое вгрызалось в его бок, стало незначительно больше. Он мог сопротивляться ограничению Системы но это ему дорого обошлось. — Это выживание в течение года, как если бы вы провалили Катастрофы. Эфир становится невероятно редким по всему миру. Без надежного источника энергии сильным людям нужно монополизировать Подземелье высокого уровня и периодически зачищать его, чтобы собрать награду. В противном случае они будут страдать от Эфирного Голодания и ослабеют. Я узнал позже, это было разработано, чтобы держать миры голодными. Чтобы добавить свирепости и злобы образам.