— Башня в Небеса, — прошептала Истрикс.
— Жемчужина Халлома. В ней обитает весь мой народ. Она имеет 512 этажей, по одному на каждого из нас. Это иерархическое здание; те, кто наверху, прожили дольше всех. Те, кто внизу ну, они родились позже. Я только что родилась, и поэтому живу на первом этаже в этом воспоминании.
— Все мои люди испытывают это. Чувство потери и удивления внезапное существование а затем эта Башня, пронзающая землю и облака
Даже в то время как металло-хрустальная Башня в Небеса оставалась прежней, окрестности начали расплываться и искажаться. Голос Истрикс продолжал объяснять.
— В моей популяции есть два типа индивидов. Первый и последний. Как правило, очень просто разделить людей на эти две категории.
— Как я говорила тебе ранее, жизненная энергия постоянна среди моего народа. Мы должны отдавать часть своей жизни, чтобы родить детей. Обычно пара отдаёт половину своей жизни, чтобы сформировать ребёнка. Таким образом, у них двое детей: Первый и Последний. Первый воспитывается под руководством родителей. Они становятся нашими историками, нашими великими философами и нашими самыми уважаемыми лидерами. Они несут на своих плечах бремя традиций.
— Последние ну. Они рождаются одни. У них нет руководства, кроме случайной доброты со стороны общества. Но они также являются источниками роста и инноваций в сообществе моего народа, поскольку мой народ вообще был готов к переменам. Ужасное одиночество, которое чувствует Последний, те чувства зависти, которые снедают их, когда они видят поддерживающих родителей Первого это целенаправленные действия. Они предназначены для нашей изоляции. Историки проводят наше детство, рассказывая нам, насколько значимы эти страдания. Насколько сильными они нас делают.
— Почему же тогда я никогда не чувствовала себя сильной? Хех, но опять же разве не изоляция тебя была первым, что я с тобой сделала?
Башня отступила, как океан во время отлива, её ярко-голубые материалы постепенно переходя в небесно-голубые, а затем в бледно-серые. В этой пустоте, немного повзрослевшая Истрикс сидела на вершине оранжевого скального обнажения, глядя вниз на узкое ущелье. Фигуры здесь всё ещё были размытыми, но ухудшение памяти стабилизировалось до приемлемого уровня, и Рендидли больше не кружилась голова, когда он смотрел на это. И когда он более внимательно осмотрел окрестности, он увидел фигуры товарищей Истрикс.
В ущелье внизу их было двое, стоящих друг напротив друга. У них были гуманоидные формы, но когда Рендидли посмотрел на них, показалось, что внешняя кожа их тел была полупрозрачной. Основной мякотью этих существ были волны света, которые текли в пределах их кожи. На самом деле, это были очень красивые зрелища. Тот, что ближе к Истрикс, был мягкого голубого цвета, смешанного с всплесками тёмно-зелёного. Другой был чистого, ярко-жёлтого цвета.
Между ними была шахматная доска. По жестам двух фигур двигались размытые фигуры. Внизу определённо шла игра, но было также ясно, что память Истрикс не придавала ей большого значения. Иногда ходы размытых фигур казались противоречивыми, и Рендидли не мог понять, было ли это связано с правилами, которые он не понимал, или Истрикс не удосужилась проверить свою собственную память.
Истрикс расширила свой взгляд, глядя из стороны в сторону, чтобы увидеть разбитое целое ущелья. И Рендидли увидел, что вверх и вниз по широкой трещине в скале находятся десятки этих досок, заполненных размытыми фигурами, стоящими друг против друга. Затем Истрикс посмотрела обратно на светло-голубого и жёлтого индивидов прямо под её выступом.
— Как я говорила тебе ранее, мой народ считает, что мы произошли от Шалла, существ, которые действительно были чистой энергией без формы. В сравнении, можно сказать, что мой народ — это энергия должным образом сдержанная и загнанная в рамки. Та дикая свобода, которой мы когда-то были благословлены, была утрачена.
— Из-за ужасного предательства народа Пустоты мы были лишены этой свободы и вынуждены покинуть Эдем. Но теперь, с высоты прожитых лет, я вижу, насколько странным стало это устройство. Две энергетические расы поселились на одном, чрезвычайно маленьком мире. Эфир под Башней в Небеса в Халломе и Пустота рядом с Воронкой, в бесплодных землях. Мы остались и сражались, поколение за поколением.
— Всегда шла определённая холодная война, когда люди Эфира и Пустоты периодически встречались и сталкивались. Люди могли погибать в бою, но мы тщательно собирали их жизненную энергию и создавали больше детей, оплакивая их внезапную кончину.
Истрикс выпустила ещё один длинный выдох.
— Но думали ли мы когда-нибудь уйти? Конечно, нет. Но, возможно возможно, в этих местах было что-то особенное для нашего народа.
— В любом случае, постоянное присутствие Пустоты подтолкнуло большинство людей к безумным военным играм. Это было наше единственное настоящее хобби, а также подготовка к бою. Я нашла это менее чем убедительным. Наш историк часто разочаровывался в моей незаинтересованности, но я была Последней. На каждого последнего, кто вносил инновации для существ Эфира сотня разочаровывалась. Это просто укрепило в его сознании то, что я была заполнителем; чашей для хранения жизненной энергии, пока я не устану от жизни и не отдам себя для формирования детей.
Постепенно, пока говорила Истрикс, детали игры внизу стали более чёткими. В частности, определённая фигура, просто сформированная как столб, стала настолько ясной, что Рендидли смутно почувствовал исходящую от неё энергию изображения. Конечно, это не было реальным явлением, а скорее эффектом того, какое значение придавал этой фигуре в своей собственной памяти такой могущественный человек, как Истрикс.
По столбу оранжевого камня, стоящему в одном из маленьких квадратов на шахматной доске, пронеслась лавина смысла. Рендидли мог видеть тысячи связей, которые распространялись наружу, моменты в будущем, которые Истрикс когда-нибудь припишет этому столбу в этот момент. Память вокруг Рендидли начала дрожать, пытаясь выдержать этот тяжёлый смысл.
Голубая фигура жестом подняла размытую фигуру с земли, та поплыла вперёд и врезалась в бок столба. Столб закачался, а затем рухнул, ударился о землю и раскололся на несколько частей. Даже когда две фигуры говорили друг с другом размытыми словами, которые Рендидли не мог понять, он последовал за взглядом Истрикс. Её глаза были прикованы к разбитому столбу, глядя на `.
Блестящая серебристо-серая руда проявилась в сердце колонны. Воспоминания задрожали с новой силой.
Это разрушение меня вдохновило.
Воспоминания вокруг них физически разрушились, и внезапно Рендидли (наблюдавшая через Истрикс) снова оказалась внутри башни. В этот момент времени она была немного старше и жила теперь на 93-м этаже этого слегка жутковатого здания. Одна из ее комнат была переоборудована в мастерскую, и Рендидли увидела размытую фигуру, наполненную красным светом, ожидающую с нетерпением, пока Истрикс вырезала для него фигурку.
Впервые в жизни я увидела, как нечто, что меньше целого, может быть прекрасным. И, как оказалось, остальные мои соплеменники разделяли эту эстетику.
По сути, каждый из 511 других обитателей башни хотел, чтобы я вырезала для них фигурки для варгейма. Историк хотел официальный набор для Великой Арены, где проводились ежегодные турниры по варгейму. А затем, как бы между прочим, священник упомянул, что его сын тоже хотел заказать несколько фигурок. Для варианта правил варгейма.
Видение перед Рендидли изменилось. Истрикс шла по тому, что казалось пересохшим руслом реки с высокими каменными стенами по обеим сторонам. Насколько могла судить Рандидли, все в окрестностях Башни в Небеса было той или иной вариацией красного или оранжевого. Даже облака были багровыми. Самыми далекими были коричневые, корявые растения, но общее впечатление было, что это бесплодная земля, наполненная клубящейся пылью.
Если бы не светло-голубой меч башни, воткнутый в эту землю, это было бы совершенно мертвое место.
После еще нескольких минут ходьбы Истрикс завернула за поворот и попала в воспоминание, которое было совершенно ясным. Опять же, это было место, пронизанное предчувствием грядущего. Если колонна бушевала дикими языками пламени, то это воспоминание было холодным и липким, как чешуя тунца, вытащенного из моря. В пульсации образов в окружающем воздухе было что-то странно клаустрофобное.
И, стоя на особенно ровном участке русла реки воспоминаний, в окружении бесформенных глыб камня, находился некий человек. В отличие от ярких цветов большинства людей Эфира, которых видела Рандидли, этот выделялся. Его свет был монохромным; он был наполнен волнами белого и серого, перемежающимися тонкими линиями черного.
Фигура шагнула вперед.
— Здравствуйте, я Эльхьюм. Рад познакомиться.
Пространство вокруг них стремительно сжалось, словно разгневанный бог сдавливал края воспоминания и скомкал его в шар. Тело этого холодного тунца растянулось и искривилось в питона, который выжимал этот момент до последней капли. Оранжевые возвышенности и пыльное русло реки, и багровые облака, и даже Башня в Небеса были сложены, натянуты и деформированы весом этой встречи.
Эльхьюм говорил о новых правилах, которые он хотел ввести в варгейм, но для Истрикс эти слова были неясными. Вместо этого она была заворожена черными дугами, которые вращались в его груди, пока он говорил. Они составляли лишь малую часть его света, но привлекали внимание. Они рябили, как цветные чернила, капнутые в воду. Казалось, они танцевали, пока он говорил.
Окружающий грохот становился все громче, когда кулак, сжимавший это воспоминание, сжимался все сильнее. Холод усиливался. Рендидли не могла не чувствовать опасения, чувствуя разрушительную силу образа, который уничтожал это место. Но наконец, слова Эльхьюма снова пришли в фокус.
— добавить немного остроты в варгеймы, как думаешь? Кстати где ты черпаешь вдохновение для своих резных работ? Они действительно нечто.