отрели на Рендидли и перешептывались; очевидно, его репутация опережала его. Поэтому он пришел искать леди Иеллаю.
Маленькая часовня, где должны были состояться похороны, была деревенским зданием, которое едва ли можно было назвать часовней, судя по высоте ее потолков. Толстые, неотесанные каменные колонны поддерживали крышу примерно в пяти метрах над головами обычного гуманоида. Что, казалось, придавало созерцательное настроение присутствующим. Но даже с этой высотой, сотня военнослужащих в звании командира и выше, семья и различные охранники означали, что все помещение будет заполнено телами до отказа.
Леди Иеллая не горела желанием протискиваться на свое место.
Еще хуже было то, что вся часовня была выполнена в том же грубом каменном стиле, что и эти величественные колонны. Скамейки были приземистыми серыми лавками. Алтарь представлял собой каменный стол. Окна выглядели совершенно жалкими между тяжелыми прямоугольниками камня, образующими стены. Все было грубым и тяжелым.
Это говорило о коменданте, который ценил строгость и торжественность превыше всего. Казалось, что само здание было надгробным камнем, о котором только мог мечтать покойный.
Никто не был доволен приготовлениями, и, несмотря на то, что она не контролировала ситуацию, леди Иеллая в течение последней недели получала постоянный поток критики по поводу места проведения. В общем, теперь она ненавидела эту Внешнюю Область и ее часовню больше, чем что-либо другое в Нексусе.
Если не считать, конечно, комендантов, которые отказывались повышать ее в должности. Но это была работа в процессе.
Поэтому, пока они шли, леди Иеллая не пыталась сдерживать свои чувства разочарования, когда говорила. Из всех людей, которых она знала, Рендидли Гончий был одним из немногих, кому она доверяла безоговорочно. Их сговор с целью свержения установленного порядка в Нексусе связывал их вместе, даже если не учитывать тот факт, что Рендидли переделал для нее Класс. Поэтому леди Иеллая неистовствовала, говоря о своей ярости по отношению к различным присутствующим, прежде чем перейти к тому, как трудно было пытаться защитить Внешнюю Область Умт от того, чтобы стать целью какой-либо крупной террористической атаки.
В связи с ситуацией в Нексусе, леди Иеллая была завалена угрозами действий от различных недовольных групп. Было невозможно уследить за тем, кто мог воспользоваться собранием важных лиц, чтобы послать какое-то бессмысленное сообщение, которое, вероятно, все равно будет истолковано неверно.
Чувство сочувствия и бессилия, которое испытывала леди Иеллая, изучая эти группы, не оставляло ее особенно оптимистичной по поводу плана Эдрейна. Но на данном этапе она не собиралась отступать.
Этот разговор занял большую часть их пути. Они вышли за пределы центра города по грунтовой дороге, теперь, к счастью, лишенной других солдат, чтобы подняться на небольшой холм и прибыть к часовне. Вдоль дороги стояли жалкие подобия деревьев, сделанные из меди и латуни, их острые и угловатые ветви заканчивались точками, достаточно острыми, чтобы пронзить плоть. Леди Иеллая наконец выдохлась, когда рассматривала эти странные украшения по дороге в часовню.
Черт возьми, жутко до чертиков.
Перья леди Иеллаи дернулись.
Интересно, сколько птиц убилось об эти ветки
Как раз когда они собирались подойти к часовне, Рендидли Гончий заговорил:
— Ну мы же не думаем, что сопротивление очень сильное, верно? По крайней мере, недостаточно сильное, чтобы серьезно угрожать всем комендантам и политическим деятелям здесь, верно?
— Да, но это не значит, что меня не обвинят, если тем, кто у власти, доставят неудобства, даже малейшие, — сказала леди Иеллая с хмурым видом. Только представив себе, какой шторм ей придется выдержать, если что-нибудь случится
— Я просто хочу сказать мне не кажется вероятным, что похороны станут целью. Вы говорите о желании послать сообщение но что вас беспокоит, так это украденный Эфир, верно? Ну, они же не пытались послать сообщение с этой коллекцией, — заметил Рандидли. Он почесал затылок, как будто ему было немного неловко говорить. — Они просто украли кучу Эфира. И теперь вы очень явно усилили охрану здесь. Сражаться с позиции слабости только идиот будет атаковать похороны сейчас. Вероятно, в Нексусе есть десятки более легких целей, когда здесь сосредоточено столько элиты.
Леди Иеллая пожала плечами.
— Не мой патруль, не мои проблемы. А теперь давайте просто переживем это, ладно?
Октавиус Шрайк проснулся с осознанием того, что что-то не так с его ситуацией. Попытка дотянуться до своего образа ни к чему не привела. Кроме того, его тело было полностью заморожено. Он не мог совершить даже малейшего движения.
В его спальне, как обычно, когда он ложился для спокойной медитации, было совершенно темно. Дверь и окна были запечатаны. Но он чувствовал, что в комнате он не один. Две сущности слегка перемещались возле его стола в дальнем конце комнаты, просматривая обильное количество свитков и личных вещей, которые Октавиус там хранил.
На секунду Октавиус почувствовал приступ паники. Но потом он быстро успокоился. Его первоначальный страх заключался в том, что это сам Нексус двинулся против него; возможно, кто-то сообщил тем, кто у власти, об альянсе между ним, Эдрейном, леди Иеллаей и Рендидли Гончим с целью свержения нынешнего руководства Нексуса. Но это чувство быстро прошло, когда он понял, что, несмотря на его склонность записывать каждую часть своей жизни, он насильно воздерживался от того, чтобы записывать что-либо компрометирующее.
Если они ищут доказательства, они их здесь не найдут.
Особенно здесь, в его домашнем офисе. Здесь находились только документы, относящиеся к Седьмой Когорте. В основном это были его личные наблюдения об общих элементах, присутствующих в мирах, проходящих через Бедствия, и вторая, бумажная копия статистики сбора Эфира в Седьмой Когорте. Первое было зерном статьи, которую Октавиус намеревался в конечном итоге представить до формирования Восьмой Когорты, а второе было просто предосторожностью.
Однако отсутствие паники быстро переросло обратно в панику, когда он забыл, какие еще силы могли бы иметь возможность и мотивацию ворваться в его комнату и сдержать его. Смущение и тьма быстро прошептали эти страхи, помогая им быстро разрастись и овладеть им. Его образ снова напрягся против странного чувства изоляции, но Октавиус не мог ничего сделать.
Я в их власти .
Эта леденящая мысль помогла Октавиусу успокоиться.
Две сущности заметили пробуждение Октавиуса, прекратили осмотр и взглянули друг на друга. Их вполне могли бы и не заметить, учитывая, что Октавиус был запечатан, если бы не некоторые недавние моменты об эмоциях, которые Октавиус узнал от Рендидли Гончего. Две фигуры идеально сливались с тьмой, и их образы были идеально контролируемы, но они позволяли своим эмоциям течь довольно свободно.
Октавиусу удалось уловить два отчетливых оттенка эмоций в темноте.
Казалось, Жестокость ухмыляется, глядя на Октавиуса.
— Он проснулся.
Беспокойство с раздражением взглянуло на Жестокость. Хотя Октавиус не мог по-настоящему почувствовать ни одно из их движений, ему нравилось представлять, что Жестокость пожала плечами, прежде чем ответить на многозначительный взгляд.
— Почему бы не поговорить? Он у нас. У нас есть все необходимое. Давайте насладимся успехом.
— Сначала закончите работу, — отрывисто ответил Беспокойство. — Нам нужно убедиться, что мы получили все записи, которые он сделал о сборе Эфира. Даже если мы находимся глубоко в нижней части Нексуса, вероятность того, что другие силы заметят массив вокруг дома, не равна нулю. Оставайтесь сосредоточенными.
— Ба, о чем беспокоиться? Этот человек помешан на анализе; он так хорошо организован, что найти всю его документацию до скучного просто а, полагаю, возможно, что у него есть еще одна копия, спрятанная где-то. Хе-хе, нельзя быть слишком осторожным, верно? — Жестокость замолчала, и из него начали вырываться нотки ликования. Он подошел к кровати Октавиуса и начал стоять над ним. Нависшая тьма внезапно показалась гораздо более плотной.
Октавиус попытался вывернуться, но все еще не мог двигаться. Он собрал свой образ, но это только заставило Жестокость рассмеяться.
— Хех. Итак, мистер Шрайк, пожалуйста, скажите мне вы прячете еще одну копию этих заметок? Я был бы очень признателен за честность. Я бы очень не
затягивать это.
Даже сквозь кромешную тьму комнаты Октавиус почувствовал, как что-то сгущается в руке Жестокости. Но как раз в тот момент, когда Октавиус начал потеть и эта рука опускалась к его груди, Беспокойство набросилось на него.
— Ты не можешь использовать Пустоту. Мы — экстремисты Нексуса, разоблачающие коррумпированного чиновника. Откуда нам знать, как использовать Пустоту? Просто сожги его по старинке.
— Ладно, — пробормотал Жестокость. Внутри Октавиус задрожал. Он хотел открыть рот и сказать им, что не ведет вторых записей, но его тело все еще было полностью парализовано. Его глаза расширились, а зрачки расширились, несмотря на темноту.
Пожалуйста
Октавиус произнес безмолвную молитву. Даже наложенная Система была изолирована здесь; он не мог даже отправить сообщение.
Каким-то образом Жестокость, казалось, заметила борьбу Октавиуса.
— О, я знаю, что ты пока не можешь мне ответить. Но я обычно считаю если дать тебе почувствовать вкус боли, прежде чем задавать вопросы, это проясняет любые недоразумения. Ты умрешь сегодня ночью, Октавиус Шрайк. Вопрос только в том, насколько чистым будет твой переход. А теперь позволь мне показать тебе, что значит нечистый
На долю секунды, когда
Жестокость приблизилась к Октавиусу, активировав часть его Эфирной Архитектуры. Это наполнило застывшего Надзирателя Когорты одновременно надеждой и предчувствием. Надеждой, потому что архитектура, установленная там Системой, могла прийти ему на помощь и остановить это безумие. Предчувствием, потому что, если задуманное Жестокостью было достаточно, чтобы запустить неявную защиту Системы, то затеянное им не предвещало ничего хорошего.